– Сара? – Кто из твоих людей мог бы перевести текст, написанный кириллицей? – На каком конкретно языке? – Именно этого я и не знаю. Я сейчас сфотографирую документ и отправлю тебе. – Отлично. Я посмотрю, что можно сделать. – Я на тебя рассчитываю! Спасибо. Отправив Стефану фото, Сара перевела взгляд на Эрику, которая явно хотела ей что-то сказать. – Что происходит? – Я провела анализ ДНК фаланги пальца. Кость принадлежит ребенку. Точнее, девочке, приблизительно лет десяти. И есть еще один момент… – добавила Эрика. Сара затаила дыхание. – Анализ ДНК бесспорно установил, что эта девочка была членом вашей семьи. Родственницей по линии вашего отца. Сначала Сару прошиб пот, за ним подкатила тошнота. Сара закрыла глаза, чтобы легче было восстановить контроль над собственным телом. Возможны были разные, даже самые жуткие сценарии. – Вы могли бы хотя бы приблизительно установить время смерти этой девочки? – Вот тут начинается самое удивительное. Фаланга принадлежит ребенку, умершему в десятилетнем возрасте, но более восьмидесяти лет назад. Такого ответа Сара не ожидала. Она быстро подсчитала в уме. В то время ее отец сам был ребенком. – Учитывая степень сходства ДНК вашего отца и девочки, я могу почти категорически заявить, что речь идет о сестре вашего отца. Ошарашенная Сара устремила взгляд в пустоту. Каждый новый этап этого расследования становился еще более неожиданным и потрясающим, чем предыдущий. И добавлял новые вопросы, вместо того чтобы давать ответы на уже имеющиеся. Она почувствовала на себе смущенные взгляды Эрики и Адриана. – Можно установить причину смерти этого ребенка? – спросила она наконец. – При таком малом количестве материала это сделать сложно. В любом случае мне понадобилось бы много времени и больше материала, – виновато заметила эксперт. Сара попыталась рассмотреть наиболее вероятный, по ее мнению, сценарий: еще будучи ребенком, отец стал виновником смерти своей сестры. Его психика была травмирована, у него развилось диссоциативное расстройство личности, помогавшее пережить чувство собственной вины. Но кто тогда убил его самого прошлой ночью? Член семьи, о существовании которого Сара не знала? Но это была лишь гипотеза. Телефонный звонок прервал ее размышления. Она ответила на вызов. – Здравствуйте, Сара, это Тобиас. Я получил результаты анализов причины анафилактического шока у вашего отца. – Я вас слушаю. – Так вот, проблема в том, что проверка на классический набор аллергенов не дала ровным счетом ничего. – Что это значит? – То, что если бы я доверился этим результатам, то сказал бы, что ваш отец не страдал никакой формой аллергии и мое заключение о причине его смерти ошибочно. Однако я уверен в том, что правильно определил причину смерти. – И что все это значит? – Второе возможное объяснение: ваш отец имел аллергию на неизвестный продукт. У него развилась гиперреакция на некую редкую субстанцию. Именно поэтому я начинаю поиски имевшейся у него генетической аномалии. Некоторые аллели генов человеческих лейкоцитарных антигенов, ответственные за регулирование количества лейкоцитов, могут быть вовлечены в развитие реакций гиперчувствительности. Так что имеется маленький шанс выявить смертельный продукт, если я смогу установить ответственные за это аллели. – Сколько времени это займет? – забеспокоилась Сара. – Я обратился к моим обычным помощникам из Департамента генетических исследований, так что полные результаты будут готовы приблизительно через неделю. Сара молчала. – Быстрее не получится. Аллергия вашего отца действительно редкая. Очень редкая. – Спасибо, Тобиас. Сара нажала на кнопку «Отбой», и тут же на ее телефоне появилась СМС: «Сара, вот перевод документа на кириллице. Это русский язык. Текст, очевидно, является частью личного дневника. Держи меня в курсе расследования. Стефан». Сара нетерпеливо открыла текст и внимательно прочла. «Томск, 14 мая 1933 года Нас отправляют из Томска на грузовой барже. Сказали, что мы поплывем по Оби на север в „спец-поселок“, расположенный на острове. Плавание якобы продлится дней пять-шесть… Куда нас везут? Я знаю, что они не говорят нам всей правды. Мне страшно. На время пути мужчин отделят от