Галени вздохнул, пытаясь взять себя в руки: – В то утро мне позвонили. Старый знакомый, комаррец. С просьбой о встрече. – Звонок не был зарегистрирован. Айвен проверил ваш комм. – Я его стер. Это было ошибкой, но тогда я этого не знал. Какие-то его слова заставили меня подумать, что встреча может прояснить тайну того странного приказа относительно вашего пребывания в посольстве. – Так мне удалось убедить вас, что с моим приказом не все в порядке? – О да. Я понимал, что если это так, значит, безопасность посольства взорвана изнутри. Вероятно, через курьера. Но я не рискнул обвинить его, не имея доказательств. – Курьер, да, – кивнул Майлз. – Это было моим вторым предположением. Галени приподнял брови: – А первым? – Боюсь, что вы. Улыбка Галени была более чем выразительной. Майлз смущенно пожал плечами: – Я решил, что вы взяли да прикарманили мои восемнадцать миллионов марок. Но если вы действительно это сделали, почему вы не сбежали, думал я. И тут вы сбежали. – О! – в свою очередь выдохнул Галени. – Так все сошлось, – продолжал Майлз, – и я уверился в том, что вы растратчик, дезертир, вор и вообще комаррский сукин сын. – И что вам помешало обвинить меня в этом официально? – К сожалению, ничего. – Майлз откашлялся. – Простите. Галени позеленел. Он был слишком расстроен, чтобы притворяться возмущенным. – Простите, – повторил Майлз. – Но если мы отсюда не выберемся, ваше имя будет смешано с грязью. – Значит, все было напрасно… Галени облокотился о стену, запрокинул голову и закрыл глаза, словно от сильной боли. Майлз представил себе политические последствия бесследного исчезновения Галени. Следователи наверняка сочтут его мошенником, плюс к тому замешанным в киднеппинге, и убийстве, и побеге, и Бог весть в чем еще. Можно не сомневаться, что скандал потрясет до основания систему интеграции Комарры, а может, вообще уничтожит ее. Майлз взглянул на сидящего напротив человека – его отец, лорд Форкосиган, когда-то решил дать ему шанс. «Некое искупление…» Одного этого достаточно, чтобы комаррское подполье уничтожило их обоих. Но существование – Господи, только не клона! – дубль-Майлза свидетельствовало, что тень, брошенная Майлзом на Галени, была на руку комаррцам. Интересно, какова будет их благодарность. – Так вы пошли на встречу с этим человеком, – напомнил Майлз. – Не захватив с собой ни комм-устройство, ни охранника. – Да. – И быстренько были похищены. А еще критиковали мое легкомыслие! – Да. – Галени открыл глаза. – Вернее, нет. Сначала мы вместе поели. – Вы сели с этим типом за стол? Или… Она была хорошенькая? Тут Майлз вспомнил, какое местоимение Галени употребил, обращаясь к осветительной панели. – Ничуть. Но он действительно попытался меня завербовать. – И ему это удалось? В ответ на испепеляющий взгляд Галени Майлз объяснил: – Видите ли, наш разговор напоминает мне пьесу… для моего развлечения. Галени поморщился, наполовину раздраженно, наполовину соглашаясь. Подделки и оригиналы, правда и ложь. Как их проверить здесь? Чем? – Я послал его подальше. – Галени произнес это достаточно громко, чтобы панель не пропустила мимо ушей. – Мне следовало догадаться, что за время нашей беседы он сказал слишком много и меня просто опасно оставлять на свободе. Но мы обменялись гарантиями. Я повернулся к нему спиной… позволил чувству взять верх над разумом. И очутился здесь. – Галени оглядел узкую камеру. – Но это ненадолго. Пока у него не пройдет внезапная вспышка сентиментальности. Галени явно бросил это осветительной панели как вызов. Майлз втянул сквозь зубы холодный воздух. – Видно, ваше знакомство очень давнее и очень серьезное. – О да. Галени снова закрыл глаза, словно хотел уйти от Майлза и всего мира в благодатный сон. Замедленные, осторожные движения Галени говорили о пытках… – Они пытались убедить вас? Или допрашивали старым добрым способом? Галени чуть прикоснулся к лиловому кровоподтеку под левым глазом. – Нет, для допросов у них существует суперпентотал. Меня обрабатывали им уже три-четыре раза. Сейчас они должны знать о службе безопасности посольства практически все. – Тогда почему вы в синяках? – Я пытался вырваться… Кажется, вчера. Могу вас заверить: та троица, что меня задерживала, выглядит гораздо хуже. Наверное, они еще надеются, что я передумаю. – А вы не могли бы прикинуться, что согласны? Ненадолго, только чтобы выбраться отсюда? – спросил Майлз. Галени гневно воззрился на него. – Ни за что! – проскрежетал он. Но припадок ярости миновал почти мгновенно, и он с усталым вздохом кивнул головой: – Наверное, мне следовало это сделать. Но теперь уже поздно. Не повредили ли они капитану мозги своими химическими средствами? Если холодный логик Галени позволяет чувствам до такой степени владеть им и его рассудком… Да, это должны быть мощные эмоции. – Вряд ли они примут мое предложение о сотрудничестве, – уныло предположил Майлз. К Галени вернулась его обычная ленивая растяжечка: – Конечно, нет. Через несколько минут Майлз заметил: – Это не может быть клон, знаете ли. – Почему? – осведомился Галени. – Любой клон, выращенный из клеток моего тела, должен выглядеть… ну, как Айвен. Шести футов ростом и не такой искривленный. С хорошими костями, а не моими палочками. Если только… (ужасная мысль!) медики не лгали мне всю жизнь относительно моих генов. – Его должны были искривить в соответствии с вами, – задумчиво предположил Галени. – Химически или хирургически, или и так, и эдак. С вашим клоном это сделать не труднее, чем с любым другим хирургическим конструктом. Может, даже легче. – Но то, что произошло со мной, – такой странный случай… Даже лечение было экспериментом. Мои собственные врачи не знали, что у них получится, пока все не закончилось. – Наверное, было нелегко заполучить ваш дубликат. Тем не менее его заполучили. Может… индивидуум, которого мы видели, являет собой последнюю из таких попыток. – А как они поступали с неудачными? – в ужасе воскликнул Майлз. Перед его мысленным взором предстала шеренга клонов, похожих на иллюстрацию эволюционного процесса, только в обратном порядке: прямоходящий Айвеноподобный кроманьонец, регрессирующий через потерянные звенья до обезьяноподобного Майлза. – Полагаю, их устранили. Голос Галени был мягким и высоким: он не столько отрицал, сколько бросал вызов ужасу. Майлза затошнило. – Какая жестокость! – О да, – все так же мягко согласился Галени. Но Майлз пытался рассуждать, несмотря ни на что. – Значит, он… клон… – «мой брат-близнец». Майлз заставил себя додумать эту мысль до конца. – Но тогда он должен быть много моложе меня. – На несколько лет, – согласился Галени. – По моим подсчетам, на шесть.