— Не вы?! — С прокурора разом слетел кураж. — Не вы?! А… а кто же? Граф пожал плечами. Версия номер три, столь блистательно возникшая на обломках двух предыдущих, рухнула. Время потрачено впустую! Опять получился пшик! — На вас лица нет, — нервно сказал владелец замка. — Выпейте еще вина. Честное слово, я не знаю, кто выкупил Рацевича. Бронек не сказал. Когда до прокурора дошел смысл последней фразы, он спросил: — Значит, вы с ним виделись после его освобождения? — Только один раз. Он держался загадочно, говорил непонятное. Был очень важен. Говорил: «Выкинули Рацевича, как рваный башмак. Ничего, господа, дайте срок». У меня создалось ощущение, что под «господами» он имел в виду своих начальников. — Еще что? Да вспоминайте же, черт бы вас взял! От крика Чарнокуцкий вжал голову в плечи, заморгал. — Сейчас-сейчас. Он очень туманно изъяснялся. Будто бы его навестило в тюрьме какое-то значительное лицо. Это он так сказал: «Значительное лицо, очень значительное». Ну а потом за него внесли деньги. Вот и всё, что я знаю… Не Пелагия Сзади раздался шум. Бердичевский обернулся и увидел, что подстреленный лакей, воспользовавшись тем, что о нем забыли, поднялся и полусогнувшись бежит по направлению к гостиной. — Стой! — ринулся за ним прокурор. — Убью! Филип рухнул ничком, закрыл голову руками. — Кровь вытекает! Моченьки нет! Помираю! И снова донесся стук бегущих ног — теперь уже с другой стороны. На сей раз Матвей Бенционович не успел. Увидел лишь, как фигура в черном халате, блеснув серебряным драконом на спине, выскальзывает в дверь. Лязгнул засов, и главный пленник был таков. — Лежи, скотина! — рявкнул статский советник на слугу и ринулся вдогонку за графом. Подергал дверь — тщетно. Тогда подбежал к столу, выволок из-под него Кешу. — Что за той дверью? — Кабинет. — Слуг оттуда вызвать можно? — Да. Там электрический звонок. И внутренний телефон… Бердичевский и сам уже слышал пронзительную трель звонка и истеричный голос магната, кричащего что-то не то в трубку, не то просто из окна. — Слуг в замке много? — Человек десять… Нет, больше. А патронов только шесть, подумал Матвей Бенционович, но не панически, а деловито. Подбежал к окну, увидел внутренний двор. Из дальнего конца бежали какие-то тени. Бросился на другую сторону — там чернел лес, а внизу поблескивала вода Распахнул раму, высунулся. Да, это ров. Высоконько. Ну да выбора нет. Вскарабкался было на подоконник, но кое-что вспомнил — спрыгнул обратно. Сначала подбежал к двери в гостиную, запер ее на ключ. Потом схватил за лацканы Кешу. — А ну-ка, юноша, отдавайте деньги. Ваша гипотеза не подтвердилась. Блондин дрожащей рукой протянул прокурору весь бумажник. Матвей Бенционович вынул свою сотенную. Послышался топот ног, дверь затряслась — в нее толкались плечами. Оглядев напоследок комнату, Бердичевский цапнул со стола недопитую бутылку и лишь после этого вернулся к окну. В дверь размеренно колотили чем-то тяжелым. С филенки отлетела золоченая завитушка. Поскорей, чтоб не успеть испугаться, прокурор шагнул в пустоту. — Ы-ы!!! — вырвался из его горла отчаянный крик, а в следующую секунду рот пришлось закрыть, потому что статский советник с головой ушел в пахучую черную воду. Ударился ногами о мягкое дно, оттолкнулся, вынырнул. Выплюнув склизкую тину, запрыгал к берегу. Плыть было невозможно, потому что в одной руке Бердичевский держал бутылку, в другой — «лефоше». Пришлось скакать наподобие кузнечика: толкнулся ногами, глотнул воздуха, снова ушел с головой. Правда, глубина была небольшая, кисти рук оставались над поверхностью. Скачков в пять-шесть добрался до мелкого места. Наткнулся костяшками пальцев на что-то скользкое, круглое, податливое — и заорал в голос, вспомнив о болотной гадине. Но ни бутылку, ни револьвер не выпустил. Слава Богу, это была не змея — старые, размокшие бревна, которыми оказались выложены стенки рва. Бердичевский кое-как уперся ногой, вылез из воды и дополз до кустов. Только тогда оглянулся на замок. В освещенном окне (и вовсе не так уж высоко, как казалось сверху) торчали две головы, потом между ними влезла третья. — Догнать! — послышался голос графа. — Тысячу рублей даю! Сил бегать по ночному лесу у прокурора не было — полет из окна и прыганье в воде порядком поубавили в нем пыл к физическим упражнениям. Следовало остудить в слугах прыть, пусть сообразят, что жизнь дороже тысячи целковых. Матвей Бенционович вылил из револьверного ствола воду и дважды пальнул в стену. Головы из освещенного прямоугольника немедленно исчезли. — Лампы гаси! — истошно крикнул кто-то. — Ему нас видно! Убьет! Свет в гостиной, а затем и во всем втором отаже погас. Ну то-то. Продравшись через кусты, мокрый и грязный прокурор спустился на мощеную дорогу. Отхлебнул из горлышка, припустил рысцой — чтобы согреться. Бежать вниз было легко и приятно. Шагов с полста одолеешь — и глоток. Еще полста шагов — еще глоток. Настроение у статского советника было просто чудесным. В Житомир он добрался только на рассвете, в крестьянской телеге. В номере помылся, переоделся. Купил у ночного портье из-под прилавка бутылку портвейна — оказал преступное пособничество нарушителю закона о правилах винной торговли. Половину вылакал сразу — по-новому, прямо из горлышка. Однако не опьянел, а, наоборот, собрался с мыслями. За окном занимался день. Прокурор сидел на кровати в подтяжках, тянул из бутылки портвейн и прикидывал последовательность дальнейших действий. Искать на графа управу в полиции бесполезно. За ночь Чарнокуцкий, конечно, перепрятал, а то и уничтожил секретную часть своей коллекции (интересно, что у него там за гадости?). За этого выродка нужно будет взяться основательно, через Киев и генерал-губернаторскую канцелярию. Дело долгoe, а чем закончится, ясно заранее: не каторгой — комфортабельной психиатрической лечебницей. Ладно, это подождет. Есть дело куда более срочное. Во сколько у них тут по субботам начинается присутствие? Ровно в девять Бердичевский был в тюремном комитете, где от знакомого инспектора получил записку к смотрителю губернского узилища.