Дамир истолковывает мое молчание по-своему. — Милана, — говорит строго, — я не спрашиваю у тебя. Я не жду ответа «да» или «нет». Я говорю, что так будет. Значит, оно так и будет. И это должно случиться до рождения Мурата. Сын должен родиться в законном браке. Стараюсь не выдать свою радость от услышанного. Что скрывать, я ждала услышать эти слова. Меня и саму смущала мысль о том, что ребенок родится вне брака. Хотя, по сути, это ничего не меняет, но все же… И только одно омрачает мою радость. Только одно. И, услышав, что говорит Дамир, видя мое замешательство, я лишний раз убеждаюсь, как он чувствует меня. Он подходит ко мне и прижимает к себе. — Позвони родителям, Милана. Попробуй еще раз. И я зажмуриваюсь, потому что он озвучивает мои мысли. То, что я тщательно скрывала. По крайней мере, мне так казалось. Я не видела родителей два месяца. За это время всего два раза я говорила по телефону с мамой. Но оба разговора заканчивались упреками. После них я плакала и долго не могла успокоиться. И тогда Дамир запретил мне звонить родителям. Сказал, что нужно время. — Я, наверное, лучше съезжу к ним. Сама, — предлагаю я и боюсь услышать «нет». Но облегченно выдыхаю, когда Дамир произносит: — Да, так будет правильнее. Вам надо поговорить. Но я поеду с тобой. Понимаю, что спорить бесполезно. Да, я и не хочу. Потому что Дамир дает мне защиту. Я знаю, если даже наш разговор опять закончится ничем хорошим, Дамир поможет мне справиться с этим. Моя любовь к отцу и матери не стала ничуть меньше после того, что я узнала подробности своего рождения. В моей памяти только светлые моменты из детства. Они искренне любили меня. И я уверена, что любят и сейчас. Этим же вечером мы едем к ним. В окнах свет. Значит родители дома. Я еще долго сижу в машине, не решаясь зайти в подъезд. Дамир держит меня за руку. Наконец, мы выходим из машины и идем к дому. — Ты вся дрожишь, — говорит Дамир, когда мы подходим к входной двери. — Успокойся. Все будет хорошо. Что бы не случилось сейчас, они останутся твоими родителями. Возможно, вам понадобится больше времени, чтобы понять друг друга. Но это ничего не изменит в ваших отношениях. Запомни это. Это главное. Целует меня и нажимает на кнопку звонка. Дверь открывают не сразу. И у меня уже закрадывается мысль, что ее не открывают специально. Но потом я слышу скрежет замка. Мама. Я так скучала по ней, что готова броситься к ней в объятия, но я боюсь, что она оттолкнет меня. Для меня это станет страшным ударом и я не хочу ощутить его на себе. Мы так и стоим какое-то время. Молча. Глядя друг на друга. Это время кажется мне вечностью… И тут мама слабо улыбается и протягивает мне руки. И я, не думая ни секунды, падаю в ее объятия. — Мама, мамочка, — шепчу и чувствую, как слезы катятся по щекам. Отрываюсь от нее и целую в щеки и ощущаю солоноватый вкус. Она тоже плачет. — Миланочка, — говорит она, всхлипывая, — как хорошо, что ты пришла. Я хотела звонить тебе. Прости нас, Миланочка. Прости. — Не надо, мама. Не надо. Папа дома? Она не успевает ответить. Отец выходит из гостиной в коридор сам. — Папа… — произношу я неуверенно. Но не потому, что сомневаюсь в его отцовстве, а потому, что боюсь его реакции. Папа не двигается с места. Переводит взгляд на Дамира. Теперь они смотрят друг другу в глаза. И этот взгляд гораздо важнее любого разговора. Дамир первым делает шаг навстречу и подает отцу руку. И теперь я больше всего боюсь, что отец не ответит. Что опять пойдут взаимные упреки. Ругань. Слезы. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Чувствую, как опять меня охватывает дрожь, и мама крепче прижимает меня к себе, пытаясь успокоить. — Влад… — тихо просит она. Отец переводит взгляд на нее, потом на меня. Смотрит долго, как будто читает что-то в моих глазах. Наконец, отводит глаза, смотрит в пол. Какие-то секунды. И опять поднимает взгляд на Дамира. И подает ему руку! Я готова разрыдаться от счастья и от того облегчения, которое я сейчас испытываю. Чувствую, как мама тоже облегченно выдыхает. Мы улыбаемся друг другу. Я целую ее в щеку, подхожу к отцу. Целую его. Обнимаю. И иду к Дамиру. Прижимаюсь к нему. Свободной рукой он обнимает меня за талию. Мы так и стоим какое-то время в коридоре. Не решаясь нарушить эту тишину, помирившую нас. Потом долго сидим за столом. Нет, беседу еще нельзя назвать непринужденной. Чувствуется напряжение. Но внутренне я ликую, радуясь, что начало положено. Навряд ли родители полюбят Дамира также сильно, как и я. Но они приняли его. Приняли мой выбор. Думая об этом и наблюдая, как мама что-то увлеченно рассказывает, я вдруг понимаю, что, пожалуй, впервые призналась сама себе, что люблю его. Дамира. Я ни разу так и не сказала ему об этом. Видела по его глазам, что он ждет от меня эти слова. Но то ли боялась, то ли не была уверена. И сейчас я осознала, что могу сказать ему. Хочу сказать. Не потому что должна или в знак благодарности. Нет. Потому что чувствую это. Реально чувствую и мне хочется поделиться с ним этими новыми для меня ощущениями. Причем сделать это прямо сейчас. Я прижимаюсь к нему и шепчу на ухо: — Я люблю тебя, Дамир. Он резко оборачивается ко мне и смотрит. Хмурится. Не верит услышанному. Пожалуй, стоит повторить. Я улыбаюсь и опять тянусь к его уху. Мне хочется, чтобы эти слова слышал только он. Также как он шепчет мне их только, когда мы наедине, так и я хочу только с ним разделить их. — Я люблю тебя… Дамир зажмуривается. Потом поворачивается и целует меня. Впивается в меня губами, несмотря на присутствие родителей и отстраненную беседу. Мы опять оказываемся с ним в нашем тесном мирке. Где есть только он и я. И наш будущий малыш. Бонус Глава 1. - Дамир, ты уверен, что ему не рано? Мы с моей женой Миланой сидим в нашем домашнем кинотеатре. Я настраиваю аппаратуру. Милана сидит на диване. - Булат уже большой, - отвечаю я, нажимая на пульт. Булат - это наш сын. Ему пять. Сейчас он спит в своей комнате наверху, тогда как родителям есть чем заняться в его отсутствие. Когда я впервые взял Булата на руки, там, в палате роддома, глядя на уставшую, но улыбающуюся Милану, я подумал, что и не жил до этого. Все, что было важно для меня, просто ушло на второй план. Исчезло. В тот момент этот маленький, пищащий комок в моих руках стал в одночасье самым дорогим. Самым ценным. И самым долгожданным. Все месяцы, пока Милана была беременной, я думал, какой получится из меня отец. У меня не было отца. И мне не хватало его и в детстве. И сейчас.