Она обнаружила Беллу на кухне, где та намазывала маслом подогретое печенье «Поп-тарт». — Не могла бы ты хотя бы использовать тарелку или бумажное полотенце? Она постучала указательным пальцем по своей щеке, и Белла поцеловала ее. Встав на цыпочки и потянувшись за тарелкой, ее дочь сказала: — Мама, по-моему, тебе следует больше беспокоиться из-за того, что я ем нездоровую пищу. Белле было девять лет, но она была взросла не по годам. Иногда она вела себя так, будто еще только вчера была малышкой, катающейся на игрушечном джипе. А иногда казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. — Если единственным пороком моей дочери является ее пристрастие к подогретым печеньям, намазанным маслом, то я бы сказала, что я неплохая мать. — Не просто неплохая, а самая лучшая. Кстати, ты классно выглядишь. Я знаю, что это твое любимое платье. Ах, да, сегодня у тебя назначена эта встреча с владельцами винодельни. Ты приведешь их в восторг. Хозяева небольшой, но растущей винодельни наняли ее для того, чтобы она предложила им идеи относительно того, как раскрутить их бизнес, и она надеялась убедить их устроить шикарный винный праздник, который продлится неделю, чтобы привлечь ценителей вин со всей округи. — Спасибо, солнышко. Но мы с моим счастливым платьем не сможем привести их в восторг, если опоздаем на встречу. — Ей надо было завезти Беллу в детский научный лагерь, а затем ехать в долину Уилламетт-Вэлли. — Я только возьму рюкзак. Она вытирала с кухонного стола крошки от печенья, когда зазвонил телефон. При виде телефонного кода города — 302 — у нее упало сердце. Рехобот-Бич, Делавэр. Ее прежняя жизнь. Но, узнав остальные цифры номера, она успокоилась. — Алло? — Это Эйприл. Извини, что звоню так рано. Эйприл Мейер, владелица ресторана «Песочница», когда-то была ее любимой клиенткой. То, что началось как работа по раскрутке нового ресторана в курортном городе, переросло в крепкую дружбу. Мейеры были одной из трех супружеских пар, с которыми она дружила и которые знали, как связаться с женщиной, которая когда-то звалась Роузэнн Робинсон. — Я работаю полный рабочий день, и у меня девятилетняя дочь, которая ведет себя как топ-менеджер. Так что для меня нет понятия «слишком рано». Другое дело вечер. К девяти тридцати я уже так устаю, что готова впасть в кому. — Мне звонили и спрашивали о тебе, — сказала Эйприл. Этого она и боялась с тех самых пор, когда «Алисия Нельсон» переехала на другой конец страны, на северо-запад. Дэниел нашел ее. Он опять разрушит ее жизнь. Она напряглась, приготовившись услышать эту весть — Ее зовут Марси Бакли. Она живет в столице. — Мне это имя ничего не говорит, но Эйприл, ты же знаешь, как тщательно я скрываю, кто я, с тех пор, как переехала сюда. Вероятно, ты самый честный человек на земле, но пожалуйста, соври и скажи, что тебе неизвестно, где я живу. Вполне может быть, что эта женщина работает на Дэниела… — Нет. У нее пропал сын. Но да, это имеет отношение к Дэниелу. Дорогая, тебе лучше сесть. Глава 54 Когда Лео вошел в боксерский зал на Бликер-стрит, в нос ему ударил резкий запах дезинфицирующего средства. Мужчина, зашнуровывающий боксерки, сидя на скамейке, заметил, как Лео сморщил нос, и сказал: — Вообще-то это лучше, чем запах пота. Вы привыкнете. Раньше я вас тут не видел. Ищете спарринг-партнера? Мой отец до сих пор с удовольствием выходит на ринг, хотя в следующем месяце ему стукнет семьдесят. Вы бы ему подошли. — Что? Вы хотите, чтобы я вышел на ринг против семидесятилетнего старика? Приятель, мне же всего сорок семь. Мужчина немедля начал извиняться, объясняя, что ему никогда не удается правильно определить возраст человека, пока не заметил, что на лице Лео играет улыбка. — Здорово вы меня развели. — Вообще-то я пришел сюда не боксировать. Я ищу малого по имени Мейсон Роллинз. Сначала Лео побывал на кампусе Университета Нью-Йорка, где Роллинз работал в отделе по обслуживанию зданий, и там ему сказали, что Роллинз регулярно ходит в этот боксерский зал и, вероятно, будет находиться там до того, как выйдет на смену. Мужчина встал со скамейки и быстро огляделся по сторонам. Двое боксеров-любителей тренировались на ринге в центре зала, несколько человек наблюдали за боем, но большинство посетителей тягали железо или колотили по боксерским грушам. — Вон Мейсон. За рингом, у той кирпичной стены. Вы видите тот ряд груш? Вон тот мужик в дальнем углу. В ярко-синих трусах. Лео поблагодарил мужчину за помощь и направился к Роллинзу. Тот молотил боксерскую грушу — справа, справа, слева, слева. Лео уже находился всего в десяти футах от него, однако Роллинз пока так и не оторвал взгляд от груши. Но когда Лео собрался обратиться к нему, Роллинз вдруг перестал наносить удары и, схватив грушу обеими руками, остановил ее. — Рад видеть вас, Лео Фарли. — Темные волосы Роллинза были обриты и только чуть-чуть отросли, и на лице его красовалась короткая бородка клинышком, которой не было ни на одном из его тюремных снимков. Он был строен, и его свободная майка с надписью «Бруклин Нетс»[18] не скрывала мышцы рук, отлично развитые благодаря многим часам тренировок. — Вы узнали меня, — сказал Лео. — Когда какой-то заключенный обвиняет тебя в убийстве человека, о котором ты никогда не слыхал, невольно начинаешь обращать внимание на детали. Это вы засадили Дэррена Гантера за решетку. Дайте угадаю — возможно, вы единственный человек, который уверен, что я невиновен. — Невиновен, если говорить конкретно о том дне. — В точку. Я действительно совершил кое