– Похоже, я тебе нужен только из-за материального имущества, Травинка. – И из-за давних связей с людьми вне двора и министерств. Из-за них тоже. – Если бы захотела, у самой их было бы не меньше, – осторожно ответил Двенадцать Азалия. – Если бы тебе было интересно расширить круг знакомств. – Лепесток, – вздохнула Три Саргасс, – сам же знаешь, что это неудачная идея. И всегда было неудачной идеей. – Почему? – поймала себя на вопросе Махит. Она не могла придумать, что такого плохого для асекреты в контактах вне дворца. – Потому что я бы их использовала, Махит, – ответила Три Саргасс горько, почти с самобичеванием. – Просто использовала. А у Лепестка есть настоящие друзья, причем некоторых я наверняка в итоге сдам за антиимперские настроения. Когда это будет уместно или полезно. – Сама же себе делаешь хуже, – сказал Двенадцать Азалия. – Сплошные тщеславные амбиции и… – Нехватка эмпатии, знаю-знаю, – ответила Три Саргасс. – Мы разве не о тебе говорили? Двенадцать Азалия вздохнул, улыбнулся с расширенными и темными глазами, и Махит осознала, что этот разговор они ведут уже в сотый раз; что они об этом договорились, аккуратно обходили уголок своей дружбы, где Три Саргасс не задает вопросы о досуге Двенадцать Азалии, а он не пытается примешивать своих – кого, необычно настроенных против истеблишмента друзей из медицины? – в государственные дела Три Саргасс. Они знали, какие границы не стоит пересекать; знали и придерживались их, а просьба Махит размоет их все до единой. И всё же оба на это готовы. Она надеялась, что этого заслуживает. (Этого заслуживает станция Лсел – вот опять патриотизм, никак не получалось привыкнуть к этому новому и странному рефлексу, – вот только асекреты помогали не ради Лсела.) – Да, – говорил Двенадцать Азалия. – Только обо мне и о том, какой я полезный и как много помогаю. Я все сделаю, пока вы будете на своей завтрашней встрече. * * * Передвижение в Городе было скверным и становилось только хуже, даже среди бела дня. Махит почти не сомневалась, что за ней с Три Саргассой установили слежку, стоило им выйти из многоквартирника Двенадцать Азалии и направиться в метро; не Солнечные в золотых масках, а тени, призраки в сером. Туман, как назвал личных следователей Юстиции Двенадцать Азалия. Если это они – если они существуют, – то название подходящее. Может, она все это выдумывает. Паранойя – вполне объяснимая реакция, когда за тобой действительно охотится множество людей. Это преподавали на курсе психологии на Лселе, и у Махит было все меньше и меньше причин не верить. Кроме того, половина линий метро работала с задержками или закрылась вовсе, а рассерженные пассажиры не укрепляют чувства безопасности или благополучия. Границы между шестиконечным дворцовым комплексом и остальным городом теперь стали ощутимы, чего еще не было, когда Махит с асекретами уходили из ее захваченных апартаментов, с места преступления. Вот кордон Солнечных, где проверяли облачные привязки каждого тейкскалаанца, подтверждали личность. За ними – поблескивающая стена из стекла и проволоки самого Города, раздвигавшаяся перед одобренными посетителями. Угроза казалась неприкрытой как никогда. Под отстиранной рубашкой у нее было зашифрованное сообщение со Лсела, закрепленное на ребрах при помощи эластичного спортивного бандажа, – его Двенадцать Азалия раскопал в ящике комода перед тем, как они его оставили разыскивать мастера по черной нейрохирургии и сами направились в дворцовый комплекс. Бандаж у Двенадцать Азалии нашелся, потому что он подвернул лодыжку, когда играл в какой-то командный спорт с мячом и сеткой – тот же, что рекламировался на флаере из сада. Асекрете хотелось об этом разглагольствовать – выяснилось, что он играл в местной команде раз в неделю – куда больше, чем Махит была готова слушать, но особого значения это не имело: бандаж поставили на службу, и теперь она чувствовала себя так, будто проносит секреты через вражеский фронт. Хотя это ее собственные