— Это все пустячные царапины. Они меня не беспокоят. — Кто вас ранил? — Индейцы. Но мне удалось спастись. — Индейцы? Какие? — Арапахо. — Арапахо? Где вы встретились с ними? Вопрос был задан поспешно и с видимой тревогой. — Близ Уэрфано, — отвечал я, — около Одинокого холма. Это был отряд Кровавой Руки. — Что? Кровавая Рука близ Уэрфано? Незнакомец, вы уверены в этом? Меня несколько удивил ее взволнованный голос, и я тут же вкратце рассказал ей все наши злоключения после захвата в плен, не упомянув лишь ни имени моих спутников, ни цели нашего путешествия. Да и трудно было вдаваться в подробности, так как охотница нетерпеливо перебила рассказ о моем спасении восклицанием: — Кровавая Рука в долине Уэрфано! Уа-ка-ра должен узнать об этом как можно скорее! После короткой паузы она быстро спросила: — Сколько у Кровавой Руки воинов? — Около двухсот. — Не больше? — Нет. Пожалуй, даже меньше. — Это хорошо. Вы говорите, у вас есть лошадь? — Да, она тут, совсем близко. — Приведите ее сюда. Мы поедем вместе. — А мои товарищи? Мне надо догнать караван, чтобы вернуться с конвоем и попробовать их спасти. — Ничего этого вам делать не нужно. Совсем близко отсюда есть человек, который поможет вам лучше, чем конвой. Если спасти ваших друзей будет поздно, он поможет вам отомстить за них… Вы говорите, что караван прошел вчера? — Да, около полудня. — Значит, вы не успеете догнать его и вернуться вовремя. К вашему возвращению Кровавая Рука уйдет далеко, и ваших друзей вы уже не найдете в живых. Кроме того, отсюда не попасть на тропу, по которой прошел караван. Для этого нужно вернуться в каньон, а там вы столкнетесь с вашими преследователями. Напрямик вы не проедете: этот горный кряж неприступен. — Она указала налево, в том направлении, куда я собирался свернуть. Между утесами виднелась скалистая гряда, тянувшаяся с севера на юг параллельно ущелью, по которому я пробирался. Ее обрывистые склоны действительно казались неприступными. В таком случае, у меня было очень мало шансов вовремя догнать караван, и, следовательно, не оставалось никакой надежды спасти моих товарищей. Задержка, конечно, оказалась бы для них роковой. Я почти не сомневался, что Уингроув и Верный Глаз уже убиты индейцами, которых мой побег привел в еще большую ярость. Собственно говоря, я больше думал о том, чтобы отомстить за их смерть — застать кого-нибудь в живых я уже почти не рассчитывал. Но о ком говорила таинственная незнакомка? В чьей власти было спасти моих товарищей от двухсот индейцев, принадлежавших к самому воинственному племени прерий? Кто мог помочь мне отомстить за них? — Следуйте за мной, и вы все узнаете! — сказала охотница в ответ на мои вопросы. — Где ваша лошадь? Скорее! Торопитесь, иначе будет поздно! Кровавая Рука в долине Уэрфано! Как обрадуется Уа-ка-ра!.. Скорее за лошадью! Я поспешил за моим арабом и привел его к нетерпеливо ожидавшей нас охотнице. — Какой красавец! — воскликнула она, увидев его. — Неудивительно, что вам удалось ускакать от погони. Садитесь в седло! — А вы? — Я пойду пешком… Хотя погодите! Нам дорога каждая минута. Может ваш конь выдержать нас обоих? — Безусловно. — Тогда лучше поедем вместе. Мы выгадаем полчаса, а от них может зависеть все. Если Кровавая Рука уйдет… Садитесь первый… скорее, скорее! Сняв с плеч плащ, я покрыл им спину моего коня, использовав кусок повода в качестве подпруги. Затем я сел в это импровизированное седло, а девушка, взобравшись на камень, прыгнула на круп лошади позади меня. — Эй, Волк! — крикнула она, обращаясь к собаке. — Ты останешься здесь стеречь нашу добычу от койотов. Помни, негодяй, не смей притрагиваться к ней и жди меня. А теперь, сэр, — продолжала ока, придвигаясь ко мне и охватывая руками мою талию, — я готова. Не жалейте лошади, если вам дорога жизнь ваших