>>слишком много результатов, уточните запрос >>ЗАПРОС/авторизация: ОНЧУ (ПИЛОТЫ) // все доступы *.3.11 >>Имаго-аппарат 32675 (Искандр Агавн) последний раз запрошен Медициной (Нейрохирургия), 155.3.11-6П (Тейкс. летоисч.); Медицина (Профилактика), 152.3.11-6П; Акнель Амнардбат, Культурное наследие, 152.3.11-6П; Медицина (Профилактика), 150.3.11-6П; Медицина (Профилактика) 50.3.11-6П […] Сводка запросов к лселской базе данных имаго от Декакель Ончу, 220.3.11-6П (по тейкскалаанскому летоисчислению) Снова в метро, после очередного блокпоста – все Солнечные неподвижные, золотые и бдительные. Покидающие дворцовый комплекс их беспокоили меньше, чем входящие, и это неудивительно, но Махит все-таки чрезвычайно нервничала, когда проходила мимо. Гадала, может ли алгоритм считывать планы, чуять биение предвкушаемой вины; может ли алгоритм, даже созданный людьми, которые хоть когда-то были тейкскалаанцами, наблюдать за их с Три Саргассю беседой в ресторане и действовать на опережение. И как же хотелось узнать, остаются ли Солнечные тейкскалаанцами, учитывая все заявления об отношении имперцев к неврологическим усовершенствованиям и то, как Солнечные, тем не менее, разом оборачивались на нее с Три Саргасс – коллективное движение, словно неизбежное вращение спутника вокруг звезды, все семь золоченых шлемов двигались в унисон. Махит уж было приготовилась к тому, что ее допросят хотя бы о мертвеце в апартаментах – прошло уже два дня, и должны же быть у такого человека, как Одиннадцать Ель, приглашенного на императорский банкет в честь конкурса поэтов, семья, коллеги, старые армейские товарищи. Те, кто поднимет шумиху, потребует справедливости. Но Солнечные только замерли и словно посовещались друг с другом, а затем пропустили без лишних слов. Возможно, она под защитой? Если Солнечных контролирует алгоритм, на него может влиять не один человек – не только кто-то из Войны или сам Десять Перл, но и… кто-то еще. Снова на ум пришли серые агенты Юстиции (или миражи из Юстиции), и Махит огляделась. Никого не заметила, но это не значит, что их нет. Теперь ускорившись, чтобы не отставать от Три Саргасс с ее коротким спешным шагом, она задумалась о юрисдикции в законодательстве Тейкскалаана. Если за ней следит Юстиция, возможно, Солнечные вмешаться уже не смеют. И правда стоит изучить хитросплетения уголовного кодекса, а не только законы касательно передвижений и деятельности варваров. Ей много чего стоило бы сделать. В метро, пока Три Саргасс вела к центральной станции, Махит все еще чувствовала в кончиках пальцев бешеный пульс, как он бился в такт неумолкающему гулу периферийной невропатии. – Пока не арестованы, – снова пробормотала она. Выражение Три Саргасс зависло между смехом и, кажется, отчаянным желанием велеть Махит помолчать. – Пока нет, – сказала она. Махит усмехнулась. Истерика заразна. Она вдруг почувствовала себя ребенком, играющимся с друзьями в коридорах станции, узнавшим секрет, который нельзя знать взрослым. Когда она глубоко вдохнула, стянулся бинт, прижимавший к ребрам зашифрованное сообщение, напомнил о его присутствии. Центральный транспортный узел Внутренней провинции – провинции, где находились семнадцать миллионов тейкскалаанцев, дворец, Центральный Город, где Махит ожидала провести большую часть своей карьеры – оказался гигантским, монументальным зданием. Он постепенно заполнял поле зрения, пока они поднимались по длинной лестнице из метро: высокое строение, увенчанное куполом, съедавшим полнеба и окруженным шипастыми башнями: чертополох из бетона и стекла, а не здание. Позади него тянулись щупальца и петли путей маглева, словно широкая система вьющихся лоз, раскинутых веером. Махит знала строфу из «Зданий», начинавшуюся с описания этого вокзала: «неразрушимое, фасетчатое око, что рассылает / наших граждан, наблюдая». И в самом деле похоже на око – глаз насекомого с поблескивающими фасетками. Когда тейкскалаанская литература говорила о глазах, то часто упоминала об осязании или способности