* * * — Не лезь. Женщина получила уже третий удар в челюсть, но по-прежнему держалась на ногах. Мужчина сменил тактику. Теперь он с размаху ударил ее в живот. Она сложилась пополам, захлебнувшись собственным криком. Выглядела она чудовищно. Безобразная, как ведьма, опухшая, грязная. Багровое лицо, сальные волосы. Возраст ее не поддавался определению. Нападавший — чернокожий мужчина в бейсболке — воспользовался тем, что она наклонилась, поднял соединенные в замок руки и со всей силы обрушил ей на затылок. Женщина рухнула на землю. Наконец-то. Ее тело сотрясла судорога, за которой последовали рвотные спазмы. — Сука! Тварь! Теперь он бил ее ногами. Януш поднялся. Бернар потянул его за руку: — Не лезь, кому говорят! Не суйся не в свое дело! Януш позволил себе плюхнуться назад. Он не мог больше смотреть на то, что творилось у него на глазах. Одна рука у ведьмы не действовала, и она прикрывала лицо второй. Удары она сносила молча, лишь вздрагивала при каждом всем телом. Януш четыре часа таскался за Бернаром и наблюдал уже третью драку. Они побывали в разных местах и потолкались среди разных нищих, которых объединяло одно — непереносимая вонь. Янушу казалось, что в легкие ему набилось дерьмо, в носу стоял стойкий запах мочи, а в горле застрял ком грязи. Вначале они пошли на площадь Виктора Желю, одно из мест сбора бомжей. Януша никто не узнал. Он заговаривал с попрошайками, задавал вопросы, но не получил ни одного ответа. Затем они поднялись выше по Канебьер, к театру «Жимназ», но здесь не задержались: на ступеньках пригородная шпана разбиралась с «новеньким». Виктор и Бернар свернули в переулок и через некоторое время вышли на улицу Кюрьоль, где тусовались транссексуалы. В конце концов ноги привели их к протестантской церкви на пересечении Канебьер и проезда Леона Гамбетты. Здесь нищие кишмя кишели. Одни что-то ели, сидя на ступенях паперти, другие мочились прямо на плиты тротуара, но и те и другие взирали на прохожих с нескрываемой враждебностью. Пьяные с утра, они и друг друга готовы были поубивать за один евро, за сигарету, за глоток дрянного пойла. Но и здесь при виде Януша не оживился ни один взгляд. Он уже засомневался, а в самом ли деле он прежде бывал в Марселе. Но он так вымотался, что все равно был не в силах куда-нибудь двигаться. Тем временем расправа завершилась. Жертва лежала на земле в луже крови и блевотины. «Я в аду» — мелькнуло у Януша. Окружающая мерзость, серость дня — было не больше двух часов, а уже начало смеркаться, — холод, равнодушие горожан — все это сливалось в картину бездны, постепенно затягивавшей его в себя. Женщина ползком добралась до навеса над забегаловкой фастфуда и замерла. Януш заставил себя рассмотреть ее. Лицо превратилось в сплошной синяк, из которого выглядывали налитые кровью глаза. На разбитых опухших губах пузырилась розоватая пена. Женщина закашлялась и выплюнула обломки выбитых зубов, мешавших ей дышать. Наконец она уселась на крыльцо дома и, пока ее не прогнали, подставила лицо ветру в надежде, что он подсушит ее раны. — Сама нарвалась, — вынес вердикт Бернар. Януш ничего не сказал. Его приятель пустился в объяснения. Ненетта — избитая ведьма — была «женщиной» чернокожего Титуса. Он сдавал ее в аренду другим за пару монет, талон на обед или горсть таблеток. У Януша не укладывалось в голове, что беззубая пьянчужка могла хоть в ком-то возбудить желание. — Ну и? — спросил он. — А она спуталась с чужими. — С чужими? — Не с нашими, а из района Панье. И спала с ними за так. Хотя кто ее знает? Но все равно, Титус жуть какой ревнивый. Януш смотрел на кучу окровавленного тряпья, когда-то бывшего женщиной. В руках у нее откуда ни возьмись появился картонный пакет с вином, и она жадно пила из него, сама себе оказывая «первую помощь». Судя по всему, она уже забыла, что ее только что избили до полусмерти. Мир улицы был миром настоящего. Без воспоминаний. Без будущего. — А чего такого-то? — невозмутимо продолжил Бернар. — Ну, поцапались. Ну, подрались. Делов-то. Ну, напились, про себя добавил Януш. По его подсчетам, Бернар приканчивал уже пятый литр вина. Остальные придерживались примерно той же диеты. Ежедневно каждый из них выпивал от восьми до двенадцати литров бормотухи. — Пошли, — пихнул его в бок приятель. — Валим отсюда. А то тут уже плюнуть негде. Нечего одним и тем же клиентам глаза мозолить… Нельзя сказать, что Бернар взял Януша под свою защиту Скорее, он мирился с его присутствием, потому что тот уже купил ему три картонки пойла. Вот тебе и первый урок, подумал Януш. Если нищий протягивает тебе руку, знай, что он ждет от тебя платы. А валюта здесь одна — спиртное. Они снова пустились в путь. С моря дул холодный сырой ветер, пробиравший до костей. Янушу все никак не удавалось согреться. У него болели ноги. Руки задубели. Глаза слезились. Он шагал за своим провожатым как слепой, ничего не видя вокруг. Единственным раздражителем, на который он еще реагировал, оставались полицейские. Стоило ему заслышать звук сирены, увидеть проезжающую мимо машину с мигалкой или проходящих стражей порядка в форме, как он немедленно опускал пониже голову Он не забыл, кто он такой. Он — загнанная дичь. Беглец, подозреваемый в убийстве. Подозрительный тип, успевший наломать немало