— Иди туда. Обратно сядешь на такси, поедешь до Замалека, я буду идти следом. Заодно проверю, нет ли хвоста. — А если меня прихватят у бокса? — Там есть наш человек, тебя он знает, прикроет. Вошел в вокзал, в это время там было большое скопление пассажиров, в основном туристы. Я сразу же затерялся среди них, спустился вниз к боксам хранения багажа. Три, четыре человека толкались здесь в проходе. Лицо одного из них было мне знакомо. Бокс легко открылся, как и сказал мне Юрген. Пакет в черном целлофане. Я схватил его и сразу почувствовал за спиной чье-то присутствие. Оглянулся, наш человек стоял в нескольких метрах от меня и держал открытой сумку. Проходя мимо, я бросил туда пакет и направился к выходу. Лишь у самых дверей не удержался и оглянулся, нашего человека уже там не было. У каждого своя роль и свой выход. Перед мостом на Замалек расплатился с таксистом, подъехал Шеин, я сел на заднее сиденье рядом с ним в его «мерседес». — Пока ты гулял, — сказал шеф, видимо уже зная результат, — я продумал, как вывезти Линца, если все правда. Заодно устроим ему проверку. Послезавтра из Александрии уходит наш теплоход, предложи ему воспользоваться оказией, хотя бы до Пирея. А из Греции он может улететь в ФРГ. Это международный рейс, подозрений не будет, там плавает настоящий Вавилон, так что немец там будет не один. Одесситов попросим присмотреть за ним в пути. Когда исчезнут совсем подозрения, надо, чтобы еще возникло подозрение, — скаламбурил шеф. — Твоя часть дела: завтра утром быстро в Александрию. Машина будет возле твоего дома, голубой «опель-рекорд» с каирскими номерами. Билет ему возьмешь во второй класс. Если не будет билетов, найдешь первого помощника и объяснишь нашу ситуацию, он все устроит. А послезавтра рано утром отвезешь Линца в Александрию. Сопровождение я тебе дам на всякий случай, ребята прогуляются к Средиземному морю. И вот тебе тысяча долларов, думаю, хватит на билет и на харчи. Я человек неверующий, но хотел бы тебе, Анатоль, пожелать: Господи, сохрани и помилуй! И по тому, как он это сказал, как давал инструкции, я почувствовал напряжение, царившее с момента начала нашей операции. Я понял и другое: если все правильно, мы вышли на Клондайк. Дальше все пошло, как спланировал Шеин. Билет нам устроил первый помощник. Я вернулся из Александрии и позвонил Шеину. В мое отсутствие Линц сидел как мышка, не делал никаких попыток позвонить, из квартиры не выходил. Меня это порадовало, уж очень хотелось, чтобы Линц состоялся как наш агент. Но Шеин охладил меня короткой фразой: — Особенно не обольщайся! Утром я взял от подъезда машину, махнул Линцу, который стоял в тени холла, и мы рванули вперед. Сопровождение я заметил уже за Каиром — белый «опель-рекорд». Утром был боковой ветер, и при скорости в сто шестьдесят километров мелкий песок до металла счистил справа краску с кузова. Мы остановились у морского вокзала, до отправления было еще добрых три часа. Немец отказался от обеда в ресторане. Он оглядывался по сторонам, руки у него подрагивали. Юрген попросил меня проводить его до трапа. Я передал ему билет, деньги и небрежно спросил: — Как насчет ключа в голове? Может быть, переложим его в мою голову? Линц нервно засмеялся, оглянулся по сторонам и сказал: — Леон, мой долг и ключ я пришлю тебе одновременно. Думаю, ты будешь моим представителем. Хочешь — прямо на финское посольство, хочешь — «пост рестант». — Хорошо, Юрген. Можно «пост рестант», — согласился я на «до востребования» и подумал, если он разведчик, то очень умно загнал меня в угол с Финляндией. Известно, что все граждане любой страны стараются получать корреспонденцию на посольство — так надежнее. А я не захотел получить деньги и письмо через посольство. Почему? Мы прошли через вокзал, на таможне высокий с черными усами араб удивился, что немец путешествует без багажа. Но это дело пассажира. Он стукнул в его паспорт печать, и Линц шагнул за границу. Я все время чего-нибудь ждал, какой-то акции. А на пирсе советские матросы занимались своими хозяйственными делами. Правда, их было здесь многовато, но это уже заботы первого помощника капитана. Линц поднялся по трапу, приподнял руку и легонько помахал мне на прощание. Теперь все, даже батальон «командос» не вырвет Линца из лап первого помощника капитана. Я вернулся к автомашине, осмотрел блестящий бок кузова и еще не успел принять никакого решения, как возле меня появился страховой агент. — Извините, сэр! У вас есть страховой полис? — Конечно! — Я предъявил ему документ, и мы договорились, что через три часа я смогу взять свою машину в полном порядке. Если бы мне это сказали в Советском Союзе, я мог бы без всякого риска заключать пари, что через три часа ничего не будет. Здесь же я передал