Тогда Иван впервые в жизни усомнился в том, что он – воин. Вскоре «военная командировка» закончилась, его отряд вернулся в Москву. Однако странное дело – в Москве ему легче не стало, из головы никак не шли кадры постыдной хроники: горящая деревня, трупы, глаза умирающего мальчика. И ни в чем не было для Ивана ни радости, ни смысла. Даже невеста Лариса заметила произошедшие с ним перемены и сказала, что с ним что-то не так, в нем будто нет жизни. «Словно ты, Ваня, с этой войны не вернулся, а там и остался». Лариса предположила, что его сглазили, навели на него порчу. Иван отмахнулся: «Чушь!» – он в эту бабью дребедень, разумеется, не верил. Но Лариса потребовала, чтобы он пошел с ней к гадалке, мол, та разберется, что с ним случилось, и пригрозила, что, если Иван откажется, бросит его. Пришлось Ивану согласиться – только, чтобы Лариса от него отстала. Пошли к гадалке. Грузная седая гадалка, похожая на вышедшую в тираж цыганку, помахала перед ним стеклянным шаром, затем изрекла, как приговор: на вас наложено проклятье! Лариса театрально вскрикнула и запричитала: может быть, какая-то ошибка? Гадалка пожала плечами и достала колоду карт Таро. Она раскладывала карты и так и этак, снова перекладывала. Иван равнодушно наблюдал за ее движениями. По итогам сложных манипуляций гадалка вынесла вердикт: жизненная ситуация Ивана соответствует карте «Повешенный». Лариса схватилась за сердце. Иван усмехнулся: – Ну и что это значит? – Что вы есть, но вас как бы и нет, – вздохнула гадалка. Иван сухо кивнул – в принципе, это было как раз то, что он и сам чувствовал. Он есть, но его как бы и нет, он не вовлечен в реальность, не озабочен ею, грубо говоря, ему на все наплевать. Даже на Ларису. И когда Лариса, дня через три после визита к гадалке, сообщила ему, что им лучше расстаться, он не стал возражать: ладно, может, и впрямь к лучшему. Спросил только, почему она так решила; не то чтобы этот вопрос его сильно волновал, но все же они долго были вместе, серьезные отношения, планы на будущее, то-се, так что хотелось бы знать. Лариса смутилась: – Ну понимаешь, у тебя такая карта… Он понимал. Действительно, зачем ей терять время с человеком, которого «как бы нет»? Все – извини, спасибо и прощай. На следующий день он подал рапорт об увольнении из армии. Его командир, кажется, даже обрадовался такому повороту – после той командировки на Ивана в отряде смотрели косо, мол, пришибленный, стукнутый головой. Одним словом, повешенный. Пропавший без вести на той войне. Иван зажил гражданской жизнью, но веревка на шее не ослабевала. Он нанялся в телохранители к одному олигарху, но вскоре уволился и перебивался случайными заработками. Время шло, а в его жизни ничего не менялось, словно он действительно был «повешенным». Иногда ему даже хотелось, чтобы случилось нечто, что оборвало бы то странное, неприятное состояние, в котором он существовал. И вот, кажется, сегодня все закончится. Что ж, он готов платить по счетам. Иван обвел глазами собравшихся. Интересно, что общего у этих людей и для чего их собрали вместе? Он посмотрел на бледную девушку, сидевшую рядом с ним. Ему захотелось как-то успокоить ее, но он не знал как, да и не мастер он утешать женщин. Но еще большую жалость у него вызвал тщедушный подросток в очках, сидящий на диване напротив. В лице мальчика было что-то обреченное. – Эй, парень, как тебя зовут? – окликнул его Иван. Подросток, погруженный в свои мысли, не сразу его услышал и только после паузы нехотя пробурчал: – Кирилл. «А этот-то как сюда затесался? – подумал Иван. – Вид такой потерянный, словно ему вообще нечего терять». Кирилл Кирилл Лиснянский отправился на встречу, рассудив, что терять ему нечего, совсем нечего (не самый жизнеутверждающий вывод, к которому можно прийти, особенно если тебе только пятнадцать). …Про своего отца Кирилл знал только то, что тот улетел в космос, или погиб на далекой войне, или сгинул на севере, сражаясь с полярными медведями. Всякий раз версия матери звучала по-разному, но