– А, – я неопределенно пошевелил руками возле лица, – очень сильно на бабу-ягу похожая? Честно говоря, не знал, как ее зовут, но такую, пожалуй, забудешь… И что там с этой бабкой произошло? – С ней – ничего. Просто она рассказала о встрече с тобой своей сестре. Сестра – мужу. А племянник этого мужа помогал макизарам. И не просто помогал, а входил в число тех, кого островитяне задействовали для поиска своих людей… – М-да… действительно – случайность. Но ведь это еще ни о чем не говорит. Мишка кивнул: – Не говорит. Только англичане, сопоставив даты, заинтересовались этой встречей. Идей у них не было никаких, вот и стали цепляться за соломинку, решив на всякий случай поближе присмотреться к живущей в этих местах русской семье. А после того как десятого апреля Пашка прогнал с нашего поля какого-то клошара, который резво укатил на велосипеде, эта соломинка превратилась в полноценное бревно. – Объясни? – Да что там объяснять? Человек, выглядевший как бродяга, сначала шарился возле заброшенной мельницы, а потом ползал недалеко от теплиц… – Гильзы? – Они самые. И свежие отметины от пуль на мельнице. Бой ведь был хоть и короткий, но интенсивный. Потом, когда тебя отправили, мы, конечно, окопчики зарыли и, как снег растаял, гильзы подсобрали, но, видимо, не все… – Поня-я-тно… Теперь действительно все стало понятно. Свежие гильзы – это, разумеется, не доказательство, но эти самые доказательства в контрразведке добудут на раз, дай лишь до подозреваемых добраться. Только подозреваемые оказались легки на подъем и, как сказал Михаил, после известия о развале фронта и быстром продвижении союзнических войск к Сент-Антуану они не стали искушать судьбу и уехали на север, в Линсон – город, находящийся на границе с Эльзасом. Их приезд практически совпал с уходом немцев, и два дня Кравцовы жили спокойно, рассчитывая дождаться окончания активных боевых действий на востоке и перебраться в русскую зону оккупации. А позавчера в Линсоне, который совсем недолго пребывал в полном безвластии, появился первый мобильный патруль союзнических войск. Несколько джипов и бронетранспортеров просто проскочили по главной улице и уехали, но это стало для Мишки сигналом, что ждать больше нельзя. Как по заказу, наши войска в этот день вышли к Маасу и остановились, поэтому Михаилу надо было только перебраться через реку и у первого же советского офицера потребовать, чтобы его передали в СМЕРШ. Контрразведчики, которые в последнее время приняли не один десяток наших разведчиков, заявлению Кравцова, что он человек какого-то «Колдуна», вовсе не удивились и, послав запрос, просто передали его по цепочке. Подобные запросы отрабатывались очень оперативно, и вот не прошло и суток, как я с ним встретился. А теперь, выслушав Михаила, поинтересовался: – Действовал ты правильно. Только непонятно, чего ты своих оставил в этом Линсоне? Ехали бы все сразу. – Куда? Я ведь, считай, в неизвестность шел. Да и встретить тут именно тебя никак не рассчитывал. В самом лучшем случае, сославшись на «Колдуна», думал получить пропуск для семьи в советскую зону, обойдя бюрократические проволочки, а дальше действовать согласно закону о реэмигрантах. Но после совсем короткого допроса меня накормили и отвели в эту комнату, а через несколько часов пришел капитан и сказал, что завтра приедет мой куратор. Я даже сначала не понял, про кого мне говорят, пока контрразведчик не объяснил, что он имеет в виду. Честно говоря, на такую удачу я и не рассчитывал… Но эти часы, как на иголках, провел… – Думал, что я вам тогда пыль в глаза пускал, и на самом деле никакого «Колдуна» нет? – Даже не это… Просто вдруг страшно стало жизнь настолько круто менять. Ведь о том, что нас может ожидать на новом месте, я судил только по словам да по радиопередачам. А что там будет на самом деле – неясно… Извини… – Не