товарищей. Ну, вперед! Благородный конь не нуждался в понукании. Он понимал, что от него требовалась быстрота, и сразу взял в галоп. Глава LXXI. СТРАННЫЙ РАЗГОВОР Я думал только о своих несчастных товарищах. Слова охотницы вновь пробудили во мне надежду, что они будут спасены. Но каким образом? Куда мы мчались? И кто будет в силах помочь нам? Обо всем этом мне хотелось расспросить мою спутницу, но мы скакали так быстро, что говорить было невозможно. Оставалось молчать и теряться в догадках. «Может быть, — думал я, — мы едем к лагерю трапперов, находящемуся где-нибудь поблизости?» Я знал, что это так. Иначе откуда же появилась в этой глуши таинственная охотница? Но все прочие обстоятельства указывали на то, что мои союзники вряд ли белые. Трапперов не могло быть больше десяти — двенадцати человек, а такой маленький отряд, разумеется, не справился бы с двумя сотнями воинов Кровавой Руки. Кроме того, девушка дважды упомянула имя Уа-ка-ра. Вряд ли белый мог носить такое имя. Оно было безусловно индейским. Я ждал удобного случая, чтобы расспросить ее обо всем, и наконец он мне представился. В одном месте нашего пути пришлось ехать по каменной осыпи, и мы не могли продвигаться с прежней скоростью. Но только что я собрался начать разговор, как вдруг услышал голос своей спутницы: — Вы, конечно, офицер? — Откуда вы это узнали? — спросил я с удивлением, потому что слова ее были скорее утверждением, чем вопросом. — По вашей военной форме. — Моей военной форме? — Ну да. Я заметила след от канта на ваших брюках. Арапахо, видно, сорвали его? — Да, вы правы. Я служил в армии. — А как вы оказались здесь? Наверное, ехали в страну золота? — Не совсем так. — Куда же? Если это не секрет, конечно… — Просто глупая прихоть. Решил попутешествовать без всякой особой цели, а затем вернуться в Штаты. — Вернуться? Но вы же говорили, что вместе с вашими спутниками следовали за караваном? Почему же вы не присоединились к нему? Ведь так было бы безопаснее. Я не знал, что ответить, и она продолжала: — Редко случается, чтобы такой маленький отряд, как ваш, рисковал идти через прерии, — слишком опасно встречаться с индейцами. Впрочем, иногда и с белыми тоже. И среди белых есть дикари, которые хуже, гораздо хуже, чем краснокожие! Эти загадочные слова и сопровождавший их вздох заставили меня обернуться и взглянуть на мою спутницу. Глубокая грусть омрачала ее лицо. Неужели и она вспомнила о прошлых страданиях? Глядя на нее, я снова заметил то, что уже ранее привлекло мое внимание, а именно — сходство с Лилиен Холт, но такое неясное, что трудно было сказать, в чем оно заключается. Их черты не имели ничего общего, так же как цвет кожи, волос и глаз. Но что-то неуловимо похожее было в разрезе глаз и особенно в тембре голоса — грудного, чистого и звонкого. «Конечно, — думал я, — это едва заметное сходство случайно. Просто голос прекрасной охотницы напоминает мне ту, что безраздельно владеет моим сердцем». Воспоминание о Лилиен меня так взволновало, что я не мог сразу ответить моей спутнице. — Ваши слова меня крайне удивляют! — сказал я наконец. — Неужели вам самой пришлось столкнуться с чем-либо подобным? — Да. У меня нет оснований любить людей с моим цветом кожи, если я, конечно, вообще могу считать себя белой. — А разве вы не белая? — Не совсем. Во мне есть индейская кровь. — Думаю, ее не так уж много? — Достаточно, чтобы не любить людей с моим цветом кожи. — Неужели? — Да. И у меня есть на это причины. Ах, сэр! Разве не достаточно того, что я всеми обманута: отцом, возлюбленным и мужем. — Мужем? Так вы, значит, замужем? — Нет. Я была обвенчана, но не считаю этого негодяя своим мужем. Охотница замолчала, видимо, взволнованная каким-то тяжелым воспоминанием, и я почувствовал, как дрогнула ее рука, лежавшая у меня на поясе.