смысл сводился к одному – у отца есть уважительная причина для отсутствия. И лет до десяти Кирилл в нее верил, а потом сказал матери: «Хватит врать, нет ни севера, ни далекой войны, и в космос он не летал. Если он просто бросил нас, почему бы тебе так об этом и не сказать?» Мать смущенно кивнула: да, просто бросил. Кирилл так и не понял, то ли это незадавшиеся отношения с его отцом так повлияли на мать, то ли она вообще была слабым, безвольным человеком, но только в какой-то период все в их небольшой семье, состоящей из них двоих, пошло не так. Мать начала пить – сначала застенчиво, тихо, скрывая этот факт своей биографии от сына и окружающих, а потом уже и не таясь. Все чаще, приходя домой из школы, а было ему тогда лет восемь, Кирилл заставал ее пьяной – отрешенный взгляд, выражение лица исключительно трагическое, на столе бутылка; в квартире – бардак, в раковине – гора немытой посуды, холодильник пуст, в прихожей мяучит некормленый кот. – Что опять? – цедил Кирилл, уже зная, что он услышит. – У меня ничего не получается, вообще ничего, – говорила мать, словно бы не ему, а самой себе. – Вся жизнь псу под хвост, вы можете это понять? И она снова кричала это свое: «Вы можете это понять?!», хотя в квартире были только Кирилл и кот. Кирилл пожимал плечами и шел в магазин за хлебом и молоком, мыл посуду, кормил кота. Так продолжалось несколько лет, в течение которых Кир понял, что он – один на этом свете и что он отвечает за себя сам. Иногда, впрочем, мать возвращалась из своего потустороннего, алкогольного существования, ее одолевали угрызения совести, она вспоминала, что у нее есть сын, и она начинала заботиться о Кирилле в меру своего понимания родительской любви и заботы. В один из таких периодов просветления она купила девятилетнему Кириллу компьютер. Надо сказать, что с ее стороны, учитывая их скромный семейный бюджет (мать колесила с одной работы на другую, нигде не задерживаясь из-за милой привычки иногда уходить в запой), это был широкий жест. Кирилл сиял от счастья, теперь у него было два друга, две самых главных привязанности в жизни: рыжий кот по кличке Лис и компьютер – большое окно в мир, заменитель реальности. В реальность Кирилл теперь возвращался только для общения с Лисом. Надо сказать, что в этой обретенной альтернативной реальности Кирилл проводил время отнюдь не бездумно, его не привлекали глупые игры, общение в социальных сетях и прочие наиболее распространенные виды «виртуального досуга». Кирилла интересовало, как все это устроено: программы, сети, технологии. Интересовало настолько, что порой он просиживал в интернете по двадцать четыре, и это не оговорка, часа в сутки. Дело в том, что в десять лет у Кирилла обнаружилась довольно странная особенность – он не спал. Его периоды без сна длились неделями, а порой месяцами; иногда случалось, что он мог раз-два в неделю «выключиться» на пару часов – подремать, но и только. Второй особенностью Кирилла стало стремительно ухудшавшееся зрение. Долгие дни и ночи сидения у компьютера сделали свое дело – он почти ничего не видел. Мать повела его к врачу. У врача выяснилось, что к четырнадцати годам его зрение упало до минус четырнадцати («По единице на год», – мрачно пошутил Кирилл). Ему выписали очки с толстыми стеклами, которые делали его – невысокого, щуплого подростка – и без того далекого от идеалов мужской красоты еще менее привлекательным. В школе его не любили – одноклассники называли его «духом», а чаще – Поттером: «Здорово, Поттер! Где твоя сова?» Кирилл морщился – он не читал книг о Гарри Поттере, он вообще не читал художественных книг. В свободное от компьютера время Кирилл читал книги по физике и астрономии. Его привлекала теория относительности и ее парадоксы времени, квантовая механика и ее изощренные интерпретации – множественные вселенные, кротовые норы. Зачастую Кирилл сам придумывал формулы и экстравагантные теории, а иногда он словно бы видел вспышки электрических разрядов или пронизанную светом галактику (после таких видений у него нестерпимо болела голова, зато после этого к нему приходили новые теории и идеи). К пятнадцати годам Кирилл превратился в абсолютно замкнутого подростка (не без некоторых признаков гениальности, о чем, впрочем, не догадывался ни он сам, ни окружающие). Его единственным другом по-прежнему оставался кот по кличке Лис. Между тем обстановка в доме стала невыносимой. Материнские запои становились более частыми и продолжительными. Кирилл просил мать бросить пить, увещевал, проклинал ее. Мать обещала, с неделю держалась, потом срывалась и уходила в запой. И если раньше ее пьянство было тихим и, можно сказать, камерным – она пила дома, в одиночестве, то с некоторых пор она предпочитала пить в обществе собутыльников. В квартиру приходили сомнительные типы, а вскоре мать завела себе сожителя – кривоногого мужичонку с железными зубами, на впалой груди которого была наколка «Не спущу!». В конце концов материнская любовная история для Кирилла закончилась плохо: вчера, вернувшись из школы, он увидел, что его компьютера нет. Путем нехитрых логических рассуждений Кирилл пришел к выводу, что его компьютер унес материнский избранник, так же как до этого он вынес из квартиры все мало-мальски ценные вещи. Когда Кирилл подскочил к сожителю матери и стал обвинять его в краже компьютера, тот лишь усмехнулся: – А че, не знаешь: много сидеть за компьютером – вредно! И вообще давай вали в свою комнату, пока по шее не дал! – Железные зубы сверкнули. …Кирилл сидел в своей комнате и обдумывал, как он убьет этого урода. Прямо теперь пойдет и скажет: «Эй, мужик, сейчас ты сравняешься со скоростью света!» – и заколет его кухонным ножом. Но время шло, Кирилл медлил – не так-то просто взять и убить человека, скажу я вам. Даже такого пустяшного, как этот мужичонка – кривые ноги, железные зубы, наколка «Не спущу!». Так просто не отбросишь в сторону груз всяких там морально-нравственных установок… И Кирилл сидел, обхватив голову руками, задыхаясь от боли и бессилия. Спустя час через приоткрытое окно в комнату прошмыгнул кот Лис, вернувшийся с улицы (квартира находилась на первом этаже, и Лис часто уходил гулять во двор). Кирилл обрадовался и погладил кота. Кот потерся о руку хозяина, замурчал. Кирилл обратил внимание на белый лист бумаги, прикрепленный к ошейнику кота (ошейник с телефонным номером Лиснянских Лису надел Кирилл на тот случай, если кот потеряется). Кирилл открепил лист, развернул и прочел обращенную к нему записку: «Не надо делать глупостей, Кир, ты все равно ничего не изменишь. А если ты действительно хочешь изменить свою жизнь и жизнь многих – жду тебя…» Далее некто предлагал Кириллу явиться в указанное место в указанное время. Получив вчера эту записку, Кирилл приехал на встречу. И вот он здесь. Огромная комната, необычный дом, похожий на современный замок какого-нибудь эксцентричного олигарха. И, черт побери, он согласен принять предложение, сколь бы странным оно ни оказалось. В конце концов, терять ему действительно нечего. Вчера он это понял. Семен Оглядев присутствующих в гостиной незнакомых ему людей, особенно задержавшись взглядом на привлекательной брюнетке в элегантном брючном костюме и рыжей, пестро одетой толстушке, Семен Чеботарев тяжело вздохнул: что за игра тут намечается и какой будет ставка? Семен – страстный игрок по натуре, играл только в те игры, чьи правила он знал с самого начала, даже если это были игры, сутью которых являлась неполная информация. Допустим, в любимом Семеном покере, да и во всех карточных играх, игроки не знают карт противников, но у этих игр есть свои определенные правила, в отличие от сегодняшней странной партии, разыгранной неизвестно кем и неизвестно с какой целью. А посему особого желания подыгрывать тому, кто играет по своим правилам и, возможно, краплеными картами, у Семена не было. С другой стороны, его согласия никто и не спрашивал. Его зачем-то откопали, вывезли из леса и доставили в этот дом, похожий на обитель богатеньких инопланетян. В