Она попыталась. Когда третий десяток лет сменился четвертым, она действительно попыталась сыграть по правилам. От нее отказались три агента, каждый последующий был менее известным, чем предыдущий. Она дошла от «никогда не буду сниматься в рекламе» до того, что снималась только там. «Пожалуйста. Дайте мне работу. Любую работу. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Как та передача, которую ее мать смотрела в восьмидесятых. «ГИС – это работа. ГИС – это работа [6]». – Лисса. Род. Даниэль. Она открыла глаза. Ее очередь. Она прошла в темную комнату, где на диване сидели двое мужчин, лениво посматривая в телефоны. Воздух был спертым, стол перед ними завален кофейными чашками, недоеденными суши и электронными сигаретами. Никто из них не оторвал взгляд от экрана. Она заняла свое место, уже размеченное на полу. Камера заскользила вверх и вниз по ее телу. Она представилась и назвала имя своего агента. По просьбе режиссера повернулась налево, затем направо и показала на камеру свои руки. Когда вошедшие с ней двое мужчин сделали то же самое, директор по кастингу хлопнул в ладоши. – Ладно, Лисса, ты – мама, Род, ты – отец. Дэн, ты играешь роль учителя. Дэн утвердительно кивнул. Лисса поняла, что он успел прочитать сценарий вчера, и пришел в пиджаке и галстуке. – Лисса, Род, садитесь сюда, – директор по кастингу указал на стулья за столом. – А ты, Дэн, садись здесь, с другой стороны. Вот печенье. Лисса бросила взгляд туда, где на табуретке стояла тарелка с печеньем, чуждо смотревшаяся в затхлой атмосфере студии. – Текста нет, так что будем просто импровизировать. Один из мужчин на диване бросил быстрый взгляд на монитор, потом снова на телефон, и Дэн начал разговор. – Так… Э-э, миссис… Лейси, мистер… Лейси, я немного беспокоюсь о… Джоше. – Он откинулся назад, явно довольный этой первой фразой. – О… что такое? – актер рядом с Лиссой подался вперед. Он был в некотором роде красив. Лисса видела, как напряглись его мышцы под хлопчатобумажной рубашкой. – Посмотрите на меня, – донеслось откуда-то сверху. Лисса удивленно подняла вгляд – туда, где директор по кастингу читал сценарий грубым баритоном. – Печенье, – напомнил ей директор по кастингу, отводя взгляд, – я – голос печенья. Смотри на печенье, а не на меня. – О… – проговорила она. – Хорошо. – Посмотри на меня, – снова произнес он. Она послушно посмотрела на печенье. – Ты же знаешь, что хочешь печеньку? Да, вот так. Придвинься ближе к тарелке. Лисса неуверенно наклонилась вперед. – Да, – голос ведущего понизился еще на пол-октавы. «Он что, переходит на американский акцент? Он говорит как Барри Уайт». Мужчины на диване подняли головы. Она увидела на мониторе крупный план своего лица – красные щеки и растерянное выражение лица. – Да, – пробормотал ведущий кастинга еще тише. Он тоже смотрел на монитор и явно чего-то ждал. Тишина. – Продолжайте, – сказал он обычным голосом. – Что, простите? – спросила Лисса, чувствуя, как по спине струится пот. – Я немного запуталась. – Ты должна их взять их в рот, – нетерпеливо проговорил Дэн. – В сценарии было сказано, что ты должна засунуть себе в рот печенье. – Он показал ей текст. – Тут написано, что ты не можешь сосредоточиться на учителе, – сказал он, и на мгновение по его лицу скользнула улыбка. – На том, что говорит учитель. Причина? Ты просто ничего не можешь с собой поделать. – Ах. – Она облизала верхнюю губу. – Верно, я вижу. Теперь на нее смотрели все мужчины в студии: два актера, режиссер, оператор, мужчины за столом. Один из них что-то пометил на листке бумаги. Другой прочитал запись, одобрительно кивнул и снова уставился в телефон. – Лисса, вы читали краткое содержание сценария? – со вздохом спросил кастинг-директор. – Очевидно, недостаточно внимательно. – Явно нет. – Он бросил извиняющийся взгляд на диван. – Попробуем снова? И еще, Лисса, в этот раз пофлиртуйте с печеньем. Оксфорд-стрит – это какое-то сборище любителей поесть. Вход в подземку призывно сияет огнями, но она проходит мимо. Она не хочет идти вниз, только не домой. К черту это печенье. К черту этого жирного кастинг-директора с его тремя отпусками в году. К черту этих