секреты – что с точки зрения закона, что морали. – Как думаешь, нас арестуют? – спросила Махит. – Пока нет, – слишком задорно ответила себе под нос Три Саргасс. В своей чистенькой форме министерства информации она смахивала на очень дорогое и очень острое оружие, и Махит уже не представляла, что бы без нее делала. – Если не сейчас, то когда? – спросила она с собственным мрачным весельем в голосе, а потом они подошли к стене из зеркальных золотых шлемов. Три Саргасс легко и безыскусно представила себя с Махит – само олицетворение культурной посредницы, помогающей подопечной проходить через закрытые двери. Солнечные попросили привязку – она передала. Солнечные спросили, где они были, – объяснила без лукавства и виноватого вида, что они переночевали дома у ее бывшего одноклассника и хорошего друга. Махит вновь задалась вопросом, что, если у Солнечных единый гигантский разум с Городом: не оценивает ли прямо сейчас этот самый полицейский работу своих коллег у нее в апартаментах. Как минимум он явно не торопился. Поднял голову – снова за Махит и Три Саргассю промелькнул этот серый туман, отражение в гладком золотом щитке, Солнечный задержал на чем-то взгляд, возникла бесконечная пауза, – и опять опустил голову. Возможно, через своих коллег совещался с Шестью Раскинутыми Ладонями. Сплошные заговоры. Она и правда впадала в паранойю. Никто за ними не следит, а Наука не подельничает с Войной, чтобы свергнуть императора, и нет на улицах протестов, и бомба на плазе Центр-Девять взорвалась по чистой случайности, вовсе не из-за нее, а из-за чего-то постороннего – в знак солидарности с народом Одилии, не иначе. Солнечный пропустил ее с Три Саргассю – пропустил так неожиданно, что она даже удивилась: по спине пробежали мурашки от падения уровня адреналина в теле, горячие и холодные. Войти в дверь, раскрывшуюся во внутренней стене Города, было как влезть в пасть зверя. Та задвинулась за спиной, и Махит представила круговые зубы в пасти некоторых станционных паразитов – тех, что живут в технических лазах и кормятся изоляцией проводки. В дневном свете дворцовый комплекс казался безмятежнее любого другого места. Это всё стены. Стены не впускали зримые признаки волнений. Прогулка до министерства науки была легкой, и все благоухало вездесущими тейкскалаанскими цветами, пряно-острым и насыщенным белым мускусом, и светило прохладное солнце, но Махит никак не могла унять сердцебиение. – Я была бы признательна, если отсюда мы выйдем, не объявив войну или союз, и без того, чтобы лучшие икспланатли Десять Перла похитили тебя для экспериментов на мозге, – сказала Три Саргасс. – Насчет объявления войны я обещать могу, – ответила Махит, глядя снизу вверх на серебряно-стальной бутон министерства наук, инкрустированные рельефы из перламутра, изображающие траектории субатомных частиц, схемы белков. – У меня нет таких полномочий. – Чудесно. Значит, все будет хорошо. Внутри состоялся очередной и уже знакомый танец тейкскалаанского высокосветского протокола. Три Саргасс представила их и подтвердила встречу с Десять Перлом; Махит кивнула над сложенными пальцами; поклонилась всем телом под правильным углом, и было не важно, получился он правильным из-за ее собственного инстинкта или из-за мерцающего присутствия Искандра. Их с Три Саргасс сопроводили в конференц-зал без окон, с бледными креслами вокруг бледного стола, безо всяких украшений, не считая ненавязчивой полоски того же перламутрового рельефа, описывающей стены по периметру прямо под выключателями. Там они ждали. Три Саргасс барабанила ногтями по столу – раньше Махит не замечала за ней такого нервного жеста. Сама она теребила в кармане имаго-аппарат Искандра, бессознательно, и не раз пришлось себя одернуть, и без конца мерещилось, что сообщение под рубашкой вот-вот громко хрустнет от чересчур глубокого вдоха, хоть оно не издавало вообще никаких звуков. Явление Десять Перла в дверях конференц-зала стало настоящим облегчением. Теперь, когда