В комнате повисло долгое молчание. Бёрн понял, что зашёл слишком далеко. – Но с тобой ничего не случится, – сказал он. – Ты не участник операции. Ты просто наблюдаешь за ней со стороны. Он повернулся к двум агентам. – Самое важное – вы должны вести себя как родные. У вас всего два дня до отъезда. А это значит, что вам нужно проводить время вместе. Алекс, пожалуй, уже слишком устал, чтобы ужинать с вами, так что начнёте с того, что завтра позавтракаете вместе. Проведите вместе весь день. Начните думать как настоящая семья, какой вы должны быть. Как странно. Лёжа в кровати в Корнуолле, Алекс очень хотел, чтобы у него была семья. А теперь его желание сбылось – пусть и совсем не так, как он хотел. – Есть вопросы? – спросил Бёрн. – Да, сэр. У меня есть вопрос, – сказал Тёрнер. Он был явно недоволен. Его рот превратился в узкую полоску на красивом лице. – Вы хотите, чтобы мы поиграли в счастливую семью. Хорошо, сэр, если это приказ, я сделаю всё возможное. Но вы, похоже, забыли, что завтра я должен встретиться с Коммивояжёром. И что-то мне не кажется, что он обрадуется, если я заявлюсь к нему с женой и сыном. – С Коммивояжёром? – раздражённо спросил Бёрн. – Встреча завтра днём. – А как же Трой? – Я буду его прикрывать, – сказала Трой. – Это стандартная процедура… – Хорошо! – Бёрн ненадолго задумался. – Коммивояжёр живёт на корабле, верно? Тёрнер, вы идёте на корабль. А Алекс останется с Трой на суше. В безопасности. Бёрн поднялся, показывая, что встреча окончена. На Алекса накатила очередная волна усталости, и он с трудом сдержал зевок. Бёрн, похоже, это заметил. – Тебе надо отдохнуть, Алекс, – сказал он. – Уверен, мы ещё с тобой встретимся. И я очень благодарен за то, что ты согласился помочь. Он протянул руку. Алекс пожал её. Но лицо спецагента Трой по-прежнему оставалось угрюмым. – Мы завтракаем в десять тридцать, – сказала она. – Этого времени тебе хватит, чтобы прочитать все бумаги. Хотя ты всё равно вряд ли много проспишь. Ты где остановился? Алекс пожал плечами. – Я снял ему номер в «Делано», – ответил вместо него Бёрн. – Хорошо. Мы приедем за тобой. Тёрнер и Трой повернулись и вышли из комнаты, даже не попрощавшись. – Не обращай внимания, – сказал Бёрн. – Это всё для них в новинку. Но они хорошие агенты. Тёрнер пошёл в армию сразу после университета, Трой уже не раз работала вместе с ним. Они присмотрят за тобой во время операции. Уверен, всё пройдёт отлично. Но Алекс почему-то сомневался. И до сих пор был озадачен. Эта операция явно тщательно продумана, в неё вложили много сил и средств. Фальшивые документы с его фотографией сделали ещё до того, как он вообще узнал, что едет в Америку. В Лос-Анджелесе для него придумали целую новую биографию. Ещё один агент, Джонсон, возможно, погиб. Простая разведывательная операция? Бёрн нервничал. Алекс был в этом уверен. И, скорее всего, Тёрнер и Трой – тоже. Что бы ни происходило на острове Скелета, ему явно рассказывали далеко не всю правду. Ему нужно будет узнать всё самому. Эта комната вообще не была похожа на комнату. Слишком большая, со множеством дверей – и не просто дверей, а с арками, альковами и широкой террасой, открытой солнечному свету. Пол был мраморным, из расположенных в шахматном порядке зелёных и белых квадратов, из-за которых казался ещё шире, чем на самом деле. Мебель была антикварной и богато украшенной – и она стояла повсюду. Полированные столы и стулья. Пьедесталы с вазами и статуэтками. Огромные зеркала с позолоченными рамами. Потрясающие люстры. Перед большим камином лежало чучело крокодила, а напротив него сидел человек, который этого крокодила убил. Генерал Саров потягивал чёрный кофе из маленькой фарфоровой чашки. Кофеин вызывает привыкание, так что Саров позволял себе лишь одну крохотную чашечку в день. То был его единственный маленький порок, и он им наслаждался. Сегодня он был одет в повседневный льняной костюм, но даже такая одежда на нём выглядела почти парадной – на ней не было ни единой складки. Верхняя пуговица рубашки была расстёгнута, обнажая шею, которая выглядела