бескорыстную доброту своих «ангелов-спасителей» Семен не поверил и всю дорогу пытался понять: а что, собственно, происходит?! Единственную появившуюся у него версию происходящих событий, суть которой сводилась к тому, что его привезли к Гиви для проведения воспитательной беседы, Семен отверг, как только увидел этот космический дом (Гиви – человек состоятельный, но на такой дом не заработал, это и ежу понятно). А других версий у Семена не было. В конце концов, Семен плюнул: будь, что будет! – справедливо рассудив, что вряд ли он проиграл, покинув свою уютную яму в лесу, и задался другим вопросом: а как он вообще дошел до такой жизни и что сказал бы ему старший брат Петро, увидев с того света Семеновы дела. Определенно, Петро остался бы им недоволен и пробурчал бы: «Сема, ек-макалек, ну как тебя угораздило? Нормальный же парень был, и вдруг такие дела. Разве я тебя этому учил?» …Нет, Петро учил Семена другому. Снова и снова старший брат внушал младшему: «В этой жизни главное, брат, правильно себя поставить». Для того времени (а на дворе стояли лихие девяностые) это были золотые слова, и Петро, уважаемый человек, авторитет «на районе», сумел себя поставить должным образом: его уважали, к нему прислушивались, его боялись. Семен, тогда еще подросток, состоял при брате ординарцем – выполнял мелкие поручения, а главное, учился жизни; правда, продолжалось это недолго – в девяносто втором средь белого дня Петра расстреляли на автозаправке. Сам Семен, находившийся в тот день рядом с братом, уцелел чудом; его не было в джипе Петра, когда того буквально изрешетили пулями лихие люди (провидение отправило Семена справлять нужду за пять минут до расстрела джипа, и эти пять минут спасли ему жизнь). После смерти Петра Семен долго не мог успокоиться, маялся, не находил себе места. В итоге судьбу брата Семен решил не повторять и с откровенным криминалом не связываться. Но и в госслужащие он идти не собирался; Чеботарев, от природы большой плут и авантюрист, не хотел каждый день просиживать в какой-нибудь унылой конторе от звонка до звонка. Когда ему исполнилось восемнадцать, Семен занялся легальным (ну, полулегальным) бизнесом, решив, что обойдется без образования: «Жизнь – мои университеты!» И его пестрая жизнь действительно оказалась настоящим университетом – повидать пришлось всякое. Чем он только не занимался: держал несколько спиртных ларьков и небольшой кустарный цех, в котором добрые люди – Семен Чеботарев и сотоварищи – разливали дешевую спиртягу в красивые, импортные бутылки с пятью звездочками на этикетке; потом наладил перевозку подержанных иномарок из-за границы, затем развернул еще какой-то мелкий бизнес: приторговывал, торговал, перепродавал. При всем при том больших, серьезных денег он так и не заработал – плавал на мелководье, а те, что зарабатывал, спускал на игру. Дело в том, что Семен страстно любил игру в покер (он вообще по натуре был игроком, обожал риск, азарт, мечтал выиграть у судьбы три заветные карты). Как правило, каждые выходные он проводил за игрой. Иногда выигрывал, иногда проигрывал – это нормально, в конце концов, что наша жизнь – игра! «А вдруг когда-нибудь мне повезет? По-настоящему, по-крупному?!» И вот полгода назад ему повезло. Повезло сказочно – ликуйте, Герман, вот они заветные: тройка, семерка, туз! Семен сорвал джекпот, вырвал его у судьбы – выиграл в карты весьма крупную сумму. Выигранными деньгами Семен распорядился с умом – не спустил их на игру, не потратил на девушек, а вложил в собственное дело. Короче говоря, поступил здраво. Однако ничего хорошего из его затеи не вышло (уж лучше бы он эти деньги действительно спустил на игру и девушек), поскольку, как вскоре выяснилось, своим новым полулегальным, но весьма прибыльным бизнесом он перешел дорогу местному авторитету Гиви, который имел привычку засыпать конкурентов цветами в гробу. У Семена начались крупные неприятности. Да, бывает и так: ты страстно мечтаешь о чем-то долгие годы, и вот наконец твоя мечта