– Как мне выиграть, если я как черепаха передвигаюсь? – ответ никак. Риторический вопрос повисает в воздухе и как легкое перышко опускается на пол. Увы, ответа я не слышу, и сама не знаю, как быть. Перевожу взгляд на бывшую и единственную подругу, что оказалась змеёй, пригретой на груди. В глазах начинает жечь, и одинокая слеза срывается с ресниц. А это больно. Меня предали. До этого момента, я не испытывала таких чувств. Всё просто, никого нельзя подпускать к себе. Тогда избежишь боли. – Ты убила меня. И мою маму. Хочу, чтобы ты знала, это будет на твоих руках. Больше не могу на неё смотреть, тошнота подкатывает от её предательства, поднимаю голову и расправляю плечи, проходя мимо неё к выходу из туалета. – Прости меня, он мне угрожал. Угрожал моей семье. У меня не было выбора. – всхлипывания и поток очередных слез. Слез, что больше не трогают меня за живое. Возможно, виной всему является то, что внутри меня с каждым днём всё меньше и меньше жизни остаётся. Останавливаюсь у двери и отвечаю ей. – Мне плевать. Выбор есть всегда. Возможно, ты и сделала правильный. Как знать. Да конечно, зрелище убогое: лицо и волосы мокрые, как и половина рубашки, стараюсь идти ровно, но то и дело спотыкаюсь, пробираюсь к рингу и моему взору открывается вид на широченную спину моего противника, она вся в шрамах, словно его били плетью и не один раз, голова лысая. – Ну наконец то, я думал, ты не придёшь. – голос спокойный и тихий, оборачивается и смотрит мне в глаза. – Не переживай, я сделаю всё быстро и максимально безболезненно, но немного больно все же будет. Подходит к краю ринга, ставит одну ногу на нижний канат, рукой поднимает вверх следующий и вторую подаёт мне. В растерянности принимаю его помощь и забираюсь на ринг. Гонг. Бой начался. – Ничего личного, Джей. Хотя какое личное, я тебя вижу впервые. Встаю в позицию, но это бессмысленно, он настолько быстро двигается, или я заторможена из-за воды Дженни, он обходит меня и берет мою шею в захват. Удушающий прием, один из самых эффективных для быстрой победы. Почему все хотят меня задушить? Не хватает кислорода, пытаюсь оторвать его руку от себя, но без результата, ещё какие-то секунды и мой мир померк. Потолок. Темнота. Умиротворение. Глава шестая Очнулась я уже в палате. Медленно приходит осознание того, что я проиграла. Теперь я сгнию здесь, это был последний шанс на наше спасение от Сенатора. Я проиграла, и не важно, как и с чьей помощью. Факт остаётся фактом, мы умрем в этой дыре, все мои поползновения окончились ничем иным, как провалом. Возня на месте. И с чего я решила, что у меня что-то получится? Это изначально было провалом, он просто поиграл со мной. Пусть эта глупышка подумает, что сможет сделать что-то по-своему. Видимость свободы действия и выбора, а ведь я купилась. Кап-кап, кап-кап, кап-кап… Веки такие тяжелые, пришлось приложить немало усилий, чтобы их разлепить, во рту сухо, как в пустыне, аж язык к небу прилип. Лежу в палате на твёрдой каталке, в одну руку воткнута капельница, и в этой оглушительной тишине звук падающих капель и моих печальных мыслей звучит так громко, словно отбойный молоток. Пытаюсь сесть, но мне мешают ремни, которыми меня привязали, видимо, чтобы не сбежала. Это даже смешно теперь. Куда мне бежать? Мы в закрытой коробке, в которой куча лабиринтов и ходов, но сколько не бегай, выхода нет и больше уже не появится. Скрип открываемой двери и уверенные шаги доносятся до моего слуха, но мне даже не хочется смотреть, кто пришёл и зачем. Меня больше ничего не интересует, хотя интересно, сколько я пролежала здесь. Очень хочется есть, пить и писать. – Даже не поприветствуешь меня? Так и думал, никаких манер. Вот его я не ожидала увидеть, парня, который открывал своим боем второй этап, тот самый, что назвал меня дурой. Отстегивает ремни и помогает мне сесть, но меня начинает клонить в сторону, и приходится схватить его за руку, чтобы не свалиться с кушетки. – Ооо, осторожней. Держи воду. – протягивает бутылку. Это какой-то прикол? Смотрю на него скептически. – Это просто вода, травить я тебя