высеченной из серого камня. Потолочный вентилятор медленно вращался в нескольких метрах над столом. Саров медленно, смакуя, выпил последний глоток кофе, затем поставил чашку с блюдцем обратно на стол. Фарфор не издал ни звука, опустившись на полированную поверхность. В дверь – точнее, в одну из дверей – постучали, и в комнату вошёл человек. Хотя «вошёл», пожалуй, здесь не самое верное слово. Коротко описать то, как передвигался этот человек, было невозможно. В нём всё выглядело неправильно. Его голова торчала над плечами под углом, сами плечи были кривыми и покатыми. Правая рука была короче левой, а вот правая нога – на несколько сантиметров длиннее левой. Чёрные кожаные ботинки на ногах были разного размера – один заметно больше и тяжелее другого. Одет он был в чёрную кожаную куртку и джинсы; пока он шёл к Сарову, его мышцы перекатывались под одеждой, словно жили какой-то своей жизнью. Его тело выглядело совершенно раскоординированным, и, хотя он двигался вперёд, выглядело всё так, словно он пытается идти назад или вбок. Но хуже всего было его лицо. Его словно разобрали на мелкие кусочки, как головоломку, а потом дали собирать эту головоломку маленькому ребёнку, который лишь в общих чертах себе представлял, как выглядит человек. Шея и щёки рассечены десятком шрамов. Один глаз был красным и постоянно налитым кровью. С одной стороны головы росли длинные бесцветные волосы, с другой же он был совершенно лыс. С первого взгляда, конечно, этого определить было нельзя, но ему было всего двадцать восемь лет, и ещё несколько лет назад он считался самым устрашающим террористом Европы. Его звали Конрад. Кроме имени, известно о нём было очень мало: как говорили, он был турком, родился в Стамбуле в семье мясника, а в девять лет взорвал школу бомбой, которую собрал в кабинете химии после того, как его наказали за опоздание на урок. Кто готовил Конрада и, если уж на то пошло, кто его нанимал, тоже никто не знал. Он был настоящим хамелеоном. У него не было никаких политических взглядов – он работал исключительно за деньги. Считалось, что он несёт ответственность за ужасные террористические акты в Париже, Мадриде, Афинах и Лондоне. С уверенностью можно было сказать лишь одно: за ним охотились спецслужбы девяти стран, ЦРУ включило его в список самых разыскиваемых преступников под номером четыре, а за его голову официально назначили награду в два миллиона долларов. Его карьера завершилась внезапным и неожиданным образом: бомба, которую он нёс с собой, чтобы подорвать военную базу, взорвалась слишком рано. Бомба в буквальном смысле разнесла его на куски, но вот убить не смогла. Его сшила заново команда албанских врачей из исследовательского центра близ Эльбасана. Именно результат работы их рук сейчас наблюдал Саров. Вот уже два года Конрад работал личным помощником и секретарём Сарова. Когда-то он счёл бы такую работу недостойной, но сейчас у Конрада просто не оставалось выбора. К тому же он понимал, насколько масштабны планы Сарова. В новом мире, который собирался сотворить русский генерал, Конрад получил бы свою награду. – Доброе утро, – на безупречном английском языке сказал Саров. – Надеюсь, нам удалось достать из болота все оставшиеся банкноты? Конрад кивнул. Он предпочитал не разговаривать. – Отлично. Деньги, конечно, придётся сначала отмыть, ну а потом снова перевести на мой счёт. Саров открыл лежавший на столе дневник в кожаном переплёте. Он был заполнен идеально аккуратным почерком. – Всё идёт строго по расписанию, – продолжил он. – Сборка бомбы?.. – Закончена. Конраду стоило немалых усилий произнести это слово. Ему пришлось напрячь все мышцы лица, чтобы вообще хоть что-то сказать. – Я знал, что могу на тебя рассчитывать. Президент России прибудет сюда всего через пять дней. Сегодня он прислал мне электронное письмо. Борис написал, с каким нетерпением ждёт этого отпуска. – Саров мимолётно улыбнулся. – Этот отпуск он, конечно же, никогда не забудет. Ты подготовил комнаты? Конрад кивнул. – А камеры? – Да, генерал. – Отлично. Саров провёл пальцем по странице дневника и задержался на слове, которое подчеркнул и обозначил знаком вопроса. – Ещё до сих пор не закрыт вопрос с ураном, – сказал он. – Я всегда знал, что покупка и доставка ядерных материалов – очень опасное и деликатное дело. Люди из самолёта угрожали мне и поплатились за это. Но они, конечно же, работали на третье лицо. – Коммивояжёра, – сказал Конрад. – Именно. Сейчас Коммивояжёр уже наверняка знает, что случилось с его посланцами. Никаких других денег он от меня не получит, так что, вполне возможно, выполнит свою угрозу и сообщит обо всём властям. Это, конечно, маловероятно, но я всё равно не хочу испытывать судьбу. У нас меньше двух недель до того, как взорвётся бомба, и мир примет форму, которую я хочу ему придать. Рисковать нам нельзя. Так что, дорогой мой Конрад, ты должен отправиться в Майами и устранить из нашей жизни Коммивояжёра – а для этого, боюсь, его придётся лишить и собственной жизни. – Где он? – Он ведёт свои дела на корабле – круизном лайнере под названием «Мэйфейр-Леди». Обычно этот лайнер стоит пришвартованным у Прибрежного рынка. На воде Коммивояжёр чувствует себя в большей безопасности. Мне же будет куда приятнее, когда он окажется под водой. – Саров закрыл дневник. Аудиенция завершилась. – Можешь идти прямо сейчас. Сообщи мне, когда выполнишь задание. Конрад снова кивнул. Металлические штыри в шее чуть согнулись, когда он опустил голову. А потом он развернулся и пошёл… похромал… потащил себя прочь из комнаты. Смерть коммивояжёра Они позавтракали в кафе на Прибрежном рынке, прямо на набережной; вокруг были пришвартованы лодки, а у берега туда-сюда сновали ярко-жёлтые и зелёные водные такси. Том Тёрнер и Белинда Трой постучали в дверь номера Алекса в десять утра. На самом деле Алекс не спал уже несколько часов. Он быстро уснул, крепко спал и проснулся слишком рано – классическое проявление смены часовых поясов после перелёта через Атлантический океан. Но, по крайней мере, у него была уйма времени на чтение бумаг, выданных ему Джо Бёрном. Теперь он знал всё о своей новой личности – о лучших друзьях, с которыми никогда не встречался, о ручном псе, которого никогда не видел, даже о школьных оценках, которых никогда не получал. А теперь он сидел вместе с новыми родителями, наблюдая за туристами, входившими и выходившими из красивых бутиков с белыми фасадами, которых на улице было великое множество. Солнце уже поднялось высоко, и свет, отражавшийся от воды, почти ослеплял. Алекс надел солнечные очки «Рэй-Бан Авиатор», и мир по ту сторону поляризованных зелёных линз G-15 сразу стал мягче, не таким ярким. Очки подарила ему Джек. Он и не предполагал, что они понадобятся ему так скоро. На столе лежал коробок спичек с надписью «ЗАКУСОЧНЫЙ ДВОР». Алекс взял его и покрутил в руках. Спички были тёплыми. Он даже удивился, что солнце их ещё не подожгло. Официант в чёрно-белом костюме с галстуком-бабочкой подошёл к ним, чтобы принять заказ. Алекс посмотрел на меню. Он даже не представлял себе, что выбор блюд для завтрака может быть таким огромным. Мужчина за соседним столиком уплетал целую стопку оладьев с беконом, обжаренным картофельным пюре и омлетом. Алекс был голоден, но, увидев эту сцену, враз потерял аппетит. – Мне апельсинового сока и тосты, – сказал он. – Из цельнозернового или дрожжевого хлеба? – Цельнозернового. С маслом и джемом… – Ты должен был сказать «желе»! – поправила Трой, когда официант отошёл. – Ни один американский ребёнок не попросит в ресторане джема. – Она нахмурилась. – Попросишь такое в аэропорту Сантьяго, и нас упекут в тюрьму – а то и ещё что похуже, – не успеешь и глазом моргнуть. – Я не подумал, – начал было Алекс. – Не будешь думать – тебя убьют. Или, хуже того, нас тоже убьют. – Трой покачала головой. – Я до сих пор считаю, что это плохая идея. – Как дела у Лаки? – спросил Тёрнер. У Алекса уже голова шла кругом. О чём он говорит? Потом он вспомнил. Лаки – пёс-лабрадор, которого Гардинеры якобы держали дома в Лос-Анджелесе. – С ним всё хорошо, – ответил Алекс. – За ним присматривает миссис Бич.