– У каждого дракона есть истинная пара, одна-единственная, та, кому он отдаст сердце! И я знаю, что вы последний дракон! Даже книгу хотела так назвать: «Избранница последнего дракона», но отказалась от этого варианта, чтобы сохранить интригу. – Драконы ушли из этого мира тысячи лет назад, – попытался спрятаться за фразой из учебника ректор. – Не все! Вы последний, хоть и скрываете это. – Почему ты решила, что он дракон? – удивленно спросил бог, о котором я позабыла в накале страстей. – Я это придумала. – Я догадался, – хмыкнул ректор. Черт! Зачем я сказала это вслух?! – Придумала, но не написала, – покачал головой Мэйтин. В тексте говорилось, что, возможно, не все драконы ушли с Трайса! – А возможно, все, – божество пожало плечами. – Но я понимаю задумку. Ничем, кроме предназначения, не объяснить внезапной любви между Элизабет и вот ним. Он кивнул на ректора, который подошел к столу за блокнотом с разноцветными листочками. Цвет листочка определял степень поощрения или наказания. «Только не красный!» – взмолилась я мысленно. И тут же одернула себя: я что, боюсь выговора от типа, которого сама придумала? Отставить! Еще не все потеряно. Дракон он или нет, Элси его получит! Листок Оливер выбрал желтый. Предупреждение. Написал на нем несколько слов и протянул мне. – Пойдете к профессору Милс и скажете, что я назначил вам дополнительный зачет по ее предмету. – И уточнил с почти нескрываемой издевкой: – Тема – «Драконы». Я со злостью выдернула у него бумажку. Ничего. Сейчас… Сейчас я его поцелую! Обовью руками шею и вопьюсь в губы. Пусть тогда скажет, что не чувствует ничего к Элси! Но вместо того чтобы осуществить задуманное, вдруг хлюпнула носом. – Вы такой… такой сухарь! И, давясь слезами, выскочила за дверь. Вот так номер. В гардеробной я остановилась перед зеркалом и строго взглянула на свое отражение. – Что за нюни, Элси? Я тут для тебя стараюсь, а ты что устроила? Истеричка малолетняя! Ты… ы-ы-ы… Слезы полились в два ручья. Так жалко себя стало. Оливер чуть ли не открыто посмеялся, еще и орут на меня… орет… В смысле, я ору. М-да, эффект Марибет в действии. Негромкое покашливание от двери дало знать, что в гардеробной мы с Элизабет уже не одни. – Возьмите-ка и это, мисс Аштон. – Ректор вырвал из блокнота еще один желтый листочек. – Пойдете в лечебницу, найдете доктора Грина. Он возьмет у вас пробы крови. Мне все же интересно, что вы вчера пили. Если выяснится, что это не только алкоголь, я буду вынужден поднять вопрос о вашем отчислении. И пожертвования, которые ваш отец делает академии, в этот раз вас не спасут. Главный корпус я покинула в слезах. Даже не пыталась анализировать, кто сейчас ревет: Элси, отвергнутая любимым мужчиной, или я сама, обманутая в своих ожиданиях. – А чего ты ожидала? – спросил Мэйтин. Бог вышагивал по не расчищенной от снега обочине, не оставляя следов. – Что он тут же предложит Элизабет руку и сердце? Она ему сводный хор чучел среди ночи прислала. А до этого чуть не отравила дымом с ароматом лаванды. А еще раньше… – Хвост наколдовала! – в сердцах оборвала я перечисление наших с Элси чудачеств. – И что? Это любовное фэнтези, юмористическое притом. И не такое могло быть! – Так ты думаешь, что оказалась в дамской книжке? – Ничего я уже не думаю! – огрызнулась я. – Это зря. Думать надо. Не был бы богом, отхватил бы пару подзатыльников, а так я лишь набрала в легкие побольше воздуха, чтобы сказать, куда ему пойти со своими поучениями… и медленно выдохнула, увидев идущего мне навстречу… человека? Вряд ли. Но, полагаю, это был мужчина. Высокий, тонкокостный. Двигался он быстро, но плавно, и темно-зеленый плащ колыхался в такт его шагам. Длинные волосы, белее, чем снег вокруг, развевались на ветру. А взглянув в лицо незнакомца, я