Ну я ей покажу. Глава 11 Золотой цилинь: Евгения: Вот только единорога чешуйчатого мне в постель на вечер и не хватало, ага. Смешной тюлень. Чувствую себя Иван Василичем, которого и царицей соблазняли, но он устоял. Какой, на фиг, секс, когда я с ног валюсь? У меня сегодня день невиданных открытий, начиная с раннего подъема для поездки в «Панда-центр» и заканчивая покупкой комиксов для цыплят. Переварить бы впечатления и не свихнуться. А тут ходит кругами морской котик и мысленно, но явственно шипит — погладь спинку, погладь, а то укушу! И лиловым глазом косит. То, что глаз на самом деле синий, — это мелочи. Но вообще, конечно, извращенцы они тут на небесах. Спать с подчиненными корпоративная этика запрещает, но все равно кому надо, тот спит. Но спать с экспонатами… это как-то слишком. Впрочем, тот самый лиловый глаз косит не просто так, тюлень явно мнит себя единственным право имеющим, а остальных предложил, чисто чтобы меня достать и посмотреть на реакцию. Выгрузив в руки Яоши все пакеты с комиксами и дисками, я решительно пошла провожать его на выход — котики в кровати хорошо, но не морские и не сегодня. Уже предвкушая ужин и спокойный интернет, в котором я намеревалась накопать побольше китайской мифологии, я вышла на площадку перед павильоном и машинально глянула вдоль центральной аллеи. И замерла. Клетка в конце дорожки, большая и просторная, была пуста. — Меня глючит или наша слоновья задница исчезла? — спросила я, борясь с желанием протереть глаза. Яоши насторожился. Кажется, у него даже уши задергались в разные стороны, будто тюлень к чему-то прислушивался. Прям точно не тюлень, а морской котик. Вокруг, то тут, то там, вспыхивали и исчезали синие огоньки-духи. Через секунд двадцать он расслабился и выдохнул. — Слоновья исчезла, человеческая появилась. Он сменил облик. — Ух ты! — Я забыла про усталость, про то, что вышла провожать помощника в шлепанцах и пижамных штанах, запахнула халат и бодрой рысью устремилась к объекту интереса, оставив за спиной нагруженного пакетами и явственно ощущаемым неудовольствием Яоши. — Было бы чему удивляться, — ворчал он где-то над моим левым плечом. — Хуньдуни не отличаются ни умом, ни сообразительностью. Хотите поговорить — я всегда к вашим услугам, госпожа. Зачем среди ночи босиком бегать ко всяким?.. — Рацион же, — пояснила я, прыгая на одной ноге и вытряхивая камушек из шлепанца. — И так тощий, а вдруг он как землеройка? — Кто? — недоуменно раздалось сзади. — Зверушка такая. Маленькая, паршивенькая, три часа не поест — сдохнет, — охотно пояснила я, вспомнив друга, именно по этому принципу сравнивавшего сие милое млекопитающее с собственными младенцами. — Да что у вас тут за камни такие насыпаны?! Дай руку. — И, опершись на тюленя, сняла шлепанец, чтобы постучать им о мраморный цоколь ближайшей клетки. — Галька и гравий из бездны. Простерилизованные. Если у существа нет регистрации или доступа, одного пореза достаточно… — Тюлень весьма правдоподобно изобразил звук помирающего опоссума. — То есть, если у нас экспонат сбежит, он прямо на дорожке и покалечится?! — удивилась я. — А посетители тогда как? — Какие посетители? — не понял Яоши. Он отобрал у меня шлепанец и сам выковырял из него простерилизованные камушки, а потом аккуратно надел его мне на ногу. — Посетители зоопарка. Те, что приходят посмотреть на зверей, отдохнуть, пофотографировать. — Кто их пустит? — в свою очередь изумился мой помощник. — Нет таких. Это зоопарк владыки Тиньмо… ну и немного небесной канцелярии. Какие еще посетители? — Приехали. — Я аж чуть не села обратно на дорожку, но вовремя вспомнила о миссии слоновьего спасения от похудания. И пошла-таки в сторону его клетки. — А на… зачем тогда вообще создавался