Вы спросили меня о том, что делать, когда человек мужского пола в возрасте трех лет желает накрасить ногти так же, как его шестилетняя сестричка. Да пусть красит. Он же в этот момент не становится девочкой. Ведь когда, например, на карнавале мальчик переодевается в девочку или, наоборот, девочка переодевается в Гавроша или какого-нибудь морячка, мы говорим, что «все нормально». Люди устраивают веселый карнавал, меняют роли. Ваш замечательный мальчик и не думает, что становится девочкой. Как-то я говорил про деление по гендерному типу и о том, что странно, когда мальчик отказывается играть с девочкой и наоборот. После этого посыпался шквал критики. Самое яркое – «Не слушайте этого псевдо-педагога! Мы все в четыре года не играли и выросли нормальными людьми». Я уверен, что вы нормальный человек, но вообще довольно странно о себе так говорить. Кто же судит, нормальные мы или нет? Еще один человек написал: «Вы уверены, что в четыре года нормально делить друг друга по гендерному признаку?» Да, это нормально, когда ребенок понимает, что он мальчик, а рядом с ним девочка. Не очень нормально, если он отказывается играть с девочкой или с мальчиком. Знаете, у меня благодаря вам всплыло чудесное воспоминание. Было мне лет семь, я отдыхал в пионерском лагере. Я заболел, и меня положили в изолятор. Там было ужасно скучно. И вот однажды меня навестили две девочки. Они казались мне очень взрослыми. Я думаю, лет им было максимум по тринадцать. И девочки развлекались следующим образом: они решили накрасить мне ресницы. Они сказали: «Ой, какие длинные у тебя ресницы! Давай мы тебе их накрасим». Сбегали куда-то, принесли тушь, накрасили. Слушайте, это было такое счастье, вам не передать! Я был в восторге от того, что с ними играю. Я и не подумал, что я девочка. Более того, если вас интересует в связи с этим моя сексуальная ориентация, то я абсолютно гетеросексуален. Теперь смотрите: если в вашем вопросе есть подвопрос про гомосексуальность… Вопрос автору первого сообщения: когда вы говорите, что «мы все в четыре года не играли», вы уверены, что речь идет про четыре года, а не про семь лет? Это довольно важно. В семь лет у ребенка возникает дополнительная идентификация. В четыре года абсолютно нормально играть со сверстниками противоположного пола. И для того, чтобы перестать играть с ними в таком возрасте, нужны причины. Не скажу – веские или однозначные, но они нужны, потому что в четыре года мы готовы играть почти со всеми, кто готов играть с нами. И если ребенок говорит: «Ты – девочка. Я с тобой играть не буду» или «Ты – мальчик. Я с тобой играть не буду», то это повод родителям задуматься. И всем тем людям, которые находятся рядом. Что-то здесь не так. Это не объединение по гендерному типу, которое происходит, когда дети начинают ходить в школу. Подумайте об этом. Нет, я уверена, что мой ребенок это делает ради игры. Просто я хочу уберечь его от общества. От какого общества? Приведите мне пример, где здесь может возникнуть опасность со стороны общества. Вот накрасит он ногти, а сестричка скажет: «Так делают девочки, ха-ха-ха». Ну зачем ему это? Слушайте, но вы же в этот момент присутствуете, я так полагаю? Да, наверное. Так поговорите с этой девочкой. Скажите ей: «Подожди, но мы же играем. Ведь когда ты говоришь: “Я хочу татуировку, как у папы” или что-то вроде того, мы не набиваем тебе настоящую татуировку, душа моя». Мне кажется, игра – это здорово. Я знаю, что такое общественное давление, поэтому понимаю все ваши опасения насчет того, что кто-то может что-то сказать, подумать… Спокойно, не пугайте сами себя. Если к вам придут взрослые и скажут: «Что ж ты за мать такая! Мать-кукушка. Накрасила сыну ногти!» Вы не бойтесь и спросите: «А что вас волнует?» Вот пусть они вам прямо ответят. Это такая психотерапия, что называется. Очень часто после этого у людей происходит осознание. Неслучайно дзен-буддисты говорили, что надо задать парадоксальный вопрос: «Что вас тревожит?» Если в ответ они смогут лишь выдавить из себя, что «мальчики не красят ногти», то