— Я требую, чтобы вы не комментировали данное происшествие прессе, пока не согласуете с нами. Скажите Кейду, что это приказ Миранды, — бросаю я, пробираясь обратно, но репортёры уже здесь. Они заметили меня, и я быстро натягиваю шлем, запрыгивая на мотоцикл. Меня успевают сфотографировать, но сейчас это мало волнует. В такой ситуации надо забыть о чувствах. Необходимо сначала найти Рейдена, а потом уже утонуть в горе и боли. И я готовлюсь именно к этому, потому что увиденное мной здесь не оставляет шансов на жизнь. Все мои жалкие фантазии в данный момент валяются под обломками и осколками ресторана, под названием «Навсегда». Шутка фортуны, вероятно. Навсегда погребённые. Навсегда счастливые. Навсегда мёртвые. Я гоню на немыслимой скорости к одному из центров экстренной хирургии и сворачиваю на оживлённую улицу. Репортёры, конечно, повсюду. Цокая, даю по газам и прорываюсь сквозь них, чтобы въехать на территорию. Мне не нужен пропуск, моего имени достаточно для того, чтобы мне открыли ворота. Направляюсь к стойке регистрации, замечая, что пока никого нет. Я первая. Мотоцикл лучшее средство для передвижения, когда случается эксцесс. — Добрый вечер. Мне нужны все данные поступивших к вам пациентов. Я Шайди Лоу, можно сказать, что мать их всех сразу. И я генеральный директор «Роксборро Интерпрайзис», что накладывает на меня обязательства узнать точные данные о моих сотрудниках и гостях Рейдена Броуда, — чётко произношу. От одного моего взгляда девушки мигом начинают работать. Они звонят в операционную, что-то печатают на компьютере, и передают мне лист. — Это все опознанные гости, мисс Лоу. Зелёный цвет — слабая степень тяжести. Синий цвет — средняя. Красный высокая… — Закрой рот, — рычу, явно понимая, что означают все эти цвета. Вожу пальцем по именам, и мой ноготь останавливается на имени Рейден Броуд. Чёрный цвет. Чёрный… Меня словно ударяет изнутри. Из сердца. Как будто оно хочет выскочить от громкого крика боли. Оно мечется, ударяясь об грудную клетку. Тошнота поднимается к горлу. Чёрный цвет… нет. Почему он? Рейден Броуд мёртв. Время смерти — 20:34. Это последний столбик, где указаны палаты. Я изучила подобные вещи вдоль и поперёк когда-то очень давно, в Вашингтоне. Это единственное, что мне оставалось, чтобы скрасить своё время и не дать себе сдаться. Табита получила повреждения средней тяжести и уже находится в палате. Как я скажу ей о том, что её сына больше нет? Как? Как посмотрю ей в глаза, ожидающие хороших новостей, и сообщу о том, что она похоронит сына? Как я буду опознавать его тело? Я не могу… не могу… я не справлюсь. Я не переживу, если увижу Рейдена мёртвым. Я не смогу принять это. И пока я не увижу его лицо, мёртвое лицо, он будет жить для меня. — Оказать самую лучшую помощь для тех, кто оказался здесь сегодня. Все счета переслать на имя Шайди Лоу. Я подтвержу оплату. Номер моей карты, — я «на автомате» пишу цифры, зная, что Рейден сделал бы то же самое. Я недоглядела за ним. Я не угадала. Все мои графики и чёртовы цифры не помогли спасти его. Передаю лист девушке, и она натягивает для меня улыбку. — Рейден Броуд. Ему было больно? — сдавленно шепчу. — Да. Мы сожалеем, что… — Не надо, — качаю головой и, разворачиваясь, выхожу из больницы. Я забыла, как нужно горевать и плакать. Даже сейчас, ошарашенная, потерянная и отрешённая, я не могу выдавить