— Не волнуйтесь. Мы будем продвигаться вперед мелкими шажками. Медсестра вышла. Фрер, все так же стоя, перечитал свои записи. Он сказал сестре неправду. Ему нельзя терять время. Он запер дверь и придвинул к себе телефон. Звонок в справочную, и вот перед ним уже лежал номер телефона Патрика Бонфиса в Гетари. После третьего звонка трубку сняла женщина. Психиатр не стал ходить вокруг да около: — Это Сильви Бонфис? — Моя фамилия не Бонфис. Меня зовут Сильви Робен. — Вам знаком Патрик Бонфис? — Кто вы? В голосе слышалась смесь надежды и беспокойства. — Я доктор Матиас Фрер, психиатр из больницы Пьера Жане в Бордо. Патрик Бонфис сейчас находится у меня в отделении. Он поступил к нам три дня назад. — Господи… Голос женщины прервался, и Матиас расслышал нечто вроде легкого свиста. Она плакала. Беззвучно, но пронзительно. — Мадам… — Я так волновалась, — сквозь всхлип выдохнула она. — Ведь он пропал, ни слуху ни духу… — Когда именно он исчез? — Сегодня шесть дней. — Вы обращались в полицию с заявлением? Вместо ответа снова послышался тот же свистящий звук. Матиас решил не настаивать: — Вы близкая знакомая Патрика Бонфиса, рыбака из Гетари? — Да. — При каких обстоятельствах он пропал? — Это было в прошлую среду. Он пошел в банк. — В Гетари? Она усмехнулась, несмотря на слезы: — Гетари — деревня. Он поехал в Биарриц, на нашей машине. — Какой марки машина? — «Рено». Старая модель. — Когда вы начали волноваться? — Так сразу же. Во-первых, я переживала насчет того, что ему скажут в банке. У нас трудности… Большие трудности. — Долги? — Кредит. За лодку. Понимаете… В общем… Рыбачить стало тяжело. Налогов куча. Да еще и правила все время меняются. А потом, эти испанцы… Они нас прямо-таки обкрадывают. Вы что, новости по телевизору не смотрите? Матиас быстро заполнял записями блокнот. — Так что же все-таки произошло? — Ничего! В том-то и дело. Он не вернулся домой. Я позвонила в банк. Они сказали, он к ним не приходил. Я пошла в порт. Обшарила все кафе, куда он любил заходить. — Патрик пил? Сильви не ответила. Он понял ее молчание. Одновременно он продолжал писать. Получалось, что Патрик Бонфис представлял собой хрестоматийный случай. Под давлением финансовых проблем человек сбросил с себя собственную личность как неудобное пальто. Затем сел в поезд до Бордо. Хорошо, но при чем тут происшествие на вокзале? На самом ли деле он стал свидетелем чего-то страшного? И откуда у него взялись разводной ключ и телефонный справочник? — А дальше что было? — Вечером я пошла в жандармерию. Они объявили его в розыск. Должно быть, в жандармерии не придали особого значения исчезновению рыбака, известного своим пристрастием к выпивке. Во всяком случае, до Жиронды уведомление о розыске так и не добралось. — Он в первый раз вот так пропадает? — Ну… Конечно! Патрик, он, знаете, как сейчас говорят, немножко тормоз. Как будто не от мира сего. Но такой фокус он в первый раз выкинул. — Вы давно живете вместе? — Три года. В разговоре повисла пауза. Потом Сильви тихо спросила: — Как он там? — С ним все хорошо. У него небольшие проблемы с памятью. Я думаю, что из-за ваших нынешних затруднений его мозг немного… э-э… переклинило. У Патрика амнезия. Очевидно, его подсознание пытается стереть прошлое, чтобы дать ему возможность начать все с нуля. — Как это — с нуля? Что это значит? Сильви растерялась. Действительно, Фрер пер напролом с деликатностью танка. — Он не хотел от вас убегать, — одернув себя, как можно мягче сказал он. — Но на него слишком много всего навалилось. Долги, трудности с работой. Все это вынудило его бежать от самого себя. Его собеседница молчала. Фрер тоже не торопился возобновить разговор. В сущности, ведь правды он не знал. Все могло происходить совсем иначе. Патрик уехал в банк. По дороге он где-то выпил. Сел в поезд до Бордо. И здесь, на вокзале, что-то такое увидел. И увиденное было настолько страшно, что стерло ему память. Ковбой спрятался в смазочной, полностью утратив представление о том, кто он такой. — А мне можно его навестить? — Конечно. Только дождитесь моего звонка. Я скоро вам перезвоню. Фрер попрощался с женщиной. На часах было 9.30. Истории болезни новеньких, которые он обычно просматривал по утрам, подождут. Он закрыл кабинет, предупредил секретаря, что на некоторое время отлучится, и отправился в зал художественной терапии. Почему-то он был уверен, что мужчина в стетсоновской шляпе будет там. Матиас выбрал из связки нужный ключ и отпер дверь. На ходу поздоровался с несколькими коллегами. Как он и предполагал, Бонфис сидел в мастерской. Сегодня он отдал предпочтение ваянию и трудился над чем-то, напоминавшим примитивную глиняную маску. — Привет. Лицо пациента осветила широкая улыбка, обнажившая десны. — Как дела? — Отлично. Фрер присел рядом. Он начал издалека: — Ты думал о том, что рассказал мне вчера? — Ты имеешь в виду мои… воспоминания? Даже не знаю. Сегодня утром ко мне подошла одна женщина, очень приятная. Но она почему-то назвала меня Патрик… Он замолчал. Сидел он, не поднимая глаз от своей маски. Как заключенный, совершивший неудачный побег из тюрьмы. Фрер слышал, как он шумно сглатывает. И тогда Матиас решился: — Я только что говорил с Сильви. — Сильви? Великан замер. Зрачки у него расширились — точь-в-точь как у животного, ведущего ночной образ жизни. Очевидно, в кромешной тьме беспамятства для него забрезжил лучик света. Фрер и так намеревался во время предстоящего сеанса слегка растормошить его разум, дабы указать пациенту правильную дорогу к себе. Но сейчас ему стало очевидно, что механизм восстановления памяти уже пришел в движение — Патрик Бонфис на глазах превращался в самого себя. Врачу оставалось только ускорить этот процесс. — Я отвезу тебя домой, Патрик. — Когда?