Июнь 2017 года Я вскочила на ноги и секунду спустя уже была возле нашей двери. Мои мокрые пальцы едва справились с замком. Когда он наконец поддался, я вбежала внутрь и захлопнула за собой дверь. В доме стояла тишина. Мне до боли в груди захотелось поговорить с Люком, но как я могла ему позвонить, если сама просила со мной не общаться? И к нему наверняка уже приехал Блейк, который мог нас подслушать. Я набрала номер Нейтана, но тот не взял трубку. Тогда я позвонила Лиззи. Я не собиралась рассказывать ей о шагах, но хотела попросить не выходить на улицу в одиночку после наступления темноты. Лиззи тоже не ответила. Я налила себе чай. Добавляя молоко, я расплескала его на буфет и с грохотом поставила бутылку назад в холодильник. Обычно я предпочитала чай без сахара, но сейчас почувствовала, что он необходим. Сахар рассыпался по столу, когда я набирала его дрожавшей рукой. Я вызвала полицию и встала за полуоткрытой дверью гостиной, наблюдая в окно за тыльной стороной дома, чтобы сразу увидеть того, кто за мной следил, если бы он пробрался в сад. Когда на мой звонок ответили и я объяснила, в чем проблема, мне снова пришлось ждать. Трубку взял другой человек, у него был добрый, слегка снисходительный голос; нюансы легче замечать, когда говоришь по телефону. Он спросил, в безопасности ли я. Я ответила, что да, хотя и не чувствовала себя в безопасности. Человек на том конце линии осведомился, знаю ли я своего преследователя. Именно так он его назвал — «преследователь». Это слово звучало хуже, чем «следящий», и подразумевало наличие недобрых намерений. Когда я призналась, что понятия не имела, кто он такой, меня спросили, были ли телефонные звонки с угрозами или записки под дверью, случаи запугивания или насилия в прошлом, мог ли кто-то затаить на меня обиду. Отвечая «нет» на все вопросы, я чувствовала, что голос собеседника постепенно менялся, и мое обращение опускалось в списке вызовов от срочных к менее срочным. Происходил обычный процесс сортировки на тех, кто может ждать, и тех, кто не может. Бывало, тем же самым я занималась на работе. У женщины, на которую меня переключили потом, был легкий ирландский акцент. Она спросила, напугана ли я, а выяснив, кто я по профессии, поинтересовалась, не было ли среди моих пациентов кого-то озлобленного, мстительного, проявлявшего признаки одержимости или наркозависимости. Она велела мне все записать и выйти на связь, если мне начнут угрожать. Когда я ответила, что уже почувствовала угрозу, ее тон стал более официальным, и она принялась уточнять, наносили ли мне оскорбления и ущерб здоровью, случались ли стычки и применение оружия, после чего объявила, что на самом деле мне не угрожали, а только напугали. Она пообещала, что специально обученный полицейский свяжется со мной, и сказала, что произошедшее — тревожащая, но не чрезвычайная ситуация, непохожая на те, в которые попадают женщины, выбранные конкретной мишенью и преследуемые известными, в прошлом уже судимыми за насильственные действия преступниками — одержимыми извращенцами. Вероятно, она надеялась таким образом меня утешить. Она дала мне номер телефона, по которому можно было позвонить для консультации. Нейтан вернулся через час; в его телефоне разрядилась батарея. К тому времени я уже выпила два бокала красного вина, и мой страх притупился. Мы сидели за кухонным столом, бутылка стояла между нами. За прошедшие годы мы сидели так тысячу раз, обсуждая то и дело возникавшие проблемы: череду детских болезней Лиззи, неизбежных и пугающих одновременно; ее адаптацию в школе; ее друзей, экзамены, выбор университета. Мы обсуждали работу Нейтана и мою, любые служебные вопросы, с которыми сталкивались. Сидя здесь, мы были уверены, что справимся вместе с чем угодно. — Давай рассуждать логически. — Нейтан подлил мне вина; оно было достаточно плотным и оставляло на бокале вязкий вишневый след. — В полиции предположили, что тебя могли преследовать, чтобы добраться до наркотиков. Думаю, это звучит вполне разумно. Подобное случалось с Роджером или Дебби? — Однажды Роджера проследили до его дома в Харнхэме какие-то подростки. Им удалось вырвать из его рук сумку. — Значит, полиция может оказаться права — тот, кто следил за тобой, охотился за лекарствами. — У меня не было с собой сумки. — Возможно, он думал, что ты хранишь лекарства