из себя слезу. Хотя бы слезу, которую Рейден заслуживает. Я не могу. С каждой минутой моё сердце темнеет. Становится очень чёрным и даже не таким твёрдым, как раньше. Оно не пепел. Не уголёк. Оно просто мышца, которая работает вопреки всему. Мой мобильный звонит, и я достаю его из сумки. Волф. — Да, — бесцветно отвечаю. — Шайди, я только узнал. Рейден? С ним всё в порядке… — Отвали от меня. Не делай вид, что тебе жаль. Мне не было жаль твоего друга, потому что он заслужил увольнения по всем параметрам. А Рейден был достоин большего, так и ты не изображай горе. Оставь меня в покое, — выключаю мобильный вообще. Я не хочу сегодня ничего решать больше. Сегодня ночь моей личной потери дорогого мне мужчины. Я отпустила мотылька, а он полетел на огонь… он сгорел, его подожгли, и я ничего не смогла сделать. Ненавижу себя. Это моя вина. Только моя вина. Если бы я не позволила ему открывать ресторан, то ничего бы не случилось. Не погибло бы пять человек. Не было бы раненых. Рейден улыбался бы… у него прекрасная улыбка. Хочется кричать от боли, но я молчу. Забираюсь на мотоцикл и молчу. Я до сих пор, наверное, не приняла тот факт, что Рейдена больше нет. Не верю в это. Легко принять смерть человека, которого ты ненавидела. Это похоже на освобождение. А любимого… был ли любимым? Но точно Рейден был особенным. Больше, чем особенный мотылёк. Он был моим. Я не тороплюсь домой, рассекая по улицам. Останавливаюсь у горящих букв «Голливуд» и всей душой их ненавижу. Они забрали его у меня. Это горе… оно такое невыносимое и душное. Горе, в котором столько отчаяния и бессилия. Горе. Поднимаюсь на его этаж и подхожу к квартире Рейдена. Кладу одну ладонь на дверь и вспоминаю его слова о том, что он любил меня. Чем я это заслужила? Не знаю. — Прости, что я не смогла тебя защитить. Прости меня, мотылёк, прости, — шепчу я. Горе разрастается сильнее и, подобно чёрному дыму, заполняет мои лёгкие. Завтра. Я буду воевать завтра с тем, кто это сделал с ним. Я найду того, кто украл у меня Рейдена. Я убью. Не впервой. Открываю дверь в свою квартиру и поднимаю голову. Элеонор, Аарон и Тина вылетают мне навстречу. — Ну что? — Рейден жив? Сглатываю и слабо качаю головой на вопрос Тины. — Боже мой, — она закрывает рот рукой, и по её щекам текут слёзы. Элеонор шатает, и она прислоняется к стене. — Я была в больнице. Я… не знаю, что сказать. Я… — У меня ком в горле. Он солёный и горький. — Если бы я знала, что он умрёт сегодня, то… доказала бы ему… я не знаю, что сказать. Не знаю. Мотылёк… мой мотылёк погиб, — судорожный вздох срывается с моих губ, и, кажется, я сейчас упаду. Но меня подхватывает Тина и обнимает. — Шай, дорогая моя. Мне так жаль. Так жаль, — шепчет она, целуя меня в щёку. Прижимаюсь к ней и сухо всхлипываю. — Я не успела… даже извиниться не успела… ничего не успела. Я хочу побыть одна, — отталкиваю Тину и иду, как в тумане, к себе. — Уходите. Здесь живёт смерть. Уходите все… уходите. Я не хочу вас хоронить… я должна исчезнуть. Это моя вина. Во всём виновата я. Я это горе и боль. Я несу их с собой. Он был прав, когда сказал, что рядом со мной все умирают. Уходите. Спасите хотя бы себя. Вы мне дороги, и это только моя ошибка. Уходите, — поднимаюсь на второй этаж и вхожу в свою спальню. Из рук падает шлем. Подхожу к картине и отодвигаю её. Набираю код. Сейф издаёт писк. Рукой сразу