– Ты еще скажи – жить и жить, – проворчал Юра, поправляя злосчастную банку. Виноградов усмехнулся, подошел к аппарату и снял трубку. – Аркадий Виноградов слушает… Да, он здесь. Хорошо. Понял… Повесив трубку, он повернулся к Казачинскому. – Опалин тебя требует, срочно… Поспеши, он не любит ждать. И прежде, чем за Юрой закрылась дверь, Виноградов вернулся к столу и углубился в изучение таинственного среза под микроскопом. Лицо его поражало сосредоточенностью, брови хмурились, но тем не менее он мурлыкал себе под нос какую-то мелодию. Прислушавшись, Казачинский сообразил, что это популярная песенка «Моя лилипуточка» из недавнего фильма «Новый Гулливер». Глава 7. Маки Аттракционы (работают с 15 до 23 часов): «парашютная вышка» – Автоаллея, полет 1 руб., «воздушная дорога» – Аллея пионеров, Малый пруд, плата 40 коп., «параболоид чудес» – Автоаллея, плата 50 коп. «Вся Москва», 1936 – У нас новый вызов, – сказал Опалин. Заключение по Грацианскому он даже не стал читать, а сразу же бросил его в верхний ящик стола, который запер на ключ. – Парк Горького. От Казачинского не укрылось, что Логинов озадаченно нахмурился. – За парк отвечает 4-е отделение милиции, – напомнил Петрович. – Что там стряслось – очередной пьяница залез на вышку и сиганул оттуда без парашюта? 35-метровая парашютная вышка, выстроенная в виде сужающейся спирали, считалась одним из главных украшений парка. В архитектурном смысле она выглядела чрезвычайно эффектно и привлекала множество посетителей, но время от времени становилась причиной происшествий вроде того, которое только что описал Логинов. – Вышка тут ни при чем, зверски убита женщина, – буркнул Опалин. – Яша где? – Я его в архив отослал. – Очень хорошо, пусть там и остается. Едем! – скомандовал Опалин, поворачиваясь к двери, но она распахнулась прежде, чем он до нее дошел. На пороге стоял Яша, держа в руке блокнот. – Я переписал всех членов семьи Тагильцева, как вы просили… Куда это вы? – В парк Горького, – ответил Петрович. – Ты остаешься на телефоне. – Для связи есть дежурный! – оскорбился Яша, поправляя очки. – Иван Григорьевич, я как полноправный сотрудник уголовного розыска… – Нет, – отрубил Опалин. – Ты – остаешься. После таких слов у Казачинского пропала бы всякая охота спорить, но Яша рассердился не на шутку. Он стал сыпать словами, возмущаться, что его не уважают, и в конце концов прозрачно намекнул на то, что пожалуется куда-то наверх, какому-то Твердовскому, что его зажимают и не дают ему возможности проявить себя. – Ну хорошо, – сказал Опалин, которому, видно, прискучил этот бесцельный спор, – можешь ехать с нами, но предупреждаю: свалишься в обморок – Володя с тобой возиться не станет, и никто из нас не станет. Ясно? – Ясно, – с готовностью подтвердил Яша. – Может быть, вас это уже не интересует, но я навел справки о Тагильцеве. У него две дочери, одна живет в Ленинграде, другая – здесь. Замужем за гражданином Шарковым, работает в акционерном обществе «Тепло и сила» в Милютинском переулке. Дочь, которая в Ленинграде… – А Шарков где работает? – прервал его Опалин. – Шарков… – Яша достал блокнот, заглянул в него, – в конторе по перевозке мебели. – Только не говори мне, что у Махлина, – неожиданно вырвалось у Ивана. Яша поглядел на него с удивлением. – Точно, у Махлина. А… – Сразу надо было Шаркова колоть, – заворчал Опалин, оборачиваясь к Петровичу, – умники! От кого к нам дело Тагильцева попало, помнишь? – От Румянцева. Ваня, он же алиби Шаркова проверил первым делом. Я материалы читал… – Алиби, алиби, – передразнил Петровича Опалин, который, очевидно, находился не в духе, – да у Махлина отборная сволочь работает, половина с уголовным прошлым. Договорился Шарков с кем надо и избавился от тестя… – А дочь? Думаешь, она в курсе? – Откуда мне знать? Сначала я на нее посмотреть должен, понять, что она за человек… Тагильцева убили в мае, два месяца