дома. Среди твоих пациентов есть наркоманы? — Мы сотрудничаем с клиникой для наркозависимых, но я ими не занимаюсь. — Может, кто-то затаил обиду? — Ничего из ряда вон выходящего. Я никогда не думала, что мои пациенты могут быть опасны, полагая, что между ними и мной всегда существовало взаимопонимание. — Тебя спросили об «одержимых», кто-нибудь подходит под это определение? Брайан с его жуткой улыбочкой, манерой садиться слишком близко, языком, как у ящерицы, шепчущим голосом всплыл в моей памяти, как утопленник, который внезапно отцепился от коряги. — Есть пациент по имени Брайан, он то и дело записывается ко мне на прием с разными симптомами. Иногда мне кажется, что он выдумывает их как предлог, чтобы прийти. — Ты рассказала о нем полиции? Я отрицательно покачала головой. — Если вдуматься, даже не знаю, почему я вспомнила о нем. Брайан не стал бы никого преследовать. Нейтан отхлебнул вина, скептически глядя на меня: — С чего ты так решила? — Для начала, он близорук и полноват. Он в лучшей форме, чем пытается продемонстрировать, но я не представляю его бегущим. — Сообщи полиции. — Они не заинтересуются таким человеком, как Брайан. — Он может быть опасен. Сообщи им, а затем откажись его принимать. И не ходи по вечерам гулять в одиночку. «Мой муж так заботлив, — сказала я себе. — Я не заслуживаю его доброты». Я встала и обняла его. — Прости меня. — За что? — Нейтан откинул голову назад и посмотрел на меня с искрой любопытства в глазах, будто ожидая, что я расскажу ему что-то интересное. Я почти призналась, я уже хотела это сделать, потому что устала и была пьяна. Но, видимо, недостаточно. — За то, что гружу тебя своими проблемами и не спрашиваю о твоих. Ты закончил свои дела в школе? Он кивнул, и вдруг из ниоткуда в моем сознании возник образ Сары. Нейтана с Сарой. Они стояли в пустом классе чуть поодаль друг от друга. Нейтан говорил обо мне, о том что скучал по мне, что прекращает отношения, потому что любит свою жену и свою дочь. И ни слова не проронил о настоящей причине — нежелании разрушить карьеру. Я снова позвонила Лиззи — стремление уберечь ее занимало все мои мысли. Я смотрела, как Нейтан взбивал яйца, добавляя соль, перец, несколько измельченных листочков тимьяна. Его лицо выглядело спокойным, но время от времени он бросал на меня быстрые взгляды. Мне казалось, что муж что-то скрывал — нечто такое, что трудно было высказать. Возможно, моя излишняя подозрительность объяснялась тем, что я и сама кое-что утаивала. На телефоне Лиззи включился автоответчик, ее голос звучал непривычно весело. Я наговорила приглашение на завтрашний обед, решив напомнить о необходимости быть осторожной при личной встрече — так было бы менее драматично. Я надеялась, что Лиззи поделится новостями о том загадочном парне в машине. Ее счастье я стала бы носить в груди как компенсацию за отсутствие своего. Нейтан накрыл на стол, разрезал омлет пополам и положил идеально ровный желтый полумесяц в тарелку передо мной. Я не чувствовала голода, хотя последние три дня почти ничего не ела. Я все еще ощущала вкус еды, которой мы наслаждались в Провансе: белых волокон запеченной рыбы; персиков, таких спелых, что сок ручьями стекал по нашим локтям; абрикосового джема на теплых круассанах под лучами утреннего солнца; нежной терпкости красного вина. Закончилось тем, что Нейтан съел все сам, списав мой отказ от еды на беспокойство. Вместо ужина я выпила чаю. Я предполагала, что муж захочет заняться любовью, как мы обычно делали после его или моих поездок; но оказалось, что у него раскалывается голова. Это был предлог, которым я сама собиралась воспользоваться. — Слишком много вина, — пробормотал он, отворачиваясь. Я была скорее рада, чем удивлена. Я предала своего мужа, но секс с ним представлялся мне предательством по отношению к Люку, и это было еще хуже. Я неподвижно лежала в постели, охваченная воспоминаниями. Цветы, взбиравшиеся по стенам дома во Франции, показались мне в них настолько реальными, что я почти ощутила их запах. На меня нахлынула тоска. Ничто в тишине не могло остановить ее поток. Я видела и осязала в мельчайших подробностях все: руки Люка, когда он рубил дрова; улыбку, которая играла на его губах по утрам, когда он открывал глаза и осознавал, что я рядом; тепло его кожи; наши сливавшиеся воедино тела, когда мы занимались любовью. Часы на соборе отбивали каждую четверть часа, минуты между ударами тянулись медленно. Жар все нарастал, простыни подо мной совсем промокли. Я услышала глухой стук хлопающей на ветру створки окна, взяла телефон и крадучись спустилась по лестнице. Окно гостиной было открыто, внутрь врывался легкий ветерок, наполнявший комнату приятной прохладой. Снаружи, за стеклянными дверями, в саду светила луна. Качавшиеся ветви деревьев отбрасывали на землю причудливые тени. За сотни миль отсюда Люк думал обо мне. Я шепотом пожелала ему спокойной ночи и представила, как он пожелал мне того же в ответ. Я решила пережить время, пока не утихнет горечь потери, вот так — с помощью воображения и фантазий. Держа телефон, словно это была рука Люка, я легла на диван и подложила под голову подушку. Я погружалась в сон, как сквозь воду на дно, но какой-то треск заставил меня встрепенуться. Я приподнялась на локтях, сбитая с толку непривычной обстановкой в комнате, не понимая, где находилась — у Люка в Провансе или в парижском отеле. Лишь через пару секунд до меня дошло, что я дома, но внизу. Я предположила, что шум издала кошка или лиса, но пока я смотрела в сад, ожидая появления животного из кустов, под яблоней шевельнулась и начала расти тень. Мурашки пробежали по моим рукам, когда сидевшая на корточках фигура выпрямилась и превратилась в мужской силуэт. Мой преследователь находился по другую сторону стеклянной двери. Ослабевшая от ужаса, я вскочила, выкрикивая имя Нейтана и пятясь от окна, пока не наткнулась на стену. Ноги подо мной подкосились, и я соскользнула на пол. Я слышала, как муж, спотыкаясь, бежал по лестнице вниз. Он влетел в комнату, в темноте ударившись ногой о стул. — О черт! Что случилось, Рэйч? Я указала в сад дрожавшей рукой: — Там под деревом человек! — Что? Где? — Он отпер дверь и выскочил наружу босиком. — Я ни черта не вижу. — Погоди! — Я выхватила из камина кочергу и встала рядом с ним на ступеньке. — Прислушайся. В саду было тихо, если не считать шуршания какой-то мелкой живности в кустах. Серебристые березы сверкали под луной. Мы не заметили ни одного движения. Нейтан взял у меня кочергу и обошел вокруг каждый куст и каждое дерево. Ненадолго исчезнув за сараем, он вернулся, затворил за нами двери и снова запер их. — Там никого нет. Как ты вообще оказалась внизу? — Я не могла заснуть и спустилась. Очевидно, задремала на диване, но меня разбудил какой-то шум. — У меня пересохло во рту. — Он стоял там и будто хотел, чтобы я его увидела. — Кто «он»? — Человек, который следил за мной. Мой преследователь. — Куда же он делся? — Не знаю. Я не видела. — Сейчас там никого нет. — Нейтан покачал головой. — И вряд ли кто-то был, если честно. Мы окружены садами со всех сторон, а забор сзади в десять футов высотой. Надо быть скалолазом, чтобы взобраться на него. — Клянусь, я видела там мужчину! — Может, стоит позвонить в полицию. Посмотрим, что они скажут. Нейтан поставил кочергу на место и заварил мне чашку чая, пока я говорила с полицией. У снявшего трубку дежурного было отмечено, что я уже звонила, но его реакция оказалась противоположной той, на которую я рассчитывала, — он будто решил, что я склонна к фантазиям, и это был очередной случай их проявления. Осторожно, словно разговаривая с ребенком, которому приснился кошмар, он спросил, вижу ли я до сих пор те движущиеся тени. Узнав, что Нейтан выходил наружу и никого там не нашел, он посоветовал убедиться, что двери заперты, и перезвонить утром. Он явно посчитал, что мне привиделось. Я и сама не была до конца уверена. Ведь я проснулась в непривычном месте и действительно растерялась. Но человек в саду показался мне совершенно реальным. — Я устал, Рэйчел. Пойдем спать. Я поднялась наверх вслед за мужем. Он заснул через пять минут, а я продолжила лежать без сна, пытаясь разобраться, что было более реальным и пугало меня сильнее: преследователь, наблюдающий за мной из сада в предрассветные часы, или я сама, по предположению полицейского, страдавшая галлюцинациями. Глава 14 Июнь 2017 года — Придется ехать. Похоже, все хуже, чем обычно. Я уже начала набирать номер полиции Уилтшира, но Нейтан говорил таким несчастным голосом, что я положила трубку и включила чайник. Пришло время завтрака, муж сидел за столом, но не притрагивался к своему тосту.