не собираюсь, мне это ни к чему. Я просто должен тебя проводить к Сенатору и всё. Дальше я пойду собираться, вылазка через два часа, так что давай побыстрее, времени в обрез. Смотрю в его глаза и понимаю, что он говорит правду, ему плевать на меня, он просто выполняет свою работу. Медленно подносит бутылку к своим губам и делает несколько глотков, после протягивает её мне. Следую его примеру и тут же давлюсь. Становится легче, уже могу сидеть без поддержки. Помогает мне слезть с каталки и ведёт по коридорам, я еле плетусь за ним. Резко останавливается, так что моё непослушное тело впечатывается в его мощную спину и незамедлительно приземляется на пол. – Это действие эфира, скоро придешь в норму. Может тебя донести? – опять выгибает бровь, думаю этот жест начинает меня бесить с каждым разом всё больше и больше. – Уверен, так будет быстрее. – торопит меня. – Не хочу быстрее. – голос скрипучий и еле слышный, я его с трудом узнаю. – Да, я понимаю, не самая приятная компания для тебя, на ближайший остаток жизни. – Спасибо, что напомнил. Сарказм так и сочится в наших репликах, не понимаю, зачем я вообще трачу на него свои силы, которые и так на исходе. – Не думаю, что ты забывала. Сейчас насмешки в его словах я не заметила. Разворачивается и идёт дальше, но уже медленнее, и я ему за это признательна. Дорогу нам преграждает Люк, так называемый охранник «его величества» Сенатора. Со своей фирменной мерзкой улыбочкой смотрит на меня и подмигивает. Мне плевать на него. Мне плевать на всех. – Сенатор сказал проводить ее сначала к ней домой, там нашу крошку ждёт подарочек. Только после этого вести к нему. Удачи, детка, скоро увидимся. – посылает мне воздушный поцелуй и уходит, что-то насвистывая себе под нос, и явно не попадая в ноты. – Надеюсь, ты оценишь сюрпрааайз. Мы очень старались. – крикнул, уже заворачивая за поворот. С большим трудом нам удалось преодолеть расстояние до моего дома, но мы на месте, дверь приоткрыта, переступаю порог… Тишина. Гробовая тишина, нет даже слабых стонов матери. Нет вообще никаких звуков и что удивительно – это полная темнота, как бы я была рада сейчас мигающей лампочке. На ощупь подхожу к кровати и пытаюсь дотронуться до мамы… Пусто. Ее нет. Но мои руки трогают влажную простынь, начинаю хаотично шарить руками и натыкаюсь на лист бумаги, хватаю его и выхожу наружу, все мрачные предчувствия проносятся через меня ураганом: «Моя дорогая невеста, сегодня я дарю тебе то, чего ты хотела больше всего на свете, но это мой последний подарок. Жду тебя на церемонии бракосочетания через пятнадцать минут». Читаю и мне становится так страшно, наверное, как никогда в жизни. Он сделал что-то ужасное. И почему церемония сегодня? Ладони покрываются липким потом. Нет, не потом. Только сейчас замечаю, что мои руки мокрые от крови. Мне приходится обтереть их о штаны, это кровь мамы. Неподъёмный булыжник давит на грудь, не давая нормально дышать. Читаю дальше: «Ты хотела освободить свою мать от боли и несчастий. Она свободна. С любовью и ожиданием, Сенатор Рональд». – Он ее убил. – промямлила я и облокотилась на стену, рассматривая кровавые трясущиеся руки. – Мне жаль. – я и забыла, что не одна. Смотрю в карие глаза парня, о существовании которого я не подозревала и недели назад. И именно он стал свидетелем той боли, что написана у меня на лице. Ему жаль. Ага. Конечно. Всем плевать. Почему я так спокойна? Неверие? Шок? Транквилизаторы в венах? Или чем там меня накачали в палате. Я не знаю. Выпрямляюсь и убираю записку в карман. – Я готова, веди меня к Сенатору. – я знаю, что буду делать. Глава седьмая На трясущихся ногах переступаю порог кабинета Сенатора, не могу удержать себя в руках и медленно подхожу к нему. – Ты ее убил! – крик разрывает тишину. – О, милая, ты запачкалась. И между прочим, я сделал то, что ты просила и только. – ехидная улыбка появляется на тонких губах. – Ты сама говорила, что «твое главное желание в этой жизни – это свобода от меня и окончание мучений твоей мамы». Так она свободна, и больше ее мучить Я не буду. Медленным шагом