он пришел поговорить, можно чем-то заняться. А ожидание… это не работа. Совсем не работа. – Министр. – Она встала, приветствуя его. – Госпожа посол. Рад видеть. Слышал, вы пропали без вести! Ах. Так вот как они будут играть. Справедливо – в прошлый раз, когда она виделась с Десять Перлом на банкете императора в честь поэтического конкурса, она сама играла с ним на камеры. Пожалуй, она заслужила то, что придется отбиваться от тех истолкований ее отсутствия во дворце, которые навыдумывала Девятнадцать Тесло. – Лично я все время знала, где я, – сказала она и при этом осознала, что отбросит предыдущую личину варварки и провинциалки; больше морочить голову не имело смысла, да и не больно это помогало. Ее пытались убить как минимум дважды, раз – ядовитым цветком, и второй – в засаде у нее же в апартаментах. Роль варвара – театральная, этакий щит – не сделала ее менее уязвимой, чем роль политического агента. Теперь можно быть честной. Умной варваркой, как ее назвала Девятнадцать Тесло. Десять Перл вежливо посмеялся. – Не сомневаюсь! Изрядно сказано. Чем могу вам помочь, госпожа посол? Когда Махит только организовывала встречу, она намеревалась разузнать, вдруг Искандр изъявил намерение продать технологию имаго Тейкскалаану настолько очевидно, что перешел дорогу Науке, – но теперь это едва ли имело значение. Искандр мертв, а технологию он продавал императору. Теперь ей нужно было узнать что-то в духе «кого из наследников поддерживает Десять Перл» и разгадать, есть ли ему выгода от аннексии Лсела и можно ли манипулировать им в своих целях, чтобы аннексии помешать. – Я не хочу вдаваться в неприятные темы, – начала она, свободно пользуясь всеми временами, какими хотела, больше не притворяясь перед министром невежей, – но мне бы очень хотелось знать – из-за собственных интересов и благополучия, – что именно вы обсуждали с моим предшественником в ночь его смерти. – Она чувствовала, как на кресле рядом выпрямилась Три Саргасс; как превратилась в слух. Десять Перл сплел пальцы. Кольца блеснули – даже под этим пресным флуоресцентным освещением. – Переживаете, что совершите похожую ошибку, госпожа посол? – спросил он. – Ваш предшественник съел что-то не то, вот и все. Прискорбно. Наша беседа касалась совсем других тем, нежели его привычки в еде. Уверен, если будете осторожны, то можете избежать употребления в пищу чего-то неприятного. Махит улыбнулась во все зубы. Варварка. Но настойчивая. – И никто не уточняет, что же такого он съел, – сказала она. – Интригующая лакуна. – Госпожа посол, – сказал Десять Перл, растягивая слова, будто подлизываясь. – Вы не задумывались, что, быть может, для этой лакуны есть причина? Прямо сейчас мы могли бы посвятить время множеству других тем. Например, обсудим питательные факторы гидропоники на примерах малой и крупной человеческих популяций? Нам, Лселу и Тейкскалаану, предстоит многому научиться друг у друга. Ярость, думала Махит, сейчас совсем ни к чему. Это притупляет лезвие лексикона. И все же она в ярости, прямо как в кабинете Восемь Виток. Посмотрела ему прямо в глаза. – Десять Перл, я бы хотела знать, почему мой предшественник умер на вашей территории. Не совсем обвинение. (Обвинение. Просто косвенное.) Три Саргасс положила руку на колено Махит – жест предупреждающий и теплый. Десять Перл вздохнул – слегка обреченно, будто готовился к чему-то малоприятному, но необходимому, например выкинуть просроченную еду. – Деятельность и предложения посла Агавна были совершенно неприемлемы; он намекал – за совершенно цивилизованным ужином, где ему неоднократно предоставлялась возможность пересмотреть свою позицию, – что в любой момент готов заполнить тейкскалаанский рынок технологией, способной опрокинуть самый уклад нашего общества, и что он склонил к этому решению великолепное и сиятельное императорское величество; моим долгом как министра науки было избавиться от угрозы, которую он представлял. – Вот вы его и убили, – сказала увлеченно Три