Хочется ворваться в кабинет и растерзать этого ужасного человека. Но остатки здравого смысла останавливают меня. Так я сделаю только хуже. Я уже пробовала. Остаётся признать — мы зависим от него. Отец, который отдал ему компанию. Мама, которая лежит без сознания и ждёт деньги на операцию. И я. Я тоже завишу от него. С ужасом понимаю, что моя судьба предопределена. Я даже не пешка в этой игре. Я — вещь. Плата за долги. И выбора у меня нет. Разве у вещи может быть выбор? У вещи может быть лишь хозяин. Отступаю на шаг от двери и закрываю лицо руками. Сдерживаю всхлипы. Также тихо возвращаюсь в свою комнату. Закрываю дверь. Первая мысль — позвонить Стасу. Набираю. В ответ длинные гудки. Увидит — перезвонит. Хотя чем он сможет помочь? Я уже спрашивала у него деньги для мамы. Он ответил, что у него сейчас нет, но он обязательно найдет. Когда? Врачи говорят, что операция нужна как можно скорее. Каждый день уменьшает шанс на удачный исход. Сижу на диване, обхватив голову руками. Должен же быть какой-то выход?! Так не бывает. Не в реальной жизни. Как мы все можем зависеть от воли одного человека? Нет. Это кошмар. Страшный сон. Сильно зажмуриваю глаза и потом резко распахиваю их. В надежде, что кошмарный сон рассеился. Но нет. Слышу звук закрывающейся двери. Звук, который ударяет в мозг как неоспоримое свидетельство того, что это все — моя реальность. Реальность, в которой я не принадлежу сама себе. Ложусь на диван, свернувшись калачиком. Рукой тяну на себя покрывало, накрываюсь с головой. И падаю в темную бездну. Просыпаюсь только на следующее утро. Несмотря на такой длинный сон, чувствую себя невыспавшейся. В теле ломота. В голове комок мыслей. И ни одной радостной. Смотрю телефон. Пять пропущенных от Стаса. Я их даже не слышала! Что же за сон такой был. Сразу ему не набираю. Что я ему скажу? Что я должна расплатиться собой за непонятный долг, чтобы спасти свою семью? Что, скорее всего, мы больше не будем вместе? Иду на кухню. Папа пьет кофе. И это меня радует, потому что в последние дни я видела в его руках только стакан с виски. Подхожу к нему и обнимаю за плечи. — Как спалось, Миланочка? — спрашивает он. — Я сегодня встречаюсь ещё с одним человеком. Возможно, он поможет с деньгами. Молча киваю, прекрасно понимая, что это опять будет безрезультатно. Слишком многих папа уже просил о помощи и слышал одни отказы. — Я съезжу к маме, — говорю я. — Хорошо, — папа гладит меня по руке. Целую его в щеку. Возможно, в последний раз. Папа уезжает первым. В кромешной тишине пустых комнат, без привычной музыки, переодеваюсь и еду в университет. На такси. Машину оставляю на парковке у дома. Я уже приняла решение. Кое-как досиживаю лекции в надежде забыться. Не помогает. После них еду в больницу. К маме. К ней не пускают. Я стою у окна в ее палату и наблюдаю, как по тонким трубкам капает какая-то жидкость и здоровая груша слева от мамы вздымается каждый раз, когда она делает выдох. Ко мне подходит врач. — Состояние стабильное, — говорит он, не дожидаясь моих вопросов. — Но, — пауза, — нужна срочная операция. Я говорил Вашему отцу. — Да, я знаю, — шепчу, не отрывая взгляда от мамы. — Скоро деньги будут. Обещаю. — Хорошо. Это очень важно для Вашей мамы. Ближайшие день-два могут оказаться решающими. Молча киваю. Решение приянто и слова врача лишь убеждают меня в его правильности. После больницы еду к Стасу в школу. Знаю, что он сейчас там. Не знаю, что скажу ему. Просто хочу увидеть. Дверь его кабинета приоткрыта и секретаря нет на месте. Стучусь, но не громко. Никто не отвечает. Тогда я открываю дверь и едва сдерживаю громкий возглас. Стас стоит у стола, а перед ним, на краю стола, раздвинув ноги, сидит его секретарша. Они целуются. Не в силах долго смотреть на это отвратительное зрелище, а тем более не собираясь прерывать их, я пячусь назад, закрыв рот рукой. Через пару шагов разворачиваюсь и бегу. Остаток дня провожу за дальним столиком в кофейне, тупо пялясь в остывший кофе. И, только когда на город начинает опускаться темнота, расплачиваюсь и вызываю такси. Отцу отправляю сообщение: «Заночую у Стаса». Выключаю телефон. Такси везет меня по уже знакомому адресу. На въезде в поселок нас долго не пускает охрана, пока я не называю свое имя. Такси останавливается у массивных ворот и, получив оплату, уезжает. Я стою одна. На лицо падают капли дождя, смешиваясь с моими слезами. Я уже давно намокла, но не решаюсь нажать на кнопку звонка. Вдруг ворота распахиваются сами, безмолвно впуская меня внутрь. Не сразу и не смело шагаю во двор. Оглядываюсь. Ворота также автоматически закрываются. Иду к дому. Мокрые пряди волос на лице, одежда прилипла к телу. Но мне все равно. Не успеваю подойти, как дверь открывается. На пороге стоит он. Тот, из-за кого моя жизнь в одночасье круто изменилась, наполнившись лишь несчастьем и страданием. Тот, кого я ненавижу больше всех на свете. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Зачем ты пришла? — его голос такой же колючий, как и взгляд. — Чтобы отдать долг, — говорю, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Твой отец сказал, что готов сесть в тюрьму. — Но я не готова к этому. Он молча отходит, освобождая мне дорогу в свой дом. Остается сделать лишь шаг. Один шаг в пропасть. Туда, откуда нет возврата. 26. Дамир Когда охрана сообщает мне, что приехала Милана Кострова, я не сразу верю услышанному. Не может быть, чтобы Костров так легко и быстро согласился отдать свою единственную дочь. Но, когда в монитор я вижу перед воротами своего дома эту дикарку, довольно ухмыляюсь про себя. Пришла. Уверен, что сама и тайком от Кострова. Такая хорошая девочка не станет огорчать родителей. Сам иду открывать ей дверь. Передо мной стоит, дрожа, скорее от страха, чем от холода, та, которая заставила меня вспомнить вкус крови в нашу первую встречу. Та, которую я хочу до боли в яйцах. Та, которая станет точкой в моем плане мести. Она пришла сама. Значит, не сбежит. И не будет особо сопротивляться. Оставляю дверь открытой и прохожу в гостиную. Сажусь на кресло. Слышу нерешительные шаги. Милана встаёт в дверном проёме. Мокрая и жалкая. Не поднимает на меня взгляд. — Ты готова к тому, зачем ты пришла? — спрашиваю холодно. Мне нравится наблюдать за ее реакцией. — У меня есть одно условие, — неожиданно произносит она.