заставляю свое тело подойти к Сенатору. Замахиваюсь и даю ему пощечину такой силы, что немеет ладонь, а его голова поворачивается до хруста в шее. Я наслаждаюсь этим звуком, слишком долго мечтала съездить по его физиономии, тем более терять мне больше нечего. Мамы нет. Меня тоже скоро не станет. Смех. Тихий угрожающий смех Сенатора. Потирает ладонью место удара, и его глаза загораются. Это предвкушение. Этот кусок говна думает, что сможет сделать со мной всё, что его больная фантазия рисовала долгие годы. Но он ошибается. Единственная причина моего подчинения – моя мама. Которой больше нет. По его вине. – Это было зря, сейчас сюда придёт свидетель нашего брака, а пока я преподам тебе урок номер один. Не смей! На МЕНЯ поднимать руку. – замахиваюсь ещё раз, но он перехватывает запястье и тащит меня к столу, где стоит блюдо под крышкой и пара приборов для еды. Видимо свадебный ужин. Как мило. – Ты думаешь, я буду выполнять твои правила? Ты рехнулся! Убийца! Тебе больше нечем меня удерживать, ты потерял свой последний козырь. – хочу, чтобы он знал, я буду биться до конца. Не уступлю. Знаю, живой этот кабинет мне не покинуть. Опускает резко мою руку на стол ладонью вниз и крепко держит за запястье, так что я уже перестаю чувствовать пальцы, смотрит мне в глаза со смесью злости и предвкушения. Даже губы облизал. Мерзость какая. – Тут ты ошибаешься, мой последний козырь ещё в рукаве, а пока запомни раз и навсегда… теперь ты МОЯ собственность, и когда я говорю, ты выполняешь! Резко хватает со стола нож, и словно в замедленной съёмке я вижу, как он заносит его над головой и очень резко опускает на обратную сторону моей ладони. Крик. Боль. Вот так в один миг мое сердце, разрываемое на миллиард осколков болью и отчаянием от потери мамы, наполняется другой болью не менее мучительной, но более физической и реальной. Нож торчит из моей руки. Твою мать… Выдергивает орудие и бросает на стол. Мою руку, истекающую кровью, пытаюсь перевязать хоть как-то, салфеткой, что лежала возле окровавленного ножа, зажимаю один край в зубах и со стоном резко дергаю, завязывая узел. Такой боли я не испытывала никогда и наверное, только сейчас я понимаю, какое чудовище взяло надо мной верх. Зажмуриваюсь так сильно, что от созерцания Сенатора меня спасают чёрные бабочки под моими веками и стук в дверь, тихий и еле слышный, но все мои чувства сейчас работают на таком пределе, ведь я словно раненый кролик в норе у голодного волка. Я должна быть сосредоточена, вероятно, у меня будет какая-то возможность отмщения, хотя верится с трудом. И я должна быть готова. Он даже глазом не повёл на стук и продолжил свою тираду, переходя на другой край стола и присаживаясь, начал раскладывать еду на две тарелки и одну пододвинул мне. Оседаю на стул, и в моей голове никак не укладывается, что же он за человек? Я правда в недоумении. – Вот сейчас ты меня выслушаешь и не будешь перебивать. Договорились? Мне остаётся только кивнуть и ощущать, как боль растекается по моей руке, словно ее окунули в огонь и держат там так долго, что плоть начинает слезать. Сейчас угроза надо мной висит как никогда близко, мой страх перед ним вырос до небывалых высот. Пытаюсь зажать рану другой рукой, но крови очень много, и она просачивается сквозь пальцы, марая белоснежное покрывало на столе. – Во-первых, твоя мама жива! – пережёвывает что-то хрустящее, не отрывая взгляда от меня. – Что? Простите меня, я молчу. – он специально это говорит. Я не верю ему. С удовлетворением смотрит на мою руку. – Ещё одно слово и я отрежу тебе палец. – говорит таким будничным тоном, словно только что не вонзил в меня нож, в прямом смысле слова. – Итак, твоя мама жива, но ты ее никогда больше не увидишь. Я отправил ее наружу, мои люди доставят ее в город Чёрная Пантера, где постараются вылечить. Хотя сейчас я думаю, что надо было ее убрать и делу конец. Ты же в свою очередь будешь слушать меня и уважать. Если меня что-то будет не устраивать, то я передам весточку в госпиталь, и ее просто убьют. Хотя нет. Не просто, а с пытками. Ясно? – ожидает ответа.