Лилия Я честно пыталась отговорить Соньку от этой мысли. Но спорить с наследной принцессой Гейманов было так же бессмысленно, как и требовать от урагана сбавить скорость. Все мои аргументы разбивались о непрошибаемое Сонькино упрямство. - Кто-то должен заниматься нашей компанией, – упрямилась она, - Если ты собралась тратить время на прозябание в фирме отца… - Ты ведь в курсе, зачем это мне! - Угу. И знаешь что? Бред это все, Лилька. Сама подумай! - Он оплатил мою учебу! - И что? - Это была его инвестиция, которая когда-нибудь должна была принести свою выгоду. Я верну ему долг и… И… все. Я не видела своего будущего дальше этого проклятого «и»… Моей целью было доказать, что я не пустое место. Но я не представляла, что буду делать потом. Когда Гейман проникнется. Заглядывать так далеко было страшно. Очень… А что, если на этом все и закончится? И не посмотрит он на меня как-то иначе… Как я хочу, чтобы он посмотрел. - Просто верни ему деньги. Ты ведь теперь миллионерша! - сощурилась подруга. - Ну, во-первых, не я, а мы… А во-вторых, об этом не может идти и речи, потому что все наши денежки в обороте, и на деле я едва свожу концы с концами. Ах да. Наверное, пришла пора рассказать о нашем с Сонькой стартапе. Тогда, четыре года назад, приехав в Стэнфорд, я не имела какого-то четкого плана. Лишь огромное желание чего-то достичь. И где еще это было делать, как не в Кремниевой долине? Где сам воздух, кажется, был пропитан идеями. Где в них по-настоящему верили. Это заряжало меня таким энтузиазмом, просто не передать! Поначалу я присматривалась. Отслеживала стартовавшие проекты и думала-думала… Как реализовать собственный потенциал? В универе я изучала компьютерные науки и геологию. Поэтому, наверное, закономерно, что в своем стартапе я решила совместить эти два направления. И теперь спустя три года я могла без всякого кокетства сказать, что создала продукт, которому в мире не было равных. Конечно, без Соньки ничего бы у меня не вышло. Это она поверила в мою идею, инвестировав в неё довольно большие деньги. Выступив в роли моего бизнес-ангела, как их здесь называли. Результатом наших совместных усилий стала модель геологического объекта, которая математически обрабатывала исходную информацию о нем и выдавала интерпретацию геологических данных, сокращая необходимое на это время примерно в семь раз. Это было круто само по себе. Но я имела четкое представление, что надо двигаться дальше, и приступила к созданию интеллектуального облака, в котором собиралась хранить данные, полученные в ходе самых разных исследований по всему миру, систематизировать и классифицировать их. Надо ли говорить, что уставала я просто дико... Но никогда не останавливалась. Господи, как я хотела увидеть его глаза, когда он поймет, что я своими руками создала! Я за один только этот миг готова была положить годы каторжного труда. И… я ведь никогда не верила, что это заставит его меня полюбить, но мне хватило бы и уважения. Я хотела думать, что мне бы хватило… Погрузившись в свои мысли, я пропустила разборки Соньки с отцом и очнулась, лишь когда она меня громко окликнула. - Лиль, ну мы идем?! На трамвайчик-то! - Конечно, - я встала, опираясь на подлокотник, и нечаянно задела руку Яна Львовича пальцами. У меня перехватило дыхание, в груди стало горячо. Соски напряглись, и я пожалела, что не надела лифчик, хотя до этого прекрасно обходилась без него за неимением того, что в нем обычно прятали. Нет, не сказать, что я совсем была плоскогрудой – грудь у меня все же имелась, но такая… не прокачанная версия. Последняя мысль заставила меня улыбнуться, несмотря на охватившую тело дрожь. Интересно, а какие формы предпочитал Ян Львович? Сонькина мать была дамой фигуристой. И хоть я ее совершенно не помнила (она умерла еще до того, как моя мама поступила на службу к Гейманам), я видела множество её фотографий. Мы с Сонькой частенько пересматривали их семейные фотоальбомы, будучи детьми. Теперь я понимаю, как же сильно Сонька скучала по матери… Мне это вдруг так знакомо стало, с тех пор, как совершенно неожиданно я потеряла свою… Это случилось внезапно. Как говорится, ничего не предвещало беды. Мы как раз отметили