же нащупываю холодную бабочку и достаю её. Холодный. Мёртвый. Нет уже блеска. И его подвеска теперь такая же. Я сохранила её. Рейден подарил её, и я знаю, что это было искренне. Он, действительно, вложил часть своей души в эту подвеску. Опускаюсь на пол перед панорамными окнами и накручиваю на ладонь цепочку. Вот так уходят мотыльки. Неожиданно. Быстро. Не успев даже сказать: «Прощай». Я видела это столько раз, но этот, единственный, стал самым страшным. А я же знала. Изначально знала, что будет что-то не так. Я всё это знала и ничего не сделала, чтобы предотвратить. Я знала, и это убивает сильнее. Сижу в темноте, и нет ни одной слезы. Ничего нет кроме мглы и горя. Его тепло больше не греет, а подвеска превратится в стекляшку. От звонка в дверь дёргаюсь и бросаю взгляд назад. Никого не хочу видеть и ни с кем не хочу говорить. Но, вероятно, это Тина пришла, чтобы проверить моё состояние. Нет. Я не открою. Я больше никому не открою двери. Они заперты. Раздражённо вздыхаю, когда Тина просто давит на звонок, считая, что выведет меня из себя. Вывела. Хочет, чтобы я её снова оттолкнула. Я это сделаю. Рядом со мной не живут. Рядом со мной умирают. Неужели, она не понимает этого? Спускаюсь вниз, замечая, что в квартире никого нет, значит, точно Тина. — Убирайся отсюда! Я сказала, вон от моей двери! Я не хочу тебя видеть, Мартина! Я не хочу тебя слышать! Ты умрёшь рядом со мной! Ты умрёшь, как и он! Уходи! — подскакиваю к двери и бью по ней ладонью. — Уходи… пожалуйста, просто уйди и отдай мне эту ночь. Уходи, — уже тише добавляю я. — Бабочка, ты мне нужна. Очень нужна сейчас. Открой. — От глухого голоса всё внутри переворачивается. Я сошла с ума… Глава 21 Шайди Мёртвые не возвращаются к жизни. Они мёртвые. Они не умеют говорить и ходить. Они не шепчут, не могут приходить к живым. Их путь закончился. Вероятно, когда горе и боль переполняют сердце, то рассудок просто сдаётся. Наверное, именно так начинается сумасшествие. Распахиваю дверь и с ужасом смотрю на Рейдена. На его лице несколько синяков и царапин. Одна ладонь перебинтована. Это всё, что я могу разглядеть под кожаной курткой. — Чертовски паршивый день, да? — Его губы изгибаются в горькой усмешке. Чёрный цвет. Я видела всё своими глазами. Я видела. Это не может быть правдой. — Я пришёл, чтобы поблагодарить тебя за то, что ты сделала. Я имею в виду в больнице. Ты оплатила пребывание пострадавших и быстро отреагировала на всё. Спасибо, бабочка. Спасибо, что была там, где нужна мне. Спасибо, ты… У меня всё взрывается внутри от страха перед якобы мёртвым Рейденом Броудом, говорящим, хоть и подавленным, немного охрипшим голосом. Хватаю его за футболку и затаскиваю в свою квартиру. — Эй, мне ещё больно. Всё тело ноет, — кривится он, когда я прижимаю его к стенке. Мои пальцы разжимаются, и я кладу ладонь на его грудь. — Шай, ты что делаешь? — Закрой рот. Я проверяю, — шикаю, прислушиваясь к сердцебиению. Оно есть. Сердце мёртвого мотылька стучит. Причём очень быстро. Поднимаю голову и встречаюсь с полным недоумением и усталостью в его глазах. До меня доходит. Рейден жив. Он, чёрт возьми, жив и стоит напротив меня, когда я уже похоронила его. Лютая злость, оттого что он посмеялся надо мной, берёт верх над здравым смыслом. Замахиваюсь и даю ему смачную пощёчину, от которой он дёргается и хватается за щёку. — Шайди, за что?