зоопарк? И на какие шиши он содержится, если посетители не приносят деньги? — Добыча ингредиентов и ресурсов. Разведение бестиария. Исполнение заказов небесного императора и некоторых высокопоставленных небожителей, — фыркнул Яоши, который опять забыл нажать кнопочку «этот ничтожный вежливый котик». — Я тебе с самого начала это твержу, как этот… дятел? — Попугай, — автоматически поправила я. — Тогда это не зоопарк, а звероферма какая-то. Хмыкнула и задумалась. Такое поле не освоено… но со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Сначала осмотримся, поймем, что и как работает, а потом можно и про посетителей подумать. Слоновья клетка, освещенная синим мерцанием скопившихся вокруг нее духов-прислужников, на первый взгляд все еще выглядела пустой. И только в самом дальнем углу копошился небольшой комок тряпок. — Фью, ущербный! Ползи сюда, представься госпоже! — свистнул Яоши. Из тряпок высунулась сначала невероятно худая рука, как мне на мгновение показалось, детская. Потом заблестели два больших раскосых глаза сквозь упавшую на лоб спутанную челку. И наконец, целиком вылез узник Освенцима. Нет, реально, я, глядя на него, вспомнила именно эти жуткие фотографии из учебника истории. Только там я видела настолько худых и несчастных подростков. Правда, для голодающего двигался он непривычно шустро. Миг — и смазанной тенью промелькнул через всю клетку, оказавшись прямо перед нами, просунул руку сквозь прутья и попытался цапнуть Яоши за рукав. — Жрать принесли?! — хриплым прокуренным голосом профессионального беспризорника спросил узник, для наглядности закатывая большущие глаза и изображая голодный обморок. Или не изображая. — А ты заслужил? — поинтересовался Яоши, щелкая пальцем по стальным прутьям, которые мгновенно покрылись изморозью. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Погоди, — остановила его я, вглядываясь в человеческий облик креативного слоника. — Выглядит он так, словно сейчас и впрямь помрет с голоду. — Они всегда так выглядят и всегда хотят есть, потому их и не любят, — отмахнулся Яоши. — При этом ни один еще не помер. Этот вот, согласно документам, воровал на рынках, а когда его ловили, превращался в хуньдуня и громил лавки. Два года в императорскую канцелярию жалобы шли, и даже не за то, что он украл и сожрал, а за то, что потоптал лапами своими. — А ты попробуй сам поголодать, тогда и хайло раскрывай! — вызверился лохматый бродяжка. — Чистенький-сытенький сидит тут, жопу греет! Как мог, так и питался. На работу никто брать не хочет, за так жрать не дадут, и че мне, сдохнуть было?! — Может, потому, что даже когда кто-то из сжалившихся жителей Поднебесной брал тебя на работу, то все, что ты делал, это объедал хозяев? — усмехнулся тюлень. — На пока, дальше разберемся, — вмешалась я, доставая из кармана халата свою свято сбереженную на вечер, отчаянно вредную и невероятно вкусную шоколадку «Сникерс». Эх-х… ладно, утешусь тем, что мне есть сладкое после шести теоретически вредно, а этому персонажу режим дня пока пофиг. — У тебя аллергии на шоколад нет? — У него аллергия только на мозги и работу, — недовольным голосом прокомментировал Яоши, глядя, как тощий маленький дикарь яростно пытается угрызть батончик прямо с упаковкой. — Шкурку сними, придурок. А хотя жри так, все одно переваришь. Мы пару секунд наблюдали, как урчит и пачкается в шоколаде этот детеныш, а потом произошло странное. Обертку хуньдунь все же с шоколадки ободрал, батончик всосал словно пылесосом, облизал коричневые сладкие пальцы и… вдруг счастливо закатил глаза, расплылся в солнечной довольной улыбке и рухнул на пол, сворачиваясь калачиком и подергивая лапками, как будто во сне. — Эм-м-м… А ты говорил, нет аллергии, — озаботилась