воздействовать: глаз видит, глаз меняет то, что видит. Наполовину квантовая механика, наполовину нарратив. В Тейкскалаане все нарратив, даже с примесью квантовой механики. – Где встречаемся с Двенадцать Азалией? – спросила Махит. В этом здании было бы так просто потеряться – раствориться в потоке постоянного движения прибывающих и отбывающих тейкскалаанцев, текучем, как вода. – В Большом зале у статуи эзуазуаката Один Телескоп, – сказала Три Саргасс. – Не пропустишь; эту статую поставили в период, когда статуи ваяли очень блестящими и очень большими – такая была мода двести лет назад, так что Один Телескоп, по сути, сплошь перламутр. Огромная статуя, облицованная внутренностями ракушек, собранных в настоящем океане. Собранных медленно. С течением времени. Махит снова захотелось рассмеяться, и она не понимала почему, почему не может успокоиться, почему все приправлено ощущением, будто она несется очертя голову навстречу неизбежной аварии. «Ты сейчас ляжешь на экспериментальную нейрохирургию, вот почему», – сказала она себе и кивнула Три Саргасс: – Тогда пошли. На входе они увидели агентов Юстиции в серой форме – увидели по-настоящему, а не в воображении. Они там просто слонялись – слишком небрежные, слишком бдительные. Махит не настолько ослепил внезапный чистый свод Большого зала, невозможно широкий стеклянный купол на опорах, чтобы не заметить, как всех входивших в двери брали на заметку. Увидев еще одного, который шатался, как рассеянный пассажир, перед билетными кассами, но билета не покупал, она толкнула Три Саргасс в плечо. – Туман. Как думаешь, следят за нами? – …не уверена, – пробормотала Три Саргасс, почти беззвучная в гуле тейкскалаанцев, торопящихся на свои поезда. – За нами мог следить один у квартиры Двенадцать Азалии, но если он вообще существовал, то пропал, когда мы вышли из Науки, – а эти здесь были еще до нашего приезда… Юстиции хватало причин разыскивать людей, похожих на нее с Три Саргасс, начиная с «Восемь Виток передумала насчет моей полезности» и вплоть до «незаконного надругательства над трупом Искандра». Хотя в последнем по большей части виноват Двенадцать Азалия. – Вряд ли ищут нас, – сказала Махит. – Они ищут… – не хотелось называть его имени. – Лепестка. Из-за аппарата. Три Саргасс тихо выругалась. – А за нами следили только потому, что мы вышли из его квартиры, а потом… Мы же ведем себя невинно – пошли на встречу, потом на обед; мы не цели. И снова Махит задумалась о юрисдикции. Возможно, они не цели для агента, который за ними следил, но он все же следил и этим мог помешать Солнечным арестовать их на месте. Ее охватили одновременно благодарность и ярость. (Она уже привыкала к комбинациям: к удвоению, странному ощущению благодарности за то, чему ее вообще не должны были подвергать. В Тейкскалаане это сплошь и рядом.) – Может, и нет, – сказала Махит. – А видишь его? Лепестка. – Она показала на, очевидно, статую Один Телескоп – огромную женщину с грудью колесом и широкими бедрами, полыхающую красками океанского перламутра на вершине пьедестала. Двенадцать Азалии поблизости видно не было. – Давай ее обойдем, – сказала Три Саргасс. – Как будто не представляем, что тут происходит. Полегче. Копируй поведение окружающих. Они словно попали в плохой голосериал о шпионах и интригах. В транспортном центре слонялись незнакомцы, а Махит и Три Саргасс старались не бросаться в глаза – как вообще могут не бросаться в глаза варвар и асекрета, все еще в своем кремово-пламенном платье. Но, возможно, они только делали вид, что не имеют отношения к тому человеку, которого искали. Это еще куда ни шло. За статуей Один Телескоп Двенадцать Азалии не оказалось. Три Саргасс прислонилась к пьедесталу, совершенно беззаботно, и Махит тоже прислонилась – и стала ждать. Пыталась разглядеть его черты в море движущихся тейкскалаанцев. Не получалось. Их было слишком много – и слишком много похожих на Двенадцать Азалию: низкие, широкоплечие, темноволосые и смуглые мужчины в многослойных костюмах. – Не реагируй, когда я пойду, – пробормотала Три Саргасс. – Я его вижу. Следуй за мной через тридцать секунд; он в тени у киоска с едой, в двух платформах от нас, между платформами 14 и 15, – она показала подбородком, а потом сдвинулась с места, с внешней бесцельностью направляясь к киоску. Тот задорно и аляповато рекламировал на голограмме «ПИРОЖНЫЕ ДЛЯ ПЕРЕКУСА: СО ВКУСОМ ЛИЧИ!», а также «КАЛЬМАРНЫЕ ПАЛОЧКИ: СВЕЖИЙ ЗАВОЗ!» Махит не могла представить, чтобы ей захотелось того или другого. Три Саргасс что-то купила и скрылась в тенях, как раз когда Махит досчитала до тридцати и направилась туда сама. Она сразу пропустила киоск и зашла за него, где посторонний взгляд значительно отвлекали голографические рекламы. Двенадцать Азалия был одет в самую повседневную одежду, в какой его видела Махит: длинная куртка поверх рубашки, брюки – всё розовых и зеленых оттенков. Лицо сосредоточенное, отрешенное. Значит, Туман все-таки ищет его – или, по крайней мере, следит за ним. Пока что казалось, они не горят желанием его арестовать. – Жаль, поблизости нет другого садового пруда, чтобы спрятаться, – говорила Три Саргасс, пока ее заглушал джингл «ПИРОЖНЫХ». – Полагаю, это твои фанаты? – Мои фанаты плодятся, – ответил Двенадцать Азалия. – Когда я выбирался из Юстиции, был только один. – Должно быть, наблюдали за твоей квартирой, – сказала Махит. – Нам кажется, они следили и за нами, когда мы вышли, но перестали, раз мы не делали ничего необычного. Двенадцать Азалия скверно и придушенно рассмеялся, быстро прервался. – Значит, ты крепко держишь Тростинку на поводке, посол, раз она не делает ничего необычного. Ведь прошло уже несколько часов. – Как думаешь, тебя заметили? – Три Саргасс тактично пропустила мимо ушей его слова. – Да – но не приближаются. Не пытаются меня поймать – только хотят знать, куда я направляюсь, и проследить до… До нейрохирурга без лицензии. Если за ними дойдут до самого конца, Махит не сомневалась, что план рухнет под горой тейкскалаанских законов и арестов. – … и они стоят между нами и кассами. Нельзя, чтобы они видели, как я покупаю билеты, – закончил Двенадцать Азалия. Три Саргасс сохраняла полное спокойствие, полную сосредоточенность – те самые светящиеся энергию и решительность, которые казались Махит столь раздражающе прекрасными. – Билеты куплю я. За мной никто не следит. Встретимся с тобой и Махит у двадцать шестой платформы, через две минуты. Пусть она идет перед тобой – она намного заметнее, хоть ты и красив до безумия и ходишь во всем ярком. – Я же одевался не для практического шпионажа, – пробормотал Двенадцать Азалия. – Я одевался для поездки вне провинции. Три Саргасс пожала плечами, одарила их обоих ослепительной улыбкой в тейкскалаанском стиле, с большими глазами на тонком лице, и выскользнула из своей формы асекреты. Вывернула наизнанку, демонстрируя оранжево-красную подкладку, растрепала косу в завесу на плечах и накинула покрасневшую форму на руку. – Скоро вернусь, – сказала она. – А вот она, кажется, готова для практического шпионажа, – сухо заметила Махит. – Может, в сердце Травинка и консерватор, – сказал не без восхищения Двенадцать Азалия, – но она консерватор и в мысли, что министерство информации – это отряд для операций по внедрению и спасению, чем, собственно, оно и было до превращения в министерство. Махит медленно сдвинулась с места. Даже чуть ли не дефилировала, чтобы стать заметнее. Высокая варварка в варварском одеянии. Вспомнила походку станционников – как у человека, не привыкшего к такой сильной гравитации, как на этой планете, несколько заторможенного, и почувствовала в успокаивающей боли в мышцах отголосок того, как привыкал к притяжению сам Искандр. – А чем именно была Информация до того, как превратилась в министерство? – спросила она, не сводя глаз с серых чиновников Юстиции. На нее не смотрели. Они искали Двенадцать Азалию, который прятался в ее высокой тени. Она не важна. Не здесь. Не сейчас. – Отделом разведки и аналитики у Шести Раскинутых Ладоней, – объяснил Двенадцать Азалия себе под нос. – Но то сотни лет назад. Теперь мы штатские. Служим императору, а не яотлекам. Это снижает число попыток узурпации… Объявили об отбытии поезда на платформе 26 из Внутренней провинции до Тополиного Моста с остановками в Беллтауне-Один, Беллтауне-Четыре, Беллтауне-Шесть, Экономикуме и Тополином Мосте. Махит и Двенадцать Азалия стояли сбоку от входа на платформу. Асекрета прижался к стене, Махит встала перед ним, лицом к нему, прятала от глаз, как могла. Объявили об отправке через две минуты. Она чувствовала, как по ней скользят взгляды людей из Юстиции – услышала приближающиеся решительные шаги, рискнула бросить взгляд через плечо. Это была Три Саргасс, с видом совершенно обычной пассажирки, возвращающейся из университета к себе домой во внешнюю провинцию, – а заодно и несколько серых следователей Юстиции, надвигающихся с другой стороны. Махит приняла решение мгновенно. Она сядет на этот поезд, она найдет подпольного нейрохирурга Двенадцать Азалии, она не смирится с недоступностью памяти и способностей предшественника, если с этим вообще что-то можно поделать. И пусть агенты Тумана знают, на какой поезд они садятся, но они ни за что не узнают, где они сойдут. – Беги, – сказала она, – сейчас же, – и схватила Двенадцать Азалию за рукав, потащила через платформу к ожидающей гладкой капсуле черно-золотого пассажирского маглева. Оставалось верить, что Три Саргасс побежит за ней, – зараза, как заболело бедро, до сих пор не зажило… Перед ними легко раздвинулась диафрагма поезда; задвинулась за спиной. – Наверх, – сказала Махит, и Двенадцать Азалия последовал за ней на второй этаж. Спустя секунду она услышала первое объявление об отправке – «двери закрываются, пожалуйста, отойдите от края платформы», – и надеялась, что Три Саргасс успела, а агенты Юстиции – нет, и… … и все еще пыталась отдышаться, когда капсула пришла в движение – грациозный беззвучный толчок, совершенно ненавязчивый, и по лестнице поднялась Три Саргасс. – Они не успели, у них нет билетов, – сказала она. – Смотрите, они на платформе, – и, запыхавшись, упала на кресло. Махит посмотрела. Двое в сером стремительно уменьшались в размерах, пока маглев ускорялся прочь. – Все это куда экстремальней, чем я ожидала, – сказала Махит, не зная, что еще сказать. Сейчас, когда все… не кончено, но на паузе, она остро осознала, как же ей больно. Не самая лучшая форма для экспериментальной операции. – Я, Махит, так думаю про всю свою неделю с тех пор, как ты прилетела, – сказала Три Саргасс и отдала билет. Махит прочистила горло, стараясь не рассмеяться. – Итак, – продолжала Три Саргасс жизнерадостно и решительно, – далеко едем? И есть ли у этого человека имя – или мы продолжаем сюжет про шпионов-любителей и будем ждать на углу с паролем? – Она известна как Пять Портик, а едем мы в Беллтаун-Шесть, – сказал Двенадцать Азалия, и Три Саргасс прошипела сквозь зубы: – Шесть, серьезно? За окнами сияющей мешаниной стали, золота и проводов проносился Город. Махит смотрела на него и слушала их, не стараясь прислушиваться, – что-то вроде культурного погружения мимоходом, а это, как ей было известно по своей психотерапевтической подготовке на Лселе, среди ее самых сильных черт. Теряться – парить в новизне, впитывать, запоминать, когда требуется. Ей нужно было отдохнуть. Ей нужно было успокоиться, насколько возможно. – Да, Беллтаун-Шесть – она икспланатль без лицензии, где ей еще, по-твоему, жить? В элитном районе? – сказал Двенадцать Азалия. Он как будто оправдывался. – Если бы мне понадобилась пластическая хирургия, я бы нашла икспланатля без лицензии у тебя же в районе без необходимости ехать на другой конец провинции. – Найти того, кто согласится вскрыть череп послу, будет малость потруднее, знаешь ли. Небольшая пауза. Поезд на ходу издавал мягкий гул, повторяющийся перестук на самом краю слуха Махит. – Я тебе благодарна, Лепесток, – со вздохом сказала Три Саргасс. – Ты же понимаешь, да? Просто… такая неделька выдалась. Спасибо.