Признаться, я почувствовала себя неуютно. До того момента я все больше думала о Сизове, а здесь сразу вспомнила о предупреждении неизвестного. Я бы предпочла отправиться с Толмачевым, какой-никакой, а мужик. Но мое внезапное предложение наверняка бы его заинтересовало, а он и так излишне любопытен. В общем, ко мне мы отправились вдвоем с Клавдией. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – начала ворчать я, как только мы удалились на несколько метров от машины. – Само собой, – ответила она и тут же нахмурилась. – А что ты, собственно, имеешь в виду? – Издеваешься? – Нет. – В самом деле издеваешься. Я имею в виду предупреждение неизвестного. – Черт, – пробормотала Клавдия. – Я ж совсем забыла… – Очень мило, – хмыкнула я, мы как раз входили в подъезд. – Вернемся за Андрюхой? – засомневалась она. – Это уж совсем по-дурацки, – с неизвестно откуда взявшейся отвагой сказала я. – Будем надеяться, что пронесет, – кивнула она, но по тому, как, втянув голову в плечи, начала тревожно оглядываться, стало ясно: надежда была так себе. Возле двери моей квартиры мы на минуту замерли, прислушиваясь и вопросительно глядя друг на друга. Наконец дверь я открыла и для начала осторожно заглянула в прихожую. Все выглядело как обычно, я решительно вошла в квартиру, Клавдия держалась за мной, а вскоре развила бурную деятельность: начала носиться по арендованным тридцати пяти квадратным метрам, заглядывая во все шкафы, точно ревнивый муж. Никого не обнаружила и, по-моему, расстроилась. Понаблюдав за ней немного, я стала собирать вещи, достав с антресолей спортивную сумку, с ней я обычно хожу в бассейн. Надо было решить, что брать, а это нелегко. Хотелось верить: мои мытарства долго не продлятся, но вопреки вере зрели сомнения. Тяжко вздохнув, я застегнула молнию на сумке, когда вдруг обратила внимание на странное поведение Клавдии. Она начала креститься, бормоча «Свят, свят», тут я догадалась повернуть голову влево и увидела двух типов в балаклавах, они возникли в комнате бесшумно, точно призраки, но явно были из плоти и крови. Один шагнул к Клавдии, а другой, вне всякого сомнения, направился ко мне. – Мальчики, если вам что-нибудь надо, берите, не стесняйтесь, – проблеяла подруга, а я, сообразив, кто передо мной, вспомнила важнейшую заповедь: спасение утопающих дело рук самих утопающих. И, собравшись с силами, швырнула парню спортивную сумку. Он машинально попытался ее поймать и, должно быть, поскользнувшись на ламинате, грохнулся вместе с сумкой, что позволило мне с громким визгом пронестись к двери. До нее оставалось не больше метра, когда второй тип рванул за мной и схватил меня за плечо, я завизжала отчаянно, а Клавдия успела огреть его хрустальной вазой, которая, к счастью, не разбилась (ваза хозяйская), но, к несчастью, особого урона типу в балаклаве не нанесла, потому что впопыхах Клавдия попала по плечу, хотя наверняка метила в голову. Последствия наших действий представлялись мне довольно плачевными, второй неприятель был уже на ногах, и силы оказались весьма неравными. Пока не раздался Андрюшенькин голос: – Лапы в гору, господа разбойники. «Разбойники» этого точно не ожидали и замерли, но ненадолго, «лап» не подняли и дружно бросились на Толмачева, пытаясь выбить у него из рук оружие. Не тут-то было. Андрюшенька держал его крепко, но стрелять не стал, что, с моей точки зрения, было крайне опрометчиво, въехал в ухо одному нападавшему и ногой в живот другому, оба согнулись с протяжным стоном, но, вдруг обретя второе дыхание, не сговариваясь, кинулись к входной двери, за которой тут же и скрылись. Андрюшенька бросился следом, но дверь эти гады захлопнули, и, пока наш спаситель отпирал замок, они благополучно покинули подъезд, о чем и возвестила громко хлопнувшая внизу дверь. Я бы все же кинулась в погоню, но Андрюшенька рассудил иначе: чертыхнулся и вернулся к нам. – А ты ничего, – сочла нужным сказать я. – Для парня твоих странных предпочтений… – Идиот, – взревела