вы невозмутимо спросите: «А почему вам кажется, что мальчики в три года и девять месяцев не красят ногти? Что из этого следует?» Пусть они проговорят свой страх до конца. Да это даже не страх, а клише. Из этой игры абсолютно не следует, что ваш сын завтра наденет женское платье и пойдет в женскую раздевалку. Игра есть игра. Все, я поняла. Красота. Сыну привет и его шестилетней двоюродной сестричке привет. Счастливо, до свидания! * * * До нас дозвонилась Виктория из Санкт-Петербурга. Здравствуйте! Добрый день! Моему сыну десять лет. Его папа, с которым мы давно в разводе, искренне считает, что мужик должен заниматься спортом – боксом или борьбой. Сын вполне активный, любит погонять с друзьями в футбол, волейбол, но он совершенно не спортсмен, предпочитает читать и играть в шахматы. Папа настаивает на боксе, опираясь на классическое «ты же мужик и защитник». Ребенок со слезами на глазах просит записать его в секцию, но говорит, что делает это только ради папы. С папой это бесполезно обсуждать. Вопрос: как поговорить с сыном, чтобы он перестал чувствовать, что не оправдывает ожиданий отца, и не страдал от этого? Спасибо за вопрос. Скажите ему, что любовь не зависит от исполнения желаний любимого человека. Мы любим людей такими, какие они есть. Очень важно вложить в его сознание эту идею. Мое любимое слово – «самость». Самость – это я, такой, какой есть. «Вот мне десять лет, я личность, люблю футбол и волейбол, чтение и шахматы, а кого-то бить мне не нравится». Вы обязательно должны быть на его стороне, чтобы он действительно вам поверил, что в этой ситуации вы его защитите; поговорите с папой, даже если это бесполезно. С его отцом вы живете отдельно, значит, прямой опасности скандала и постоянного давления у вас нет. Идеально будет, если вы вспомните какую-нибудь ситуацию из собственного детства, когда вы поступили не так, как вам говорили взрослые, а по-своему и это привело к удивительным результатам. Не опасайтесь, не бойтесь. Это очень важно. Еще вы говорите, «чтобы он перестал чувствовать, что не оправдывает ожиданий отца». Он все равно будет чувствовать, что не оправдывает их. Ну и что? Главное, чтобы он не страдал от этого. У отца есть ожидания, он считает, что человек должен поступать так-то. В какой-то момент он поймет, что сын будет поступать так, как ему подсказывает сердце, душа и другой любимый человек. * * * У нас на связи Гурам. Здравствуйте! Здравствуйте! Я, грубо говоря, ваш коллега, работаю с подростками и очень часто встречаю специалистов с такими же взглядами, как у вас. Думаю, вам повезло. О да, я сам себе завидую. У меня вопрос следующего толка: любой среднестатистический мужчина ставит перед собой задачу воспитать сына как защитника… Защитника кого и от чего? Я сейчас объясню. Дело в том, что микроклимат в семье сильно отличается от атмосферы за ее пределами. Мы можем как угодно воспитывать ребенка, но в какой-то момент он должен будет пойти в школу – и там он столкнется с необоснованным насилием. И сказать ему, мол, «извини, ты сам дурак» и снять с себя ответственность в 90 % случаев не получится. Как в таком случае приучить сына к тому, что он должен адекватно реагировать на агрессию в отношении себя, а также обязан защищать друзей, одноклассников и т. д.? От кого, Гурам? Да хотя бы от каких-нибудь одноклассников. Одноклассников от одноклассников? А почему нет? Определите для меня, кто враг, чтобы я мог ответить на ваш вопрос. Ну… в любом классе выстраивается некая иерархия и появляется такой, грубо говоря, козел отпущения, то есть человек, которого все унижают. Те, кто участвует в унижениях, и есть враги. С девяностых ничего не изменилось. Это не в девяностые возникло, скажу я вам. Человечество меняет эту ситуацию с течением времени, в том числе путем введения законов и понятных механизмов, которые помогут решить проблему. Итак, начнем с того, что я не знаю, кто такой среднестатистический мужчина. Откуда вы его взяли? Мне кажется, что все люди разные. Далее (я говорю совершенно серьезно): если в коллективе возникает