Саргасс. Десять Перл смерил ее ровным взглядом. – Учитывая текущую ситуацию, – он сделал жест в сторону Махит, словно включая ее в общее положение дипломатических дел Тейкскалаана, а потом сбрасывая вместе с ними со счетов, – не вижу причин отрицать, что, пока он умирал, я не предпринял медицинского вмешательства. Если посол Дзмаре желает поднять эту тему во время расследования медицинской халатности, уверен, она может завести дело в Юстиции. Неужели ее влияние за два дня волнений в Городе и правительстве упало настолько, что Десять Перл не только преспокойно признается в устранении политического оппонента – «не предпринял медицинского вмешательства» предназначалось только для ушей Три Саргасс, не более, Махит знала, что он этим имел в виду, – но и уверен, что у Махит нет никакого веса при дворе, чтобы его наказать? Очевидно, Десять Перл верил, будто министерство науки неприкасаемо для любого, кто унаследует престол… … и так же очевидно, он верил, что Шесть Путь – без Искандра Агавна и без обещанной технологии – уже не готов защищать станцию Лсел или ее граждан. А значит, Махит, раз она не собирается переполнять рынок аморальными аппаратами, Десять Перлу неинтересна – не больше любого посла из мелкого спутника-государства на окраинах Тейкскалаана. «Сделка, – как сказал Тридцать Шпорник на конкурсе поэтов, имея в виду – чего тогда она не поняла – сделку между императором и Искандром, – отменяется». Она сумела удержать голос ровным, а лексикон – безукоризненным и запустила на орбиту разговора тестовый спутник: – Я бы начала не с Юстиции, господин министр; если бы мне понадобился совет, я бы начала с эзуазуакатов императора. Я уже убедилась в их надежности. – В самом деле? – сказал Десять Перл. – Я рад; это даже неожиданно. – Правда? – спросила Махит и замолчала, дожидаясь продолжения: она начинала подозревать, что Десять Перлу хочется поговорить, хочется заставить ее почувствовать беспомощность. От пальцев Три Саргасс на бедре останется синяк, так она вцепилась. – Ваша хваленая хозяйка, ее превосходительство Девятнадцать Тесло, сама стояла без дела точно так же, как и я, – сказал Десять Перл. – Может, на том ужине я отстаивал интересы своего министерства – а значит, империи, – но допустила это именно она. Махит ощутила ледяную ясность. Вспомнила, как Девятнадцать Тесло говорила за чаем о дружбе с Искандром, – вспомнила животную, интимную нейрохимическую реакцию на нее, то, как Искандру в Махит хотелось быть рядом с эзуазуакатом, расслабиться, почувствовать одновременно безопасность и вызов, – вспомнила, как Девятнадцать Тесло наблюдала за ней в коридоре своего офисного комплекса, наблюдала, как она подняла ядовитый цветок, наклонилась вдохнуть его аромат. Легко могла бы остаться и дальше стоять в той арке, неподвижная и безмолвная в своем белом костюме, и вообще не вмешаться. Но вмешалась. По какой-то причине спасла жизнь Махит. Даже если не спасла Искандра. – Благодарю за предостережение, – проговорила Махит. Лгала сквозь зубы. Можно солгать и еще немножко. Впустила в голос дрожь, замешательство, расстройство. (А она и была расстроена.) – Ранее имели место некоторые неприятные инциденты – мне приносили цветок с токсическим эффектом, – как вы считаете… – Я, – оборвал ее Десять Перл, – не потерплю, чтобы меня обвиняли в цветочных покушениях. Я человек современный, и министерство науки занимается не только ботаникой. – Мы сейчас и не хотели предположить, – сказала Три Саргасс, – будто министерство науки занимается только ботаникой. Пауза тянулась бесконечно, и Махит гадала, кто из них троих сломается первым – либо криком, либо истерическим смехом. – А что бы вы хотели предположить, госпожа посол? Учитывая, что я не посылал никаких цветков, чтобы разделаться с вами, – сказал наконец Десять Перл. – Вы уже достаточно помогли прояснить мое положение, – ответила Махит. – Когда все успокоится, я буду на связи, если нам еще будет о чем говорить. Гидропоника. Я запомню.