агенту ключи, взял такси и поехал посмотреть знаменитое европейское кладбище, которое поразило меня красотой надгробий, чистотой и ухоженностью. Оно было огромным, поэтому я погулял только по ближним аллеям и вернулся назад. Три часа еще не истекли, поэтому я пошел в ресторан, плотно позавтракал, а тут и время подошло — мой голубой «опель» красовался на стоянке, будто его и не обдирали. Страховой агент вырвал из полисной книжки листок, я расписался на нем и неторопливо двинулся в обратный путь. Белый «опель» вынырнул откуда-то из узкой улочки и пошел следом… В конце недели я собрался с ребятами на уик-энд к Суэцу на Красное море. Они пригласили нескольких девушек, которые работали по линии ГКЭС. Среди них я увидел Галю. Она поприветствовала меня как старого знакомого и показала место возле себя. Я не успел сесть, меня поймал за руку Рудаков, выполнявший роль адъютанта при Пожарском, а фактически состоявший на службе ГРУ. — Зайди быстренько в посольство, — сказал он. — Но там же никого, кроме дежурного, сегодня суббота, — попытался я отвертеться. — Тот, кому ты нужен, есть. И я, как молодой кобель, которому очень уж хотелось пофлиртовать с дамочкой, после окрика хозяина поджал хвост и поплелся в посольство. В кабинете, кроме Шеина, были Визгун и незнакомый мне штатский. Он пожал мою руку, улыбнулся, но фамилию и звание не сказал. — Я привез вам благодарность начальника Второго управления Генштаба. Я знал, что это за Второе управление — это было ГРУ. — Ваш знакомый оправдал наши надежды и возвратил свой долг, — он вытащил из внутреннего кармана небольшую пачку долларов и протянул мне. Я неуверенно взглянул на Шеина. — Берите, берите, это ваша премия! — улыбнулся довольный советник-посланник. — Это надо сдать начфину? — спросил я, а сам подумал: «На кой черт мне ваша премия? Сдали бы сами ее начфину, и нечего тут изображать добрых дядей». — ГРУ перед начфинами не отчитывается, — подчеркнул гость. — Если у вас к нам вопросов нет, то пожелаем вам здоровья и успехов. Отдыхайте! Куда-нибудь поедете? — Мы собрались на Красное море, но я уже опоздал, они уехали. Ничего, в другой раз поеду. Шеин нажал кнопку на пульте, вошел Рудаков. — Алексей Федорович, окажите нам любезность, — обратился к нему Шеин. — Молодой человек отстал от автобуса. — Я в курсе, — с готовностью ответил Рудаков. — Мы догоним! Он был вышколенный штабист и по тому, как со мной обращался советник-посланник и тепло прощался гость из Москвы, знал, что надо делать. Этот служака в чине майора был спесивый. Полковники стояли перед ним навытяжку, он мог убедить Пожарского и прервать командировку любому из них. Только переводчики плевали на него, они были независимы, потому что их не хватало, и Рудаков не смог бы ни одного отправить на Большую землю. Оттого он и ненавидел эту братию, которая при нем старалась говорить по-английски, чтобы посильнее унизить этого солдафончика. Передо мной он распахнул дверцу автомобиля и сделал приглашающий жест. Это уже было слишком, но вряд ли его унижало, такой уж он был породы. Через полчаса мы догнали автобус. Рудаков резко зашел ему наперед и остановился, заставив шофера-араба нажать на тормоза. — Желаю хорошо отдохнуть! — выдал он на прощанье свою дежурную улыбку. Водитель открыл дверь, и меня встретил шум удивленных возгласов. — Это как же шкура барабанная согласилась тебя подвезти? — спросил за всех Борис Бушагин и сложил трубочкой свои толстые губы, ожидая ответа. Все замолчали, им было интересно. — Я же родственник адмирала, — похвалился я. Все дружно протянули: — А-а-а-а! И только Бушагин ухмыльнулся: — Это какого же адмирала? Головина? Из царского флота? — Борька, отстань ты от него! — прикрикнула на Бушагина Галя, и я благодарно погладил ее руку. Красное море я видел впервые и смотрел, что делали ветераны. Они выстроились в ряд и упражнялись, кто дальше забросит бутылку с кока-колой. Потом Бушагин взял плетеную сумку, полную всякой выпивки, и пошел в море, все дальше и дальше к коралловому поясу. Там он утопил сумку и вернулся на берег. Все надели белые рубашки с длинным рукавом, застегнули пуговицы и пошли купаться в море. — Хочешь, отвечу на все твои вопросы? — спросила Галя и села рядом со мной на теплый песок. — Было бы неплохо, — ответил я ей с улыбкой. — К обеду наступит отлив, и все наши бутылки будут у самого берега в песке, прохладные. А в рубашках купаются потому, что плотность воды здесь высокая, и капли на тебе, как увеличительное стекло, — могут быть ожоги. А насчет плотности — иди в воду и увидишь. Захочешь утонуть — не утонешь. — Она легко поднялась и неторопливо, кокетливо, уверенная, что я любуюсь ее фигурой, пошла в воду. Я побежал следом, обогнал ее, разбрызгивая яркое серебро воды и