Моей жене Каролине, и двум нашим дочерям, Жюльетте и Еве © XOE Editions, 2019 © Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2020 © Художественное оформление, «Центрполиграф», 2020 Глава 1 Сара открыла глаза, и взгляд ее уперся в потолок камеры. Что за звук вырвал ее из сна? Мозг под действием транквилизаторов работал медленно. Она неловко приподнялась на койке и посмотрела по сторонам. Тусклый свет неоном заливал коридор до бронированной двери, ее будильник, такой же тусклый, показывал 5:53. Вдали устало гудел вентилятор, послышался кашель, за ним – скрип пружин изношенного матраса, а снаружи доносились приглушенные завывания ветра, обдувающего колючую проволоку на гребне тюремной стены. Начинавшийся день обещал стать особым для нее одной. Не было никакой причины, чтобы тюрьма и остальные триста заключенных, содержавшихся в ней, изменили свои привычки. Сара затаила дыхание. Ее обостренный слух только что уловил странный звук, выпадавший из обычной тюремной симфонии. Неясный, едва слышный, он тем не менее был реален, и теперь она понимала, откуда он исходит: из помещения надзирательниц. Голоса – жужжащие, нервные. Сара сбросила одеяло и поставила босые ноги на ледяной пол. Она обошла туалетную кабинку, откуда исходил острый запах мочи, прошла мимо раковины умывальника, держась за нее рукой, и остановилась перед тяжелой зеленой дверью, прильнув к глазку в ней. Шум стал отчетливее. Сара прижалась ухом к холодному металлу двери, на этот раз она была уверена: кто-то приближается. Судя по ритму позвякивания связки ключей о ремень, человек шел быстро. Даже торопливо. Внезапно прозвучали два положенных по инструкции удара в дверь камеры. Затем раздались щелчки ключа в замке и скрип дверных петель. Дверь открылась, и в проеме возникла массивная фигура старшей надзирательницы. – Сара Геринген, одевайся. Белесый свет ворвался из коридора в камеру так же агрессивно, как этот приказ, брошенный в лицо. – Зачем? – спросила Сара, глядя надзирательнице в глаза. – Мое освобождение назначено на восемь часов утра, а сейчас и шести еще нет. Надзирательница, похожая на колобок в форме, потерла свой двойной подбородок, как будто ее укусил комар. – Тут тебя кое-кто хочет видеть. – Кто? – Не знаю! Делать мне больше нечего, как отвечать на твои вопросы. Сара внимательно рассматривала собеседницу так же, как раньше во время допросов рассматривала подозреваемого. Суетливость надзирательницы, избыточная властность и нервозность движений выдавали ее дискомфорт. Этой женщине явно было не по себе. Либо потому, что она была не согласна с приказом, выполнить который ее заставили, либо потому, что боялась открыть Саре личность ее гостя. Обе женщины прошли вдоль бронированных дверей, за которыми томились черные души других заключенных. Из камер пахло моющим средством, едва заглушавшим запах пота. – Быстрее! Это отступление от расписания нарушало план, придуманный Сарой для этого исключительного для нее дня – дня выхода на свободу. Едва она шагнула бы за ворота тюрьмы Осло, на нее накинулись бы с вопросами журналисты: «Вы испытываете радость оттого, что оправданы по ватиканскому делу, или негодование от того, что провели год за решеткой?», «Чем намерены заняться?». Она хранила бы молчание, не в силах ответить. В толпе любопытных Сара, возможно, увидела бы Кристофера, но не поддалась бы искушению подойти к нему. Ее мать и сестра, возможно, захотели бы обнять ее, а отец, как обычно, стоял бы в стороне. И только войдя в родительский дом, Сара сказала бы им то, что они хотели услышать: она счастлива оттого, что наконец вышла на свободу. – Куда именно мы идем? – спросила Сара. – В кабинет директора. – Это он хотел меня видеть? – Он тебе это сам скажет. Надзирательница уже стучала в дверь директорского кабинета. – Войдите! – ответил напряженный голос. Сара набрала в легкие больше воздуха и убедилась, что твердо стоит на ногах. Она сразу узнала директора тюрьмы – маленького человечка в очках, вставшего из-за рабочего стола, чтобы протянуть ей руку, но застыла в неподвижности. В кабинете находился еще один человек. – Мне нет необходимости представлять вам Стефана Карлстрёма, – произнес маленький человечек. Начальник полиции Осло – мужчина возрастом от сорока пяти до пятидесяти, с квадратными плечами и лысой головой – сделал шаг навстречу Саре. – Я… счастлив тебя видеть, – начал Стефан. За год Сара потеряла десять килограммов, и ее стройность превратилась в нездоровую худобу. Она теперь не собирала волосы в хвост, а носила короткую стрижку, растрепанные волосы еще больше подчеркивали ледяную голубизну ее глаз. Что осталось от его боевого товарища, с которым он служил в спецназе? Во что превратилась крепкая, уверенная в себе инспектор полиции, работой которой он руководил на протяжении почти десяти лет? – Почему ты здесь? – спросила его Сара. – Присядь, пожалуйста, – предложил он. Эти церемонии Саре не нравились: все это было слишком медленным, слишком торжественным. Она села на стул, чтобы не терять времени. Стефан заговорил, как будто пересказывая недавно заученный урок: – К сожалению, у меня для тебя плохая новость. Сара даже не моргнула. Начальник полиции пошевелился в кожаном кресле, которое при его движении заскрипело. – Новость о твоем отце, – проронил Стефан. – Он нас покинул… Голос Стефана прозвучал в тишине, плотной, как материал, из которого были сделаны прочные тюремные стены. Сара отказывалась поверить в то, что услышала. Этой новости не было места в программе, составленной ею для себя на этот день. – О его смерти стало известно этой ночью… – вновь заговорил Стефан. В этот раз слово «смерть» поразило ее, но боль пришла не сразу. Она выросла при отце, но по-настоящему его не знала. Когда он еще работал, а она и ее сестра были маленькими девочками, работа военного репортера забрасывала его в разные далекие уголки мира. Когда отец возвращался, он рассказывал очень мало и почти не участвовал в жизни семьи. После его выхода на пенсию их отношения оставались спокойно-ровными и отстраненными. Он еще при жизни был для нее отсутствующим. С точки зрения рассудка его смерть была почти незначительным событием. Но в глубине сердца Сара почувствовал укол, и горло ее непроизвольно сжалось. – А почему сообщить об этом приехал ты? Стефан сплел пальцы и с глубоким вздохом проронил: – Потому что его убили. В мозг Сары ударил заряд электричества, вызвав выброс адреналина, растекшегося по всему телу. Ей вдруг показалось, что она очнулась от долгого сна. – Убили? Моего отца? Стефан кивнул. – Сара, мне очень жаль! Я… – Это не имеет никакого смысла! Никакого! Начальник полиции погладил свой лишенный растительности череп. – Я знаю, в это трудно поверить. – А моя мать? – спросила Сара, содрогнувшись. – С ней все в порядке. Ее не было дома, когда это случилось: она заночевала у твоей сестры. Они собирались вместе ехать встречать тебя при выходе из тюрьмы. – Этого не может быть… Что случилось? – Соседка вышла выгулять свою собаку, а та стала лаять перед дверью дома твоих родителей, вырвалась, и хозяйка поймала ее буквально перед входной дверью. Дверь была взломана. Соседка позвала, но на ее голос никто не отозвался. Она сразу же вызвала полицию. Было 22:30. Прибывший на место патрульный экипаж обнаружил труп твоего отца в его кабинете на втором этаже.