женщин и детей. Андрей и Дуня хотят есть. Они постоянно плачут в подол моего платья…» Потрясенная, Сара подняла голову. Андрей и Дуня. Русские имена ее отца и наверняка его сестренки. Текст был написан их матерью, когда их депортировали в неизвестном направлении. Сара дочитала оставшиеся две строчки: «Я не могу их покормить. Моих детей. Нам почти не дают еды. А что можно сделать из нескольких горстей муки?!» Прочитав последнее слово, Сара вздрогнула. В ее мозгу возникла картинка: обсыпанный мукой труп отца. Стало быть, эта история началась там, в России. Во время этой поездки и, возможно, в этом странном «поселке» завязался узел, приведший к убийству ее отца. За неимением других следов, Саре надо было ехать на место, чтобы попытаться разгадать тайну. Ничего не говоря Адриану, явно ожидавшему, что она расскажет ему содержание прочитанного, Сара набрала в поисковой строке Интернета слова: «СССР», «голод» и «1933». И тотчас же поисковик предложил множество сайтов, подробно рассказывающих о трагедии, поразившей страну в это время. С 1931 по 1933-й голод в этой стране унес от шести до восьми миллионов жизней. Многие стали жертвами депортаций, призванных заселить необжитые районы Сибири. Через город Томск, бывшую столицу Западной Сибири, прошли многие тысячи этих депортируемых в холодные районы людей. Оставалось установить, в какое спецпоселение были отправлены ее отец и его семья. В тексте говорилось о плавании по Оби на север. И ничего больше. Сара проследовала по течению этой реки, протянувшейся на девятьсот километров, и отметила наличие многочисленных деревень, разбросанных по ее берегам. Но о которой из них шла речь в дневнике? Существовал только один способ узнать это: проплыть по Оби на корабле, как это сделал ее отец, в надежде отыскать следы места, где все началось. Саре следовало вылететь прежде, чем ей запретят покидать норвежскую территорию. Она немедленно зашла на сайт бронирования билетов и нашла рейс с двумя промежуточными посадками, вылетавший из Осло завтра, в 7:30 утра. – Собираетесь лететь туда? – осведомился Адриан. – Да, и как можно скорее. Мне только нужно найти переводчика. – Я лечу вместе с вами. – Это очень любезно, но мне кажется, что вы и так уже достаточно рисковали в этом деле. – А как бы вы поступили на моем месте? Неужели бросили бы на полдороге первое дело в своей карьере, чтобы вернуться на бумажную работу? Сара понимала, что сделала бы все, чтобы отправиться в Россию. – Да, я мог бы вернуться в Осло, прикрыть свои тылы, – убеждал ее Адриан. – Но я не хочу быть инспекторишкой районного комиссариата. Я хочу, чтобы в будущем мне поручали самые крупные дела, а их дают тем, кто проявил решительность, упорство и отвагу. Если хорошенько подумать, не исключено, что он ей понадобится в России. Тем более что ее план действий был еще несколько расплывчат. – О’кей, вам решать, – ответила она ему. – Но все-таки спросите разрешения у Стефана. – Сначала переводчик, – ответил Адриан и забарабанил пальцами по экрану своего телефона. Решение они нашли быстро: в Томском университете есть факультет иностранных языков, в котором много студентов, изучающих английский. Сара посмотрела на часы. Разница во времени с Томском минус пять часов, так что слишком поздно, чтобы пытаться разыскивать кого бы то ни было по телефону. Адриан отправил по электронной почте письмо декану факультета иностранных языков, объяснив, что в рамках уголовного расследования им срочно требуется переводчик. Он оставил ей номер своего телефона, а также указал время прибытия их рейса в Томск, надеясь, что его письмо будет прочитано быстро. – Эрика, мы вынуждены вас оставить, – объявила Сара. – Сообщите мне сразу, как только что-нибудь найдете. – А вы куда? – Для вас же проще будет не знать, чем лгать, если вас будут допрашивать, – ответила Сара. Потом она повернулась к Адриану: – Вы осознаёте, что за вами будет гоняться вся полиция и, возможно, вас даже заподозрят в соучастии в преступлениях, в которых обвиняют меня? Сара перехватила встревоженный взгляд, который Эрика бросила на Колла. Но голубые глаза последнего по-прежнему были широко открыты, и в них читалась уверенность.