исполняется, кажется, что ты обласкан судьбой, вознагражден за годы ожиданий, но вдруг оказывается, что «удача» обернулась такими проблемами, что лучше бы ее, право слово, и не было. Закончилось же все тем, что люди Гиви приехали к Семену и увезли его в темный лес поучить уму-разуму. И теперь он сидел в интересном космическом домике, как в чистилище, ожидая то ли суда, то ли еще чего, и испытывал сильное желание «сбросить карты» – отказаться от дальнейшего участия в этой непонятной игре. Но ведь не скажешь тем вежливым гориллам в черных костюмах, что отрыли его в лесу и привезли сюда: «Я – пас! Ша, мужики, я сбрасываю карты!» – потому что возвращаться в тот самый лесочек ему ох не с руки. Яма-то небось его дожидается, и в эту яму ему неохота – темно там, сыро. А какие у него, получается, есть варианты? Либо помахать всем рукой и вернуться в свою персональную яму, либо сидеть в этом чертовом космическом зале и ждать, пока прилетят местные инопланетяне и разъяснят, что им от него нужно. Коротая ожидание, Семен разглядывал присутствующих в гостиной людей, от скуки характеризуя каждого по типу карточных персонажей. «Красотка в брючном костюме, конечно, дама пик, одним словом – роковая! Рыжая девица – дама червей, тот высокий худой парень с черными глазами – не иначе король треф, ухмыляющийся загорелый придурок в белых шортах с электрогитарой в руках (сынок, ты в курсе, что в Москве октябрь?) – больше чем на валета не тянет. О, вот интересный экземпляр – мужик со шрамом на лице, чем-то похожий на актера, исполняющего Бонда в последних сериях. Ну, этот пожиже, конечно, будет, чем Бонд, хотя… какая-то в нем есть сила, мощь, словно дядьку из титана сделали. При этом у парня абсолютно непроницаемое лицо, из такого бы вышел хороший игрок в покер, потому что по его роже вообще не поймешь, что там у него в башке или в колоде: хреновые карты или намечается флеш-рояль. Ладно, братан, быть тебе королем червей. Остается еще девица, пардон, не красавица, бледненькая, уныленькая. Вот зачем такие девчонки на свет рождаются! Ей же с такой унылой физиономией век одной маяться, надеюсь, она хотя бы умненькая?! Ладно, назначим ее бубновой дамой – эх, бедолага, судьбой забубенная! А вот этот парнишка, похожий на крота, сутулый, глазки под толстыми стеклами и не разглядеть – сплошное недоразумение, вообще ни на что не тянет. Не понять что, неизвестной масти». М-да, такая вот странноватая колода получилась. Семен вздохнул: ну а где же наш самый козырный туз? Пора бы уже делать ставки! * * * «Да, компания подобралась еще та! – усмехнулся Егор. – Вообще все это похоже на начало какого-нибудь детектива или триллера, типа «Десять негритят», в итоге таинственный хозяин дома так и не появится, а гости начнут один за другим выбывать из игры. Итак, кто первый? Унылая блондинка, коренастый «бандит», а может, брюнетка? Интересно, каким образом будет происходить «игра на вылет», будут ли их убивать так же изощренно, как в том детективном романе?» Тем временем такие же мысли и ассоциации пришли в голову не только Егору. Загорелый бородатый парень заметил, что не может отделаться от мысли, что он стал героем детектива. – Просто Агата Кристи, ее излюбленный сюжет – герои заключены в неком замкнутом пространстве, как в ловушке. И сейчас нас начнут убивать! – хохотнул бородач. – Ничего смешного лично я в этом не нахожу! – отрезала брюнетка в черном костюме. Тина осторожно подтолкнула Егора: может, свалить отсюда, пока не поздно? – Надо дождаться развязки спектакля, – шепнул ей Егор, – интересно же знать, чем все закончится! Да и потом, по всей видимости, нас отсюда уже не выпустят. Тина дотронулась до его руки: – Ничего, Егор, я с тобой… Егор отдернул руку и поймал на себе удивленный взгляд брюнетки, наблюдавшей за ними. Неожиданно большой телевизионный экран зажегся, и на экране появилось изображение человека. «Ну вот, начинается», – подумал Егор, чувствуя небывалое волнение, словно сейчас должно было открыться что-то важное.