Клавдия. – Ты чего не стрелял? – По-вашему, я сплю и вижу неприятности? – возмутился он. – Тогда какого лешего ты эту хрень таскаешь, если боишься ее в ход пустить? – Мадам, кровожадность вам не к лицу. – Премию, считай, профукал, – сказала подружка. – Я бы и зарплаты лишился, если б слушал вас и сидел в машине. – Это да, – вынуждена была согласиться Клавдия. – Так что там насчет премии? – хмыкнул он. – Перебьешься. Ты дал им уйти, а надо было врага захватить, допросить и сдать в полицию. – Хорошо, хоть не закопать. Предупреждаю сразу: противозаконных действий совершать не буду. И премией можете не прельщать, ничего не выйдет. – Какой ты, однако, – покачала головой Клавдия. – И как мы теперь узнаем, что это за типы? – Ну, вы своих врагов должны знать. – Нет у меня врагов, одни благодарные почитатели. – Это те типы, что «Быстрые деньги» обнесли, – заявила я, о чем сразу и пожалела: ни к чему Андрюшеньке знать об этом. Но слово не воробей… – «Быстрые деньги»? – заинтересовался он. – Это их вчера ограбили? – Вчера, вчера, – проворчала Клавдия. – Лизка на них наткнулась в переулке, когда они с добычей шли. Как же эти гады тебя так быстро вычислили? – Я все думала, что меня так беспокоит… – И что надумала? – Их физиономии показались мне знакомыми. Или просто кого-то напомнили. – Ты видела их лица? – спросил Андрюшенька. – Ага. Они как раз балаклавы сняли. Не ходить же по улицам в таком дурацком виде. Толмачев вдруг засмеялся, мы с Клавдией переглянулись, гадая, что на него нашло. – Ты почему в полицию не пошла? – перестав смеяться, спросил он. – Влезать во всякое дерьмо не хотела, – ответила за меня Клавдия. – Понятно. Боялись ненароком обратить внимание на свою сомнительную деятельность? – Полегче. Я плачу налоги. – Это, безусловно, все меняет, мадам. – Мадемуазель, чертов клоун. – Это я из уважения к вашим заслугам. Сможешь парней описать? – повернулся ко мне Андрюшенька. – Ты их сам видел, – сказала я. – Видел, но в балаклавах. Ты сказала, они кого-то напомнили? – Ну да… Только я не знаю, кого. – Но ведь что-то ты сказать о них можешь? Волосы, глаза, нос, губы… – Все было на месте, и нос, и губы. Волосы… вроде один шатен, но не уверена. Цвет глаз не разглядела. И все остальное тоже… – Но если опять кого-то из них увидишь, узнать сможешь? – Наверное, – пожала я плечами, а Клавдия спросила: – Тебе-то что за дело до этих типов? – Как это что? – возмутился Андрюшенька. – Вдруг они решат убрать свидетеля? Во второй раз, я хотел сказать. – Что ж делается, – заныла Клавдия, с опозданием сообразив, что понадобилось парням в моей квартире. – Моя вина, это я Лизку отговорила к ментам идти. Потому что менты растяпы, и свидетели долго не живут. А тут смотри, что получается… – Выходит, эти типы тебя тоже где-то видели, но, в отличие от тебя, вспомнили, где. Вот и нашли так быстро. Я вынуждена была с ним согласиться, и попыталась вспомнить, как выглядел парень, который в переулке шел ближе ко мне. Но от моих усилий становилось только хуже: вместо лица я теперь видела какой-то пузырь. – Меня еще и предупредили, чтоб я домой не приходила, – на всякий случай сообщила я Андрюшеньке, это его очень заинтересовало. Мы принялись гадать, кто это мог быть, и гадали до тех пор, пока Клавдия не сказала, поднимаясь: – Поехали ко мне, там всяко безопаснее. Я в этом вовсе не была уверена, но спорить не стала. По дороге Толмачев заявил, что ему тоже надо домой заехать. Клавдия малость поворчала, но согласилась. Жил бывший мент в жилом комплексе «Александрия», где цена за квадратный метр зашкаливала, и я вновь задалась вопросом: за что его из ментовки поперли? Мы ждали его в машине, вернулся он быстро, с дорогущей кожаной сумкой, которую аккуратно положил в багажник. – Нехило менты живут, – не смогла не съязвить Клавдия. – Бывшие, – ответил он. – И мне еще за эту квартиру двадцать лет ипотеку платить. – Сочувствую, – хмыкнула подружка, но сочувствием в голосе и не пахло.