Сонькино восемнадцатилетие и, замерев в ожидании студенческой визы, прожигали лето у бассейна. Моей матери нелегко далось решение отправить меня вместе с Соней в Стэнфорд. Это было очень накладно финансово, но за годы, что мы жили фактически на обеспечении Гейманов, на счету мамы скопилась довольно солидная сумма. Да и зарплата, которую ей платил Ян Львович, была вполне достойной. Я так радовалась, что она отпустила меня… Я так хотела поскорее уехать! Мне казалось, будто весь мир теперь у моих ног. А потом… потом мир перевернулся и обрушился мне прямо на голову. Инсульт… Реанимация. Страшные секунды под дверью. Помню, как мне было страшно там одной… Почему-то казалось, что я одна, хотя Сонька от меня и на шаг не отходила. Помню, как потом маме стало лучше. В больницу приехал Ян Львович и убедил меня поехать домой, чтобы немного отдохнуть, потому что, ну правда… я с ног валилась. И хоть опасность, как мне тогда сказали, миновала, войдя в дом, я первым делом расплакалась. В голове будто пленку заело, и на репите повторялась одна и та же сцена – вот мы с Сонькой, хохоча, заходим в дом, чтобы пересидеть жару, а мама лежит на мраморном полу, прямо у лестницы… Да… Я расплакалась. И плевать мне было, что обо мне подумает Гейман. Страх за маму сместил акценты. Я лишь тогда по-настоящему осознала, что у меня кроме нее никого во всем мире нет. Что я одна… По-настоящему одна во вселенной. - Так, ну-ка, это еще что? – нахмурился Ян Львович. О том, почему он лично со мной возился, я тогда не задумывалась. А ведь, если так разобраться, это было действительно странно. Но я была не в том состоянии, чтобы давать хоть какие-то оценки происходящему. Меня трясло, как осиновый лист, а слезы лились из глаз нескончаемым потоком. Гейман посмотрел на меня так… внимательно, это я почему-то запомнила, и повел меня за собой. Усадил на огромный кожаный диван у себя в кабинете, накрыл мои плечи пледом – система кондиционирования работала на полную мощь, и в доме было прохладно, а потом отошел куда-то. В этот момент в комнату заглянула мать Геймана. Высокая и сухая, как палка, Ада Яковлевна, но Ян Львович ей что-то сказал, и мы вновь остались одни. - Вот, выпей, – сказал он, вручая мне в руки стакан. Не чувствуя ничего… лишь страх за мать, за будущее и слабость во всем теле, я послушно обхватила стакан дрожащими пальцами и залпом выпила его содержимое. Захлебнулась, совершенно не готовая к тому, что будет так крепко. Коньяк пошел носом, обжигая слизистые. - Лучше? Я отчаянно затрясла головой. Обхватила плечи ладонями, прямо поверх пледа, но зубы все равно стучали. Гейман выругался. Вообще не выбирая выражений. Опустился рядом, нависая надо мной. И вот тут до меня с запозданием дошло… И то, как мы близко. И то, как отчаянно… до звона в ушах и остановки дыхания… мне нужен он. Нужна его поддержка. Мое дыхание замерло, оборвалось. Я мышкой застыла у него под боком и медленно-медленно подняла ресницы, отчего-то не решаясь посмотреть в глаза, остановилась на уровне сизого от уже пробившейся щетины подбородка. Сглотнула и все же скользнула выше… И все… Все. Не знаю, как это случилось. И почему… Он первый ко мне потянулся. Наверное, все же из жалости. Укрыл пульсирующий от боли затылок своей большой ладонью. Запрокинул голову и впервые меня поцеловал. Если бы обстоятельства нашей близости были другими, я бы, наверное, запаниковала. Нашла бы тысячи причин для того, чтобы все отсрочить и стать для него идеальной, а не такой, как я была, после суток, проведенных в реанимации. Я бы наверняка загналась по поводу элементарного душа, или стала бы прикидывать в уме, как давно я делала последнюю эпиляцию. Но в тот момент я вообще ни о чем не думала. Я терялась. В его настойчивости. Его умелых руках. Я задыхалась под тяжестью его тела и горела… горела в огне. Мне казалось, этот огонь повсюду. На кончиках его крупных пальцев, осторожно ласкающих меня между ног, на его губах, терзающих через ткань платья мои напряженные соски. В какой-то момент он поддел бретельки и стащил к локтям. И если бы обстоятельства нашей близости были другими, да… я бы, может, начала волноваться о том, как выгляжу. Но… опять же