дров. Грязь, лохмотья вместо одежды и вонь дрянного вина служили ему маскировкой. Он прятался за ними, как за крепостными стенами. Но долго ли они простоят, эти стены? Они с Бернаром уселись на небольшой площади. Януш понятия не имел, как она называется, впрочем, ему было на это плевать. Его понемногу охватывало то же безразличие, какое владело его новыми собратьями. Оно проявлялось в замедленности движений, апатии и общем отупении. Он сознавал, что, лишенный часов, утрачивает ощущение времени и пространства. Его вернуло к реальности звяканье жестянки. Бернар уже стащил с ноги носок и, шевеля черными от грязи пальцами, снова демонстрировал прохожим свой трюк. Дзынь-дзынь… — Всего одну монетку бедному альпинисту… К ним подтянулись другие клошары. Бернар недовольно ругнулся. Упившиеся вдрызг, они и сами больше не попрошайничали, и отпугивали потенциальных клиентов. Один елозил лицом по тротуару, обдирая кожу до крови. Второй, спустив штаны, на четвереньках ползал вокруг своего дружка, не способного стоять на ногах, и пытался впихнуть ему в рот свой член. Чуть поодаль еще один произносил пылкую речь, обращаясь к стене дома, и время от времени потрясал кулаком, грозя небесам. Януш смотрел на них и не чувствовал ни жалости, ни сострадания. Напротив, ярость, душившая его с самого утра, только усиливалась. Он не сомневался: несколько месяцев назад, когда он действительно выступал в обличье Виктора Януша, он уже ненавидел их. Эта ненависть поддерживала его и помогла ему выжить. Но неужели она толкнула его на убийство? — Пошли, — пихнул его в бок приятель, подбирая с земли монеты. — Пора выпить. — А пожрать не пора? — Насчет пожрать есть бесплатные столовки и пункты раздачи. И отделения «Эммауса». Благотворительность! — Он захохотал. — С ума сойти, до чего им всем не терпится нас накормить! Нет чтоб стакашек налить! Вечерело, и на улице заметно похолодало. Януш со страхом думал о том, что его ждет в ближайшие часы. Внутренности скрутило узлом. К глазам подступили слезы. Ни дать ни взять — маленький мальчик, который боится темноты. Но он должен выстоять. Он обязан попасть в ночлежку под названием Загон, где собираются все марсельские нищие. Если и там никто его не узнает, выходит, он взял ложный след. * * * Майор Мартено согласился проводить их к месту двойного убийства. Каждый едет на своей машине, сказал он. И, пока они находились у него в кабинете, больше не добавил ни слова. И вот они следовали за «субару-WRX» — одним из тех автомобилей зарубежного производства, которыми в последние годы оснастили полицейские службы быстрого реагирования. Двигаясь вдоль железнодорожных путей, они миновали Бидар и Гетари. По-прежнему лило как из ведра. Ливень размывал краски, вносил путаницу в ощущения, мешал сосредоточиться. Над зеленью рощ и лаково блестевшим асфальтом стояла стена воды. Дождь полосовал поверхность океана белесыми вспышками света. Автомобили остановились на вершине утеса. Густые заросли кустарника, несколько одиноких домишек, ниже — бесцветный пляж, стиснутый черными скалами. Анаис и Ле-Коз подошли к жандармам. Мартено указал на бетонную постройку в сотне метров от них, на крыше которой красовалась вывеска в форме рыбины. — Дом Бонфисов. Строение все еще было окружено желтыми лентами ограждения, на окнах и двери висели печати. Майор объяснил им, что предварительное обследование жилища жертв — фотографирование, снятие отпечатков пальцев — провели еще вчера, а тщательный обыск назначили на завтрашнее утро. — Где именно произошло убийство? — Внизу. На пляже. — Майор жандармерии ткнул указательным пальцем в сторону океана. — Тело женщины нашли вон там. Тело мужчины — чуть дальше, у подножия скалы. — Я ничего не вижу. — Это место сейчас под водой. Прилив. — Пойдемте туда. Они начали спуск по обрывистому склону. Анаис вертела головой, озирая окружающий пейзаж. Шелестели мокрой листвой деревья и кусты. Вдали виднелась вилла с террасой, полузакрытой соснами. Блестели под дождем рельсы железной дороги — прямой и ровной, словно след от ножа, рассекшего полотно картины. Пляж представлял собой узкую песчаную полоску темно-серого цвета. Анаис вздрогнула. Простудный озноб или страх? Почему-то вспомнилась легенда о Тристане и Изольде — бури, штормы и приворотное зелье… Она собралась с мыслями: — В котором часу это случилось? — По словам свидетелей, около полудня. — Выходит, есть свидетели? — Два рыбака. Они как раз шли к берегу в сотне метров отсюда. — Что они видели? — Показания довольно расплывчаты. Вроде бы видели бегущего мужчину в плаще. Вашего подозреваемого. Матиаса Фрера. — Вам сообщили именно это имя? — А разве его не так зовут? Анаис не стала уточнять: путаницы и так хватает, к чему усложнять ситуацию? — Откуда он бежал? — С пляжа. — Что же, выходит, Фрер убил Бонфиса и его жену и бросился удирать? — спросила она, беря на себя роль адвоката дьявола. — Нет. Стреляли не в упор, а с приличного расстояния. К тому же свидетели видели еще двух мужчин в чем-то черном. Они тоже бежали к пляжу. Неизвестно, то ли они гнались за Фрером, чтобы схватить его как убийцу, то ли, наоборот, сами и были убийцами. Они уехали на черном внедорожнике, судя по описанию, марки «ауди», модель Q7. К сожалению, номерного знака свидетели не запомнили.