Беспалов терял свое хладнокровие, и Лера это видела. — Подглядывал за нами? Видел, как мы трахались? А что ты видел? Как он меня лизал или как я ему сосала? Понравилось? Подрочил бы, успокоился. Или ты подумал, что у нас с тобой так же будет? — хохотнула она, не собираясь доставлять ему удовольствие своим страхом. Ее смех был резкий и надтреснутый, но всё равно это был смех, который вывел его из себя. Он вскочил со стула и бросился к ней. Лера попыталась убежать, но он швырнул ее на пол. Она расшибла колени и больно ударилась ребрами. — Я не хочу делать тебе больно, Лера. Не вынуждай меня… — прошипел он, расстегивая брюки. Когда он вторгся в ее тело, она содрогнулась больше от омерзения, чем от боли. Но долго терпеть эту пытку не пришлось. Беспалов, видимо, так возбудившись от ее слов и собственных воспоминаний, почти сразу кончил. Она рванула от него, но он снова схватил ее за руку. — Куда? — Одеться хочу! Или ты боишься, что, если я трусы надену, ты их больше с меня не снимешь? — сдавленно засмеялась Лера, будто захлебываясь собственными смешками. — Бл*ть, да отъ*бись ты! Бежать некуда, машины нет, телефона нет… Куда я денусь… Он не стал препятствовать, и Лера двинулась к шкафу. Распахнула дверцу, схватила джинсы. Беспалов сначала не выпускал ее из виду, а потом расслабился, увидев, как она одевается. Застегнув брюки, он отполз к стене и прислонился к ней спиной. Лерка снова потянулась к полке, но уже не для того, чтобы взять что-то из одежды. Замок на медицинском портфеле она могла открыть одной рукой. Секунда понадобилась, чтобы выхватить шприц с наркозом в самой большой дозировке. Вторая — чтобы содрать упаковку вместе с колпачком от иглы. Когда Беспалов, заподозрив что-то неладное, ринулся к ней, было уже поздно. Резким ударом она вогнала ему в плечо иглу до самого основания и со всей силы нажала на поршень. — Вот сука… — прошипел он, хватая ее за горло в агонизирующих попытках придушить. Кислорода не хватало, в глазах заплясали яркие пятна. Потом рука на ее шее ослабла, и Беспалов повалился на пол. Лера закашлялась, пытаясь отдышаться. Легкие сначала никак не принимали воздух. Потом ей удалось сделать короткий вдох. Она натянула на себя первую попавшуюся футболку и нашарила на постели свой телефон. Распахнув створку окна, выскочила на улицу и побежала в сторону моря, рухнув в песок почти у самой воды. Дрожащими руками Лера набрала номер отца, и он сразу ей ответил. — Папа, — беззвучно сказала она. — Лера, тебя не слышно. Дочка, я тебе перезвоню… Ей наконец удалось вздохнуть. — Папа, мне нужна твоя помощь… Если не хочешь, чтобы меня посадили за убийство… — говорить было трудно, горло саднило, и каждое слово давалось с болью. — И найди Полевого… Беспалов что-то с ним сделал… Я тебе потом всё объясню. Несколько бесконечных секунд в трубке было молчание. Затем отец спросил уже другим тоном: — Где ты? — Точку скину. Папочка, пожалуйста, я тебя очень прошу, найди его живым… — отчаянно взмолилась она. — Я еду. Сбросив отцу координаты, Лера уронила телефон в песок, и ее скрутило, скомкало сухим плачем… Глава 18 Каждая минута, проведенная в ожидании, отдавалась болезненными спазмами в сердце. Время вроде бы бежало, струилось, но как будто застыло неподвижно. Сначала Лера не могла вдохнуть от сковавшей душу тревоги, затем ее охватило безразличие, и накатило странное чувство покоя. Она смотрела вперед, сидя прямо и сложив руки на коленях. Солнце, отражаясь от воды, слепило глаза. Не повернулась Лера даже тогда, когда к дому подъехали машины, захлопали дверцы, и послышался голос отца, негромкий, но властный. Еще через некоторое время что-то опустилось ей на плечи: отцовский пиджак. — Ты нашел его? — бесцветно спросила она. — Пока нет, — ответил он, оборвав ей сердце. — Как это случилось? Лера сухо рассказала о том, что произошло. Она старалась избегать подробностей, но Соломатин видел на ней красноречивые свидетельства ее слов: багровые синяки на шее, кровь проступившая на коленках сквозь светлую джинсовую ткань. — Когда ты первый раз позвонила… Она не подняла головы, и ее взгляд уперся в мыски его ботинок. — Он был в комнате. Пригрозил, что убьет Лёшку, если я скажу тебе хоть слово. — И ты предпочла, чтобы он сделал что-то с тобой, нежели с ним… — Я его люблю. Лера всё еще не смотрела на отца и не видела, как сжалась его челюсть, и на гладко выбритом лице заиграли желваки. Она почувствовала исходящую от него волну негодования, но он не сказал ни слова. Его душили боль и бессильная злость, но он смолчал, до побелевших костяшек сжав пальцы в кулаки. — Это он организовал покушение на Назарова и на тебя. Он сам мне в этом признался. Радовался, что стравил вас… — добавила негромко. В этот момент к дому снова подъехала машина, и Лера обернулась. Это был Лёшкин джип, но за рулем сидел не Лёшка. Человек отца загнал машину в гараж, двинулся к Соломатину, и они тихо о чем-то переговорили. Мысль, которую Лера старалась не допускать, стала проникать в ее сознание, разбивая сердце на части. — Папа, пожалуйста, — она поднялась на ноги и бросилась к отцу. — Сделай что-нибудь… Ты должен знать, где он может держать его. Папа, я тебя умоляю… Соломатин прижал дочь к себе. — Лера, успокойся. Послушай меня… Но Лера не слушала. Она рыдала, уже не пытаясь бороться с истерикой. — Папа, я клянусь… Я тебе обещаю… Я сделаю, всё, что ты хочешь, только найди его… Папа, ему никто не поможет, кроме тебя. Только ты можешь… Я же тебя никогда ни о чем не просила. Сделай это для меня. Да, она никогда его ни о чем не просила. Всегда заявляла, требовала. Боролась с ним, как революционер с режимом. — Лера, остановись, — сказал он чуть жестче, чтоб немного приглушить ее истерику. — Посмотри на меня. Послушай. Она замолчала. — Если существует хоть маленькая вероятность, что он жив, я его найду. И с ним всё будет в порядке. Ты же мне веришь? Дочь кивнула. — Я сделаю всё, что от меня зависит. Теперь возьми себя в руки и успокойся. Она глубоко вздохнула, отерла щеки и снова села на берегу, обхватив колени. Соломатин вздохнул, уселся на песок рядом с дочерью и обнял за плечи. Они долго молчали, глядя на перекатывающиеся волны. — Красиво здесь… — задумчиво произнес Альберт Сергеевич. — Красиво… — эхом повторила Лера. — И давно ты с ним роман завела? — Давно, — снова сказала она безо всякого выражения и отвела со лба растрепавшиеся волосы. Отец больше ничего не сказал. Не спрашивал, как она могла. Не доказывал, почему не должна. — Альберт Сергеевич, мы закончили, — сообщили ему. — Пойдем, — сказал он дочери. — Тебе нет нужды здесь оставаться. Я отвезу тебя в больницу.