извиняйся, это я сам сглупил, что такой вопрос задал. Но теперь ты понял, что это вовсе не слова? Кравцов сощурился и медленно ответил: – Увидев тебя, я убедился в том, что мой боевой друг слово держит. Блин, какой Мишка, оказывается, осторожный человек. И как фразы строит: дескать, тебе верю, но вот, как к моей семье отнесутся в СССР, скажу по факту. В принципе, правильно действует парень. Без излишней восторженности. Ну тогда и я ему ничего говорить не буду. В смысле, с КАКОГО верха пришел приказ относительно Кравцовых. Вот переправят их в тыл, пусть сам посмотрит и обалдеет… – Ладно, недоверчивый ты наш. Скоро сам все увидишь. И как к реэмигрантам относятся, и какая у нас жизнь вообще. Отношение, думаю – не разочарует. А касательно жизни… комфорт в СССР, конечно, пока не на том уровне, которого хотелось бы, но ведь все в наших руках. Михаил ухмыльнулся. – Ну на особый комфорт я и не рассчитываю. Ты не забыл – мне ведь уже приходилось тесно общаться с советскими людьми, которые много о себе рассказывали. В том числе и о довоенной жизни… Я сначала даже не врубился, о ком он говорит, но почти сразу дошло – о «русском» отряде маки, в который вливались бывшие советские военнопленные, бежавшие от немцев. А как дошло, почувствовал мгновенный стыд, что не поинтересовался судьбой ребят раньше. Они ведь собирались к нашим выходить, когда линия фронта приблизится, и я им тоже советовал ссылаться на «Колдуна». Но во Франции фронта уже нет (лишь в северной и северо-западной части страны немцы еще трепыхаются), только и о парнях тоже не слышно. Неужели погибли? Спросил о них у Кравцова и услышал: – В отряде погибли двое: Степан Троекуров, помнишь, высокий такой, постоянно с СВТ ходил, и Ринат Боягов. Но Рината ты вроде не знаешь… – Собеседник замолк, чего-то прикидывая, а потом, сам себе кивнув, добавил: – Он уже после тебя появился. – А остальные где? Мишка, зло цыкнув зубом, ответил: – Отряд «Родина» выполнял задание штаба маки в центральной Франции и, когда ее освободили союзники, члены отряда были интернированы. Я облегченно вздохнул: – Что ты так злишься? Союзники, конечно, козлы, что не отпустили ребят сразу, но поступили они вполне по закону. А интернированы, это не убиты. Значит, через месяц-полтора появятся. – А потом, меняя тему, опять перешел к насущному: – При вас барахла много? Я в том смысле, какой транспорт еще брать, а то у нас «ГАЗон» и «УльЗиС»… ну «додж», чтобы тебе понятней было. И пять человек, не считая меня. Кравцов, на секунду задумавшись, ответил: – Вещей немного, но все равно не поместимся. У меня семь человек. Из них трое – женщины. – Ясно… а как там вообще обстановка? – Спокойная. Немцы если где и остались, то прячутся и на глаза не показываются. Только прямой дороги нет – мост через Маас подорван. Паромная переправа, что была ниже по течению, тоже повреждена. Я удивился: – Так ты что, вплавь добирался? – Нет, – Мишка хитро сверкнул глазами, – машины ведь у нас уже в Линсоне немцы отобрали, поэтому я, как ты говоришь, «экспроприировал» велосипед и поехал через Олье. Крюк, конечно, получился километров двадцать только в одну сторону, но зато там мост целый остался. – Это хорошо, что мост есть! Ладно, пошли к капитану насчет транспорта договариваться. Дерябин, выслушав просьбу, кивнул, поразив щедростью и пониманием: – Ну, я думаю, возить женщин и детей в грузовике не стоит. Поэтому я вам дам автобус. «Опель». Как вам такое предложение? – Предложение просто царское! Главное, чтобы этот автобус не заглох на полдороге. – Обижаете, товарищ подполковник! Как часики все работает! Значит, я вам автобус с водителем и лейтенанта своего дам для координации с людьми из двести тридцать шестого полка. Они как раз возле того моста стоят, где вы проезжать будете. Заодно и частоты связи согласуете – а то, мало ли что? Мне были