я. — Охренеть! — Впервые за наше знакомство тюлень выглядел таким удивленным. — Никогда не видел сытого хуньдуня… Глава 12 Яоши: Нет, наблюдать всю ночь за тем, как дрыхнет обожравшийся шоколада с арахисом хуньдунь, я не собираюсь. Сразу не сдох — значит, и до утра доживет. Нет у него никакой аллергии и атипичной реакции, эта сволочь вообще что угодно может сожрать, даже эти, как их… «отходы химического производства». Но кто бы мог подумать, а?.. Батончик «Сникерс». С одной стороны — экономно. И мой внутренний хомяк буквально ликует. Пусть того содержания, что выдается на одного хуньдуня, и не хватает на настоящие нужды обжоры, но оно все равно колоссально. И благодаря чистой случайности и везению мы можем сто-о-олько… сэкономить. Естественно, не сообщая о сокращении расходов наглым божкам. С другой — а вдруг облезет? Или и вовсе помрет. Тай Жень права — переводить его на рацион, полностью состоящий из напичканного химикатами шоколада, не стоит. Зато какой хороший способ дрессировки! В жизни этих ходячих задниц никто ни приручить не мог, ни мало-мальски выдрессировать. А я теперь смогу. Спорю на что угодно: за шоколад вороватый поганец теперь душу продаст. Потому что обычной едой он не наедается, сколько ни отсыпь. А тут… — А кузнечики у тебя с собой? — Тай Жень деликатно прикрыла зевок рукавом халата и попыталась отклеиться от клетки, к которой прислонилась, пока мы наблюдали за состоянием хуньдуня. — Давай заодно и птичку проверим… она ведь ночная? Судя по размеру глаз. Я скривился. Мелкие и мерзкие чаньмяни неприятно напоминали тварей, едва не сожравших меня после после покушения… не хочу об этом сейчас думать. И правда, надо просто отдать эту дрянь и-пуи и убедиться, что гадкая птица их проигнорирует так же, как зерно. А потом просто идти спать. Тем более на это «спать» у меня свои планы. Отдавая девушке насекомых, все еще копошащихся в пакете, я мысленно отдал приказ духам: как только будет возможность, заменить все ее пижамы на традиционные сорочки небожителей. И обувь принести нормальную. Пусть я и разрешил ей взять весь современно-человеческий гардероб, это еще не значит, что я позволю ей его носить. Пусть приучается одеваться нормально. Она тут надолго. Я так решил. Заодно и маленькая, но приятная месть. — Насекомоядная разноцветная сова, надо же. — Тай Жень даже не пыталась злорадствовать по поводу того, что была опять права. Я уже было приготовился, но нет — даже проснувшись от радости, эта женщина больше интересовалась птицей, чем своим авторитетом. Посмотреть, конечно, было на что. Снулая курица, едва завидев в кормушке шевеление чаньмяней, преобразилась в мгновение ока и с радостным клекотом спланировала с насеста. Чаньмяни как раз успели частично распрыгаться в разные стороны и забиться в щели, частично закопаться в зерно, и пернатая дурында их оттуда с удовольствием выковыривала — хохолок торчком, глаза аж засверкали. Тьфу, придется еще наловить, а лучше поискать местный аналог. Насекомые из-за завесы тоже наверняка с этими… тяжелыми металлами и нитратами. — Очень странно, как при такой расцветке она остается ночной птицей, яркость оперения больше свойственна как раз дневным, — радостно поделилась со мной Тай Жень. У нее глаза горели не хуже, чем у курлыкающей в экстазе и-пуи. — Возможно, вот поэтому. — Чтобы хоть как-то отвлечь девушку от обдумывания моего провала, я заставил духа материализовать иллюзию другого пуи в клетке. Наша птица испуганно вздрогнула, а затем подобралась и внезапно распушила оставшееся оперение, сверкая бледноватым неоновым светом. — На подобную уловку ее и словили. — А говорил, что ничего о них не знаешь. Это что, брачный ритуал или, наоборот, она отпугивает соперника?