двух режиссеров, уткнувшихся в телефон как скучающие подростки. К черту оператора, который скользит камерой по твоему телу медленнее, чем по телу мужчины. К черту сценаристов этих гребаных рекламных роликов. «Ты просто ничего не можешь с собой поделать». К черту продюссеров этого дерьма. Не думая, она направилась на северо-восток, вышла на Гудж-стрит, свернула на Тоттенхэм-Корт-роуд, потом на Ченис-стрит мимо красной двери своей старой театральной школы. Теперь в Блумсбери через ворота Британского музея, дальше Рассел-сквер – «легкие» города. Она прошла через Гордон-сквер к шумной Юстон-роуд, где нырнула во двор Британской библиотеки, показала сумку охраннику, и постояла там в вдали от суеты. Как давно она не была в библиотеке? Она поднялась на эскалаторе на второй этаж, где люди сидели в креслах с маленькими подлокотниками, как будто сами являлись частью большой экспозиции. Чуть дальше – гуманитарные науки, читальный зал отдела редких изданий. Она толкнула тяжелую дверь. Возможно, она посидит здесь какое-то время среди старых книг, близость которых ее успокоит. – Могу я взглянуть на ваши документы, мэм? – остановил ее охранник. – Где ваш читательский билет? – Я не… А позади нее кто-то уже входил. Он заметил вслух, что вещи должны быть в прозрачном пластиковом пакете, а карточка запроса с билетом должна быть наготове. – Мэм, вам нужен читательский билет, чтобы пройти сюда, – произнес охранник, приглашая пройти мужчину позади нее. – О, ясно, – Лисса повернулась. Да, мир полон шипов. – Лисса? Лисс? Она не сразу его узнала. – Нэйт! Он коснулся ее руки. – Что ты здесь делаешь? – Я… «Действительно, а что я здесь делаю?» – Решила кое-что почитать, – ответила она. – Что же? – Мда… то есть подумывала об этом. Но меня сюда не впускают. – Они здесь такие, – улыбнулся Нэйт. – Послушай, – он жестом указал на переполненный ресторан. – Не желаешь чашечку кофе? – Пожалуй, да. Пока они стояли в очереди, она разглядывала толпу. Там были люди всех возрастов. Зажав под мышками сумки с ноутбуками, они стучали по экранам смартфонов и по кнопкам телефонов, все с одинаковыми прозрачными пакетами. Она заказала кофе и смотрела, как Нэйтан берет себе капучино, двойную порцию. Лисса думала о Ханне – ни кофе, ни выпивки уже много лет подряд. Раньше она по привычке еще размахивала бутылкой вина перед ее носом: «Давай, Хан, немного не повредит». Но теперь она научилась этого не делать. Сколько лет они уже пытаются завести ребенка? Четыре? Пять? Она сбилась со счета. В первые разы, когда Ханна и Нэйтан только начали пробовать ЭКО, ничего не получалось. Лисса не забыла, как однажды вечером она застала Ханну заплаканной и услышала от нее тогда: «Но я же много работала. Я так много работала всю свою жизнь». Лисса тогда сказала в ответ что-то жалкое типа «конечно, все получится, не может не получиться, это же вы». Как будто Вселенной не наплевать, что ты руководитель всемирной благотворительной организации, работаешь на полную катушку, платишь налоги, замужем за прекрасным человеком, профессором в ведущем лондонском университете, и поднимала руку раньше всех в классе. Вместо этого она хотела сказать: «Плохие вещи случаются с хорошими людьми постоянно. Каждый день. Ты вообще смотришь новости?» – Итак, – проговорил Нэйтан, пропуская Лиссу вперед, пока они пробирались к пустому столу. – Учишься? Дипломная работа? – поинтересовался он, садясь перед ней, и она наконец увидела, какие у него усталые глаза. Но при этом он хорошо выглядел: в нем все еще оставалось что-то мальчишеское и одет он был в похожие, а может быть, и в те же самые фланелевые рубашки, что и двадцать лет назад, с закатанными до локтя рукавами. Даже волосы его почти не изменились, такие же густые и темные, подстриженные совсем коротко. – А… да. – Она сделала глоток кофе. – Хм… фильмы. – Фильмы? – Да, это для… кандидатской диссертации. – Кандидатской? Блин, осторожнее с этим. Ты уверена? Теперь, когда она солгала, ей должно было стать хуже, но она чувствовала себя немного лучше. Почему бы и нет? Чисто теоретически, что мешает ей начать делать в жизни что-то другое? Почему бы не изменить свою жизнь?