уже не могла отвести взгляда. У людей не бывает таких лиц. Узкое, длинное, с тонким носом и неяркими, но четко очерченными губами, оно завораживало непривычной красотой. Сероватая, отливающая перламутром кожа. Высокий, абсолютно гладкий лоб. Серебристые ниточки изящно изогнутых бровей. От переносицы к вискам, полукругами ложась на щеки, тянулись дорожки тонких светлых шрамов, формировавших сложный рисунок, похожий на тот, что украшал мальчишескую физиономию Мэйтина. Но самое нереальное – большие миндалевидные глаза, обрамленные белесыми ресницами. Если волосы незнакомца цветом напоминали снег, то глаза – лед, в который вмерзла агатовая бусинка зрачка: блестящие, прозрачные, разве что слегка голубоватые, хотя, возможно, это небо отражалось в них. – Э-э… эльф? – я проводила взглядом беловолосого, осмысливая пришедшую от Элси подсказку-воспоминание. – Мэйтин, ты издеваешься? Эльфы же не такие! – Разве? – прищурился бог. – Сейчас проверим. В руках у него появилась книга, забросившая меня сюда. – Эльфы, эльфы, – он быстро переворачивал страницы. – Вот! Нечеловечески прекрасные. Нечеловечески же? Светловолосые. Так? Глаза как драгоценные камни. – Какие камни? – я схватилась за голову. – Бриллианты? – А что? Я махнула рукой. Хорошо хоть не рубины. – Уши длинные, острые, – закончил описание Мэйтин. Ушей я не рассмотрела, но надеюсь, длинные – это не как у Будды, с оттянутыми до плеч мочками. – Как надо длинные, – заверил бог. – У Элизабет в роду были эльфы, – вспомнила я. – В прошлом, после заключения мира, некоторые договоры скреплялись брачными союзами. Но редко: это людская традиция, эльфам она непонятна. – Договоры? – расстроилась я. – А любовь? – Между эльфом и человеком? О таком даже ты не писала. – Рассказывай, – потребовала я. – О чем я писала, о чем не писала и о чем писала, но не так, как оно получилось. – Получилось именно так, как писала, – заявил бог. – Понятнее писать надо. Развлекалась я, вот и впихнула в книжку все, что хотелось. Канализацию, например. Поезда, дирижабли. Телефон, по которому из любого корпуса можно дозвониться ректору. Анализ крови: Мэг в третьей главе рассказывала… Я с ненавистью поглядела на желтые бумажки: ускорила прогресс на свою голову! – Нормально вышло, – утешил Мэйтин. – К тому же у нас тут магия, а это фактор немаловажный. Наука развивается другими темпами и идет другими путями. Разберешься по воспоминаниям Элси. А что не вспомнишь – сама узнаешь. – Угу. Испытаю на собственной шкуре. – Вот именно! В хорошем смысле, конечно. И почему чем дольше я его знаю, тем меньше доверяю его словам? Мэйтин мысленный вопрос проигнорировал. – Куда сначала? – полюбопытствовал, кивнув на листочки с распоряжениями ректора. – Кровь сдавать, – ответила я угрюмо. – Натощак, как положено. Потом пороюсь в заемной памяти и наскребу что-нибудь на зачет по драконам. Нет, ну сложно было Оливеру оказаться одним из них?! Потому что белобрысый божок прав: если мир и люди, его населяющие, хотя бы на пятьдесят процентов реальны, без предназначения этот красавчик в Элси не влюбится. А в книжке все логично выходило. – Логично? – Мэйтин насмешливо хмыкнул. – Любовь зла, – промычала я. – И не такие влюбляются. И не в таких. – А-а, в этом смысле… – Ты же бог! – накинулась на него я. – Сделай так, чтобы он меня… ее полюбил! – Я не такой бог. – Ты никакой бог! Ничего не знаешь, ничего не можешь. Зачем такой нужен? – Тебя вот привел, – передернул он плечами. – В твоей любимой античной мифологии боги тоже всемогуществом не отличались. Люди их все время обмануть норовили или украсть у них что-нибудь. Вот и я почти такой. Бедный, несчастный, всеми обиженный. Обнять и плакать. – Поплачь, если хочешь, – разрешил он с ухмылкой. – Только обниматься не лезь.