чертово но! Я будто бы потерялась. Меня не стало. Я растворилась в нем. Ничего… ничего не осталось. Лишь растерянность и страшное желание взять все, что он мне предложит. Даже если потом я это не унесу. Поэтому я лишь запрокинула голову… Позволяя смотреть на меня. Позволяя проникать внутрь. Сначала одному пальцу. Потом двум… А потом принимая уже совсем не пальцы. Топя в физической боли боль душевную… Он как-то сразу уловил, что я девственница. Может быть, это его и завело так сильно. Но, как бы там ни было, он совершенно определенно отдавал отчет своим действиям. Прежде чем погрузиться в меня одним плавным, но глубоким толчком, Гейман шепнул: - Скажи, если будет больно… Но я не сказала. Я впитывала боль в себя. Эта боль была подтверждением того, что он действительно здесь. Рядом. Тогда, когда так мне нужен… А еще он не использовал презерватив. Хотя, думаю, люди его уровня помешаны на собственной безопасности. Может быть, это тоже была часть ритуала. И каких-то новых эмоций, что он хотел ощутить. Но опять же, тогда я не думала об этом. Я вообще ни о чем не думала. Помню только горячую сперму на животе. И как содрогались его широкие плечи под моими ладонями, когда он кончил… - Ты в порядке? - Д-да… Мне, наверное, нужно в душ. К кабинету Яна Львовича примыкала ванная комната… Я попыталась встать, но меня шатало. И от произошедшего, и от усталости. Мыл меня он… А потом укутал в свой халат и уложил спать прямо на том самом диване. Я никогда не жалела, что наш первый раз прошел вот так… Гейману я не могла простить лишь того, что, когда моя мать умерла, он не разбудил меня сразу. А может, это я себе не находила прощения… За то, что поддалась на его уговоры и уехала. - Лилька! Ли-и-иль, а-у! Ну-ка, посмотри на меня! – ворвался в мои мысли жизнерадостный голос Соньки. Я отвела взгляд от мелькающих в окне трамвайчика Новоорлеанских красот, но посмотрела не на Соньку, а почему-то в бок. И наши взгляды с Яном Львовичем встретились. Опять… Интересно, я когда-нибудь смогу назвать Геймана просто Яном? Да уж, конечно, - тут же фыркнул сидящий в голове скептик. Я улыбнулась. Ян Львович чуть приподнял брови. Так Сонька нас и сфоткала. Глядящими друг на друга. Я сделала себе пометку ненавязчиво выманить у нее фото. Очень похоже, что наше первое фото с ним. - Не устали? Предлагаю возвращаться. Завтра рано вставать. - И ноги гудят. Что скажешь, Лиль? - Я как все. - Значит, возвращаемся. К счастью, на этот раз Ян Львович сел впереди. Не знаю, как бы я выдержала его близкое присутствие после всего того, что так некстати прорвало кордоны моей памяти. - Лилек, ты меня сегодня не жди, угу? – пробормотала Сонька, когда мы вернулись на яхту. - Останешься в каюте Дэвида? - Надо же напоследок насладиться друг другом, - засмеялась та. - Ты не выглядишь расстроенной. - Нашим расставанием? Ну, так я никому в любви не клялась. Ты же знаешь, что Дэвид – это так… Не серьезно. - Ну, топай, раз не серьезно. - А ты? Не заскучаешь? - А я лягу спать. И думать о тебе забуду. - Вот и хорошо… Как бы мне еще мимо папы незаметно прокрасться? Может, ты его отвлечешь, а? - Нет, Сонька. Только не это. Я правда собиралась спать. Или поработать… - Так! Я не поняла – ты мне друг или сосиска?! - Ну, что я ему скажу? Сонька на секунду задумалась. Потом, явно что-то придумав, сверкнула золотыми глазищами и щелкнула пальцами: - Спроси про ключи! - Про что? - Ты ж еще не передумала жить в своей хибаре? – я отрицательно затрясла головой. - Вот и спроси, где тебе искать от нее ключи. Глава 5 Ян Я как раз пытался себя убедить, что моя двадцатидвухлетняя дочурка вполне доросла до того, чтобы проводить свои ночи так, как ей заблагорассудится: хоть с парнем, который объективно, в общем-то, неплохой, хоть с двумя (это я, конечно, погорячился), когда на палубу, озираясь по сторонам, вышла Лиля. Тут не надо было обладать аналитическим складом ума, чтобы понять, кто ее подослал. И для чего… Они с Сонькой еще в детстве проворачивали этот номер, считая себя самыми умными и желая прикрыть друг друга... - Решила напоследок поплавать? Лиля вздрогнула и обернулась на звук моего голоса. - Эм… Эм, нет, вообще-то. Я хотела спросить…