прошло. Возиться теперь… Во дворе они сели в ту же машину, что и утром, и опять за рулем оказался уже знакомый Казачинскому Харулин, но теперь на сиденьях разместилось шесть человек – Опалин, Петрович, оба новичка, судмедэксперт и фотограф – и было еще теснее, чем в прошлый раз. У главного входа в парк, который в то время располагался со стороны Крымского Вала, их ждал нервничающий молодой милиционер. – Куда ехать-то? – спросил Харулин. – Я покажу, – ответил милиционер и, став на подножку, принялся давать объяснения. Провожаемая удивленными взглядами посетителей машина с гулом катила по парку, мимо пролетали аттракционы, деревья, цветочные клумбы, статуи, скамейки, киоски и кафетерии. «Как же хорошо жить», – внезапно мелькнуло в голове у Казачинского. Солнце ласкало его лицо, белый купол парашюта парил рядом с вышкой – кто-то только что прыгнул оттуда. На спортивной площадке увлеченно играли в волейбол, стайка пионеров в красных галстуках шла по дорожке следом за вожатым. Все это жизнь, а между тем где-то рядом притаилась смерть – ведь вовсе не ради статуй, новых фонтанов и прогулок по Ландышевой аллее они прибыли сюда… – Дальше пешком, – сказал милиционер через несколько минут, когда они миновали Зеленый театр и углубились в Нескучный сад. Машина остановилась, сопровождающий соскочил с подножки. Казачинский огляделся. Они находились в уголке парка, которому больше всего подошел бы полузабытый эпитет «идиллический». Впрочем, идиллия, похоже, сломалась – впереди, у кустов, маячили две фигуры милиционеров. – Сюда, – сказал молодой милиционер, который сопровождал группу муровцев от входа. – Она здесь. – Кто нашел тело? – спросил Опалин. – Я. – Собеседник тяжело вздохнул. Вид у него был виноватый, и мысленно Казачинский приготовился к худшему. …Она лежала за кустами, среди раскидистых лопухов, которые вымахали выше колена, и первое, что разглядел Юра, было светлое платье с рисунком в виде красных цветов, отдаленно напоминающих маки. Ткань заляпана бурыми пятнами крови, вместо лица – какое-то месиво, а руки… Яша как-то сдавленно охнул, покачнулся и осел в лопухи. Судмедэксперт оглянулся на него и укоризненно покачал головой. – Ваня! – Нашатырь, – бросил Опалин, даже не поворачивая головы. – Потом. Сейчас мне надо знать точное время смерти. – Он повернулся к милиционеру, который их привел. – Как вы ее обнаружили? С дорожки за кустами и листьями лопухов ее совсем не видно. – Вороны галдели, – ответил милиционер, поежившись. – Я хочу сказать, я услышал, как они тут орут, и мне это показалось странным. Я забрался сюда, ну и… – Тело трогали? Милиционер мотнул головой. – Я в курсе, что на месте преступления ничего трогать нельзя. И так было понятно, что девушка мертва. – Он вздохнул и горестно прибавил: – У нас никогда не было ничего подобного… – Никаких вещей поблизости не было? Ну там, дамской сумки, например… – Нет. – Карманы проверяли? – Я… я не стал до нее дотрагиваться. Я же вам говорил… – Володя! – крикнул Опалин. – Посмотри, нет ли в карманах документов… – Ничего нет, – доложил судмедэксперт через минуту. – И это странно. – Почему? – Потому что карманы довольно большие, а не маленькие, как иногда шьют сейчас… И еще: один из карманов частично вывернут. – Кто-то ее обыскал и все забрал? – Скорее всего. Пока Шаповалов осматривал труп, Опалин вместе с Петровичем изучали территорию вокруг него, а фотограф расчехлил свой аппарат и принялся устанавливать штатив. – Да она мертва со вчерашнего дня, – недовольно сказал судмедэксперт, обращаясь главным образом к Опалину. – А точнее? – Не меньше двенадцати часов, но не больше суток. – Володя, дай мне нашатырь, – попросил Петрович, поглядывая на лежащего без сознания Яшу. Шаповалов достал пузырек, протянул его Логинову и вернулся к осмотру тела. – Задушена, – уверенно объявил судмедэксперт через некоторое время. – Точно? – протянул Опалин. – Ну да.