радуясь прекрасному дню, предстоящему отдыху и, пожалуй, тому, что моя миссия разведчика наконец-то удалась. До этого я имел знакомства с немцем, датчанином, одной англичанкой и китайцем из Сингапура. На всех я давал информацию, но сам чувствовал, что это не то, что надо. Они шли мне только в счет, а первым по-настоящему был Линц. И, видно, не случайно мне дали премию за этого немца. Я же не кретин, который не понимает, почему приехал московский гость. Безусловно, не ради меня, но и не ради Визгуна. Очевидно, моя персона имеет к этому отношение, слегка возгордился я собственной значимостью. Генка Волошин, толстый верблюд в ластах, маске и с подводным ружьем, шел задом в глубину. А я еще не знал, какое это удовольствие — подводная охота в Красном море. Мы поплавали с Галей у самого кораллового пояса, перебрасываясь незначительными фразами. Но когда я поплыл за кораллы, Галя остановила меня: — Не надо туда заплывать. Это опасно. Года два назад акула отхватила ногу немецкой туристке. Та просто чудом осталась жива. Напуганный ее предупреждением, я вернулся. Если честно признаться, акулы, с которыми я никогда не встречался, кроме империалистических, вызывали у меня безотчетный страх, и я поделился своими опасениями: — Значит, это опасное место? — Нет, — ответила Галя, распластавшись спиной на воде и доказывая мне достоинства плотной воды Красного моря. — Почему нет — я оставлю в секрете, и ты сам догадаешься. — Галя, у меня очень плохо с терпением. Лучше сразу скажи. — Нет! Помнишь: лучше раз увидеть… — Она повернулась на живот и легко поплыла к берегу, красиво выбрасывая руки. Все я узнал примерно через час. Неожиданно за коралловым поясом показалось большое стадо дельфинов. Они шли вдоль коралловых рифов, равномерно выпрыгивая из воды и как бы поддерживая заданный строй. Это было великолепное зрелище: блестящие торпеды взлетали над водой и, блеснув в лучах солнца, скрывались в глубине. Трудно было сказать, сколько их было, но стадо растянулось метров на триста. Сначала они прошли в одну сторону, потом вернулись и, будто подчиняясь чьей-то команде, три или четыре дельфина остались у кораллового пояса, а остальные скрылись в глубине. «Дежурные» не уходили до самого вечера, может быть, они, как часовые, менялись, но мы видели их перед собой постоянно. — Это наши верные охранники, — заметила Галя. — Каким-то чудесным образом они узнали, что мы здесь, и будут охранять нас от акул. Пока дельфины здесь, ни одна акула даже не приблизится сюда. Дельфин способен нанести ей смертельный удар своим носом. — Я как-то заплыл за кораллы и там охотился, — сказал Волошин. — Дельфины проплывали рядом, открывали рты, и мне казалось, что они о чем-то переговариваются между собой. — Они говорили: «Смотри, друг, наш младший брат — земная букашка плавает. Пригляди за ним, чтобы акула его не укусила», — заметила с улыбкой Галя. — Мы говорим, что они наши младшие братья, а они о нас думают наоборот, потому что мы не способны ни плавать так, как они, ни защитить себя от какой-то несчастной твари, называемой акулой. Поэтому они считают своим моральным долгом не позволять обижать братьев меньших. — Галка, тебя послушать, так нам прямо сейчас надо идти на поклон к дельфинам, — засмеялся Волошин. — Ничего нет зазорного и поклониться. Они очень верны своему моральному долгу перед братьями меньшими. Посмотри, часами не уходят с передовой, потому что враг человека ходит неподалеку и может нас обидеть. А мы? Можем ли мы быть так преданы им, этим прекрасным существам, над которыми себя считаем высшими? Чем мы выше? Читать умеем, машину водить, теле-радио изобрели, говорить научились. Так это же все от человеческого несовершенства. Дельфину не надо читать, он и так все знает. Если человек терпит бедствие, дельфин за сотню километров без всякого теле-радио уже знает об этом и спешит на помощь. Машина ему не нужна. Его скорость не уступит машине. Это нам нужна, чтобы двигаться. А насчет речи, так я думаю, язык дельфина куда совершеннее нашего. Во всяком случае, дельфины в своем лексиконе не имеют матерных слов. А мы их еще и отстреливаем. Бушагин, который только что вышел из воды и услышал последние Галкины слова, весело рассмеялся. Мне тоже показалось смешным про матерные слова, но я не хотел обидеть Галку, потому как видел, насколько серьезно она это говорила, и лишь мягко улыбнулся. Но Галка не обиделась, она каким-то отсутствующим взглядом посмотрела на смеющихся парней и спросила: — А подлецы есть среди дельфинов? Или сволочи и подонки? А ведь каждый из них считает себя выше дельфина. Что касается меня, то был бы выбор между дельфином и тобой, Генка, я бы выбрала дельфина. — А Бушагина поменяла бы на дельфина? — спросил смеясь Волошин.