иерархия, в которой есть козел отпущения, это значит, что этим коллективом руководят очень плохие взрослые (чтобы не сказать почти преступники), которые не имеют права этим заниматься. По сути, вы описали тюремное общество. Я утрировал для того, чтобы вы поняли, о чем идет речь. Я понял. Вы говорите о ситуациях, когда одни унижают других. Все верно. Отлично. Если в коллективе возникает ситуация, когда одни начинают унижать других, то речь идет о преступлении. Услышьте меня, пожалуйста! Даже если мы имеем в виду школу. Абсолютно точно это подпадает под административный кодекс. Лично я не хотел бы жить в обществе, где одни всегда будут чморить других. Потому что в этом обществе единственным оружием становится нападение. После понесенного поражения мы будем говорить: «Ага, значит, надо набраться сил и побить тех». И тогда найдутся другие, которые побьют нас, и еще более сильные, которые побьют побивших нас. Топор в наших руках сменит граната, гранату сменит бомба и прочее. Поэтому я думаю, что подходить к вашей ситуации нужно совершенно другим способом. Должен ли человек быть сильным? Полагаю, да. Он должен понимать свое тело, отличать хорошее от плохого… Однако это не значит, что мы должны готовить его к зоне. Ведь если будем готовить его к зоне, тогда будет зона. Более того, есть много способов самозащиты. По-моему, «лучшая защита – это нападение» – метод худший, а не лучший. Бывает ли такое, что выхода нет? Бывает. Но случается это совсем не часто (если мы сами не являемся организаторами драк). Есть родители, которые говорят: «Чуть что, сразу бей в морду». Ну таким образом они сами создают эти ситуации! Но ведь можно поговорить, можно обратиться к специальным людям и специальным органам. Если в классе вашего сына происходят подобные конфликты, худший совет, который вы можете ему дать, это сказать: «Побей кого-нибудь», «Унизь кого-нибудь в ответ», «Дай кому-нибудь в глаз» и т. д. Лучшее, что вы можете сделать, – это побежать в школу и сказать: «Наши дети в опасности! У них процветает первобытное общество в худшем смысле этого слова». Что касается воспитания, то давайте говорить о людях и об их особенностях. Мальчики будут мальчиками, девочки будут девочками. Оставьте, они сами решат, что это значит. Не надо провоцировать насилие, и тогда все будет неплохо. * * * К нам дозвонился Михаил из Новосибирска. Добрый вечер! Добрый вечер! Моему сыну шесть лет. Так получилось, что он живет в неполной семье, с мамой. В выходные дни он приходит ко мне и с большим удовольствием остается ночевать. В течение недели мы, конечно, с ним общаемся, ездим на тренировки и т. д. Он очень милый, забавный мальчик, но у мамы есть претензия. К нему и прежде всего ко мне как к папе: она считает, что я его чересчур нацеловываю и много с ним сюсюкаюсь. Я поздний папа, мне уже за сорок лет. И мама переживает, что эта чрезмерная ласка может перерасти во что-то другое. О господи, подождите. Михаил, произнесите, чтобы это сказали вы, а не я. Во что другое? Не бойтесь и произнесите. Я вас прикрою. Это такая деликатная тема. Назовем ее толерантностью. Когда он у меня ночует, мы спим, конечно же, в разных комнатах. Утром он прибегает ко мне, с большим удовольствием меня обнимает. Я помню, как в детстве обнимал своего папу. Но сын очень ласков, он рукой меня и по шее гладит, и по лицу, может как бы невзначай перейти… как бы деликатно сказать… ну, в область груди. И это его забавляет. Я понимаю, что это все детские шалости и не придаю этому значения. Да даже не шалости. Он просто ласков с вами. В чем вопрос? Хотите ответить маме? Да. У него есть способности к танцам, он очень хорошо двигается, но мама говорит, что его не надо отдавать в женские кружки, он должен быть мужчиной. «Ты его чересчур много целуешь и все такое прочее». Михаил, что вас лично тревожит? Надо ли мне быть с ним немножко пожестче, погрубее? Ответ готов. Надеюсь, ваша бывшая супруга нас слушает, в противном случае вы будете обвинены в неточной передаче информации. В вашем вопросе есть несколько аспектов. Значит, история номер один – если то, что вы стыдливо не называете, – это сексуальная ориентация, то нормальные отношения между детьми и взрослыми (а у вас они именно такие) никакого отношения к ней не имеют. Теперь история номер два. Есть такая замечательная книга – «Хранители» Толкиена, которую вы, возможно, читали или смотрели ее экранизацию. В ней есть такая фраза: «В Лотлориэне существует только то зло, которое мы приносим с собой». Поверьте мне, в отношении детей очень часто существует только то зло, которое есть в голове у родителей. Никакого намека на сексуальную подоплеку я не вижу в том, что он любимого папу гладит по груди, по лицу и целует. Это здорово, что у него с вами ласковые отношения, абсолютно нормальные. Сексуальность дети считывают совсем иначе, в других моделях. Кстати, знаете, чаще всего, наоборот, мужчины волнуются из-за того, что мама слишком ласкова с ребенком. Любопытно, что у вас противоположная история. Это немного симптоматично. Но маму успокоить, конечно, надо. Если ваш сын говорит: «Я хочу заниматься танцами», то вы, безусловно, можете отдать его в вольную борьбу и попытаться отучить его от любви к танцам, но он либо все равно будет танцевать, если захочет, либо будет очень несчастным человеком. Ответил я или нет, Михаил? Да. Еще один маленький вопросик: если он, к примеру, не хочет делать уроки, имею ли я право забрать, скажем, его любимую игрушку и сказать: «Пока ты не сделаешь, я тебе ее не отдам»? Нет. Во-первых, эта игрушка его. Забрав ее, вы просто лишаете сына его собственности. Эта игрушка не ваша, не вашей жены, он не взял ее у вас в аренду. Вы, возможно, ему ее подарили, но с этого момента она стала принадлежать ему. Сильный ничего не должен забирать у слабого ни под каким видом. Во-вторых, Михаил, раз у вас такие чудесные отношения с сыном, ну поболтайте, сядьте рядом с ним, помогите ему. Тем более что он у вас редко бывает. Смело продолжайте быть нежным папой дальше. Не хочу одеваться, как девочка! Нас уже ждет Оксана из Москвы. Здравствуйте! Добрый вечер! Моей дочери тринадцать лет. Она занималась балетом, выглядит внешне чудесно, настоящая красавица. Не так давно она заявила мне, что она асексуал и больше не будет одеваться как девочка. Ее не интересуют сексуальные отношения, она думать об этом не хочет. На своей страничке в сети «ВКонтакте» дочь поменяла имя на мужское. Я убедила ее не отрезать волосы, пока она точно не определится, кто она по жизни. Я объяснила ей, что она еще подросток и только ищет себя. «Дай мне, пожалуйста, слово, что с этим подождешь. Отрезать – одна секунда, а отрастить – целая жизнь». Вообще, волосы – не главное в жизни. Меня беспокоит другое. Я понимаю, что это нормально и с возрастом ситуация изменится, это такой переходный период. Но как мне сейчас строить с ней отношения? Пока меня хватает на то, чтобы сказать ей: «О’кей, хочешь джинсы – будут джинсы, хочешь рубашку – да пожалуйста! Давай подберем все, что тебе нравится, не нарушая школьную форму». Но она продолжает настаивать на том, что она асексуальна, говорит об этом родственникам и друзьям. Как жить в такой ситуации? Оксана, мне кажется, вы совершенно удивительная. Все, что вы делаете, совершенно верно, и спасибо вам огромное за этот вопрос и за эту тему. Мне придется вас немножко помучить. Сформулируйте, что вас волнует. У меня есть несколько гипотез. На фоне своих подруг она очень выделяется. Не как белая ворона, а как черная, потому что носит черные рубашки и разные амулеты. Я переживаю, что ей в какой-то момент станет не очень комфортно. Она отдалится от друзей и будет не то чтобы неуспешной в общении… но противопоставит себя другим. Я понимаю, что для ее возраста это, наверное, нормально, но меня гложет червячок сомнений, что это не совсем так. А скажите мне, вы подружки с ней? Ну, сложный вопрос… Я сформулирую по-другому: вы ей секреты рассказываете? Конечно. Свои секреты, да. Нет, не ваши с ней вдвоем секреты. Делитесь ли вы с ней в известной степени интимными секретами, мыслями, тайнами женскими?