понятны мучения капитана, так как, находясь здесь, я был в зоне его ответственности, и если вдруг приключится косяк, то иметь будут именно Дерябина, как не проследившего и не обеспечившего. И предлагает он дело, поэтому я ответил: – Так и сделаем. А вообще, наши на той стороне Мааса есть? – Только разведчики бродят. Дивизии ведь сейчас встали, подтягивая тылы. И, как мне кажется, дальше уже не пойдем, потому что вошли в соприкосновение с частями союзников, и немцев между нами не осталось. Разве что остатки разбитых частей, которые до сих пор по лесам прячутся. Но днем они не показываются, а ночью, кто уходит на запад, кто, бросив оружие, на восток, ближе к дому. Вы ведь видели колонны пленных? Я кивнул: – Видел. Ладно, с этим понятно. А сейчас проводите меня, пожалуйста, к связистам. Капитан козырнул, и мы пошли обратно в здание штаба, где, связавшись с Серегой, я доложил о своем решении. Гусев, обдумав услышанное, приказал: – Действуй. Только постарайся управиться засветло. Не будешь успевать, лучше переночуй в Линсоне и возвращайся с утра. Да, если задержишься – связывайся с двести тридцать шестым полком. Если что-то пойдет не так, тоже через них связь держи. – Понял. Разрешите выполнять? – Разрешаю. Глава 9 До Лобежа, где дислоцировался двести тридцать шестой полк, доехали довольно быстро и без происшествий. Хотя следы совсем недавних боев попадались буквально на каждом шагу. Что говорить – похоронные команды еще не все трупы в немецкой форме, валяющиеся вдоль обочин, успели убрать, поэтому иногда запашок был – хоть стой хоть падай. Хм, даже странно – на юге, в районе Ремирмона и Мюлуза все настолько устаканилось, что даже грабители успели начать свой бизнес по угону машин, а тут сразу чувствуется, что буквально несколько дней назад, в этих местах шли сильные бои. Хотя, с другой стороны, чему удивляться – на Мозеле отбивался фольксштурм, который буквально сразу побежал, а вдоль Мааса и канала Марна-Рейн в основном оборону держали эсэсовцы. И держали ее до последнего… Зацепившись взглядом за хорошо прожаренного жмурика, который лежал возле разбитого «бюссинга», задрав скрюченные руки к небу, я сплюнул, закурил и попросил Лешку: – Слушай, давай быстрее гони, а то дышать невозможно. Здесь, похоже, большую мехколонну фрицев с воздуха раздолбали, вот они и воняют. Даже после смерти пакостят, сволочи! Гек согласно кивнул и придавил акселератор так, что буквально через полчаса мы добрались до места. Там выяснилось, что командир полка убыл в дивизию, но с начальником штаба удалось быстро договориться о возможном взаимодействии. Майор Ерпилов был, конечно, не в восторге от инициативы заезжих варягов, но после вмешательства лейтенанта из СМЕРШа дал согласие задействовать своих подчиненных, если у нас что-то пойдет не так. Потом мы пошли к связистам, где Искалиев встретил земляка. Заметив умоляющий взгляд Жана, я глянул на часы и сказал: – Ладно – двадцать минут у тебя есть. За это время и с земелей пообщаешься и частоты согласуешь. Успеешь? – Так точно! – Тогда, как закончишь, подходи к машинам. После чего, оставив подчиненного, я пошел искать своих мужиков. Нашел их на лавочке в тени большого каштана. Парни сидели и слушали, что им рассказывает Кравцов. Подойдя ближе, я уловил обрывок фразы: – …долго вспоминал те слова – «одна старушка рубль, а десять это уже червонец»… Ребята рассмеялись, а Козырев добавил: – Это точно, командир у нас такой: из любой ситуации вывернется, да еще и с прибытком! Тут, увидев меня, они опять разулыбались и Гек ехидно выдал: – О, вот и он! Командир, а ведь когда ты нам про Францию рассказывал, не говорил, как тебя какой-то уголовник нокаутировал. Хвастался только, что апашей, как мух, гонял, а про то, что они тебе бланш на всю морду подвесили – ни слова… Я сделал безразличное лицо и махнул рукой: