*** Я вернулся к себе в палатку после того, как выбросил голову и тело змеи в джунгли. Мы сделали это вместе, в тишине. Убрали тело, сняли его со ствола дерева, и я хотел отпустить несколько ядовитых комментариев, но каждый раз, когда поднимал на нее глаза, видел этот пустой взгляд и кровь, все еще оставшуюся на ее лице. Ее домик был прочным, с кроватью и мебелью, сделанной из бамбука. Она пыталась отказаться от моей помощи, и сказала, что справится с кроватью сама, но я не мог игнорировать беспорядок. Не было ничего постороннего в ее домике, только бамбуковая мебель. Эту мебель сделали вручную? Сделала сама? Как она ее подняла сюда? Эти абсурдные мысли кружили в моем разуме, пока я помогал ей. Она не произносила ни единого звука, кроме ухмылки или гримасы. Начало темнеть, и я не хотел покидать ее, но и не знал, как мог остаться. Предположил, что и другие существа могут пробраться в ее домик, но она отвергла мое предложение. — Ты можешь приходить в мою палатку, — предложил я, уже стоя в дверях и наблюдая, как Джулиет смотрит в темноту. Она покачал головой. Ее руки были обернуты вокруг тела, она все еще дрожала. Девушка выглядела сломленной, и я думаю, выглядела ли она так после того, что мы сделали, или она сделала. Джулиет знала, что такое убийство, но этот «почти смертельный» опыт дал странный луч надежды. — Я… — Я не знал, что сказать, и замолчал. Сказать «увидимся» казалось неправильным после того, что мы пережили. — Спасибо, — прошептала Джулиет, не сводя глаз с открытого окна. И я продолжал пялиться на нее после того, как она сказала это. «Попроси меня остаться», думал я, удивляясь тому, откуда это взялось. Не потому, что ее домик был явно лучше того, где я живу; не хотелось оставлять ее без защиты. Спасение ее жизни заставило меня чувствовать, что я ответственен за ее безопасность. Она не произнесла больше ни слова, так что я ушел. К тому моменту, как добрался до своей палатки, я был раздражен. Мой дневник валялся на полу палатки, и я взялся за него со всем пережитым за сегодняшний день. «Ты разрушила мою жизнь», написал я. Это заявление заставило меня остановиться. Она ли? Я хотел переложить вину на Рика, на нее. Если бы она не убила его, то тот мир бы никто не раскрыл бы. Видео было доказательством того, что он сделал с ней, и я был сообщником. Если бы она держала язык за зубами, то нас бы не было на этом острове, и Рик был бы жив. Я не знаю, что заставило девушку убить его. Угрожать ему — да, многие женщины делали это раньше, кричали на него — безусловно, давали ему пощечину — да, так же как она сделала со мной. Он, скорее всего, рассмеялся ей в лицо. Но убить его? Я покачал головой, это было что-то из ряда вон. Я пялился на слова, которые написал. То, что она чуть не умерла из-за этой змеи, заставило меня задуматься. Эта рептилия действовала, повинуясь инстинкту. Эта тварь была готова сожрать Джулиет — девушка была средством к выживанию. Ее страх подогревал желание рептилии убить ее. Ее беззащитность сделала из нее идеальную цель. Рик Фонтейн был охотником — он играл на слабости людей. Разве он не сделал то же самое? Он любил охоту, но почему именно Джулиет? И ответ прост — она отказала ему, и это подогрело его интерес. Джулиет отреагировала на него, следуя инстинктами к выживанию? Она убила его, потому что не хотела быть убитой, не это ли животная природа? Она руководствовалась этим? Так ли это? Я сидел на своем спальном мешке, покрытым простыней, и выстукивал непонятный ритм. Спать на земле в спальном мешке — это было ничто, по сравнению с ее кроватью. Это было частью моего наказания — вернуться к истокам и жить без вещей. Но Гарви сказал, что это намного глубже, нежели совсем не иметь вещей. «— Круг правосудия работал для моих людей. Если ты что-то разрушил, то обязан почить это. Если ты убил собаку, то ты должен либо приручить щенка, либо работать в приюте для животных. — Я не убивал чертову собаку! — огрызнулся я, и он посмотрел на меня, как на имбецила. — Ты должен понять, почему ты причинял вред, и когда сделаешь это, ты поймешь, как можно все исправить». В моей голове прочно сидело «Я ничего не сделал». Мне не нужно придумывать, как все исправить, это ее вина, это ей нужно исправиться. Все это было сделано Риком, но джунгли не видят этого, и я здесь только для того, чтобы избежать тюрьмы. Не хотел стать чьей-нибудь сучкой. Но то, что сказал Гарви, заставило меня задуматься. Он говорил что-то вроде: то, что ты сделал с животным — ты сделал сам с собой. Я не понимал, о чем он говорит, но убийство змеи ради спасения Джулиет изменило кое-что. Почему рептилия хотела навредить ей? Как ни странно, но я понимал Рика. У него была мания обладать, но он не знал, откуда все это идет. Я не знал, откуда это берется и во мне, так что не понимал, как могу все исправить. Я обязан Рику или Джулиет? Рик мертв, и я не смогу вернуть его. Моя грудь болит от мысли, что, если бы змея добралась до Джулиет, я бы не смог вернуть и ее. Глава 12. День 28. Так Я открыл свою палатку и обнаружил Джулиет, сидящей лицом к океану. Прошли дни с того момента, как я был в ее домике, когда упрашивал ее, как сраный Ромео, спустить лестницу. Может эта девушка с длинными волосами лучшая ее версия? Такое ощущение, что Джулиет просто заперла себя в башне и отказывалась меня пускать. Сидя на белом песке возле моей палатки, она казалась чем-то нереальным. Я потряс головой. Эта мысль не имела смысла. Я подошел ближе к ней и сел рядом. Мои ноги раскинуты, а руки упираются в песок позади меня – лучшая поза для мужчины на пляже. Смотрел на воду, ждал, пока она заговорит. Я готов был выпрыгнуть из кожи, потому что прошло четыре дня, с тех пор как я видел ее. Тиша нервировала меня. Взглянув на девушку, я заметил, что она выглядит уставшей. Ее колени были подтянуты к груди и руки обернуты вокруг них. — У тебя вид лучше, чем у меня. Это было не то, что хотел от нее услышать, но я усмехнулся: — Ну что ж, это все, что мой папочка смог сделать для меня. — Наверное, хорошо иметь папу, которому не все равно, — выдыхает она. — О, не стоит обманываться на счет его беспокойства о моем комфорте, — сарказм сочился из моего рта, но я не хотел разговаривать о моем отце. Она кивнула, и ее тело плавно качнулось в такт. — У тебя палатка, как у принца сафари, — дразнит она с примесью горечи. — Это ты у нас с домиком на дереве, — дразню я, позволяю странному возбуждению скрыть облегчение от того, что я увидел ее здесь, на пляже. — Вот, что ты получаешь, когда у тебя нет никого. — Ее высказывание моментально достигло моего мозга и заставило посмотреть прямо на нее — на линию ее носа, гладкий изгиб шеи и наклон плеч. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь «никого»? — А что буквально значит «никого»? — огрызнулась она, поворачивая голову ко мне. В ее глазах была пустота, а радужка слишком яркой. Я сжал в руках песок, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее. — Это отстойно, — ответил я. Как бы я не ненавидел своего отца и его вмешательство в мою жизнь, но он был там ради меня. Обеспечил меня домом. Оплатил мое обучение. И у нас была еда на столе. Я не нуждался ни в чем. Ну, не хотел ничего до некоторого времени. — Я скучаю по печенькам, — сказала она, смотря на меня, как будто пыталась прочитать мои мысли. Я повернулся к ней, чтобы еще раз полюбоваться на нее. — Я скучаю по бурбону. — Этот комментарий заставил меня сглотнуть. Я бы многое отдал за то, чтобы растопить лед между нами. Мои глаза исследовали ее тело. — Что на тебе надето? — Я понял, что она одета не так, как кто-то в заключении, а как девушка, потерянная в лесу. Обрезанные шорты цвета хаки и красная майка — не то, что ожидал увидеть. Она выглядела как какая-нибудь звезда, застрявшая на острове, с ее длинными ногами, выглядывающими из-под коротеньких шорт, и сочной грудью, выпирающей из выреза майки. Я сглотнул от тех картинок, что представил, хотя не должен был. — Почему не что-то вроде того сафари-дерьма, что носят обычно. — Но я остановил себя; если у нее нет денег на одежду, то как же она платит за все, что нужно на этом острове? Я обязан был оплатить это из своего кармана, даже несмотря на то, что это было принудительное наказание. Я продал свой NCR Leggera 1200, уличный байк, чтобы покрыть расходы на программу. — Ты слишком тощая, — ворчу я. — Ты обвиняешь меня в этом? — Ее глаза загорелись, и лиловый цвет радужки стал темнее. — Нет, нет... я просто… у тебя есть еда? Тебе кто-нибудь привозит еду? — Я не знал, почему мямлил, но хотел убедиться, что у нее достаточно еды. — Я в порядке, — ворчит она, опуская руки и зарываясь ими в песок, как я. — Ты выглядишь уставшей, — добавил я. — О, да ты сегодня полон комплиментов, это так ты цепляешь девчонок? Ладно, я знаю, как ты цепляешь девчонок. — Закатил глаза на её реплику. — И что это значит? — огрызнулся и запустил руку в свои отросшие волосы. Она проигнорировала мой тон. — Ты превращаешься в медведя, — сказала она, меняя тему разговора и кусая уголок губ. Я не мог сказать, пыталась ли она обвинить меня в ответ. — Я не могу побриться, если не вижу себя. — Она ухмыльнулась. Это было натянуто и против воли, но уже что-то. Джулиет была натуральной, но станет еще красивее, если будет искренне улыбаться. — Чему ты улыбаешься, мышка? — Огонь потух в ее глазах, и она отвернулась от меня. — Ты думаешь, я слабая, так ведь? — Джулиет оперлась руками о песок и встала. Моя рука потянулась за ней еще до того, как осознал, что схватился за ее тонкое запястье. Кожа была теплой, горела под моей рукой. Я не хотел, чтобы она уходила. Я не разговаривал ни с кем неделями. Просто присутствие другого человека приносило мне комфорт, и не хотел, чтобы мы расстались на дурной ноте. — Останься. — Она вздохнула. — Ты сказала, что не спишь, если хочешь, спи здесь, я буду наблюдать. — Ее глаза стали шире и превратились в ярко-лавандовые. — Я имею в виду, что могу спать снаружи палатки. Я не трону тебя. — Я отпустил ее запястье и поднял руки в жесте «сдаюсь». Девушка облокотилась на меня, оттолкнулась и встала. — Я не могу остаться здесь, — прошептала Джулиет, ее голос дрожал. Трясущейся рукой она заправила волосы за ухо. — Тогда почему ты сегодня пришла сюда? — огрызнулся я, вставая и поворачиваясь к ней. Я на голову выше ее. — Я не знаю, — проворчала она, качая головой и снова смотря на море. Воздух между нами потрескивал, напряжение нарастало. Животная часть меня хотела просто перекинуть ее через плечо и унести в палатку; я хотел заставить ее поспать. Она выглядела как живой мертвец, мне не нравилась мысль, что она беззащитна несмотря на то, что ее дом на пятиметровой высоте. Джулиет повернула голову ко мне и подняла глаза. — Я возвращаюсь в свой уголок этого острова. — Она обняла себя руками точно так же, как в тот раз, когда напала змея. — Хорошо, — зарычал я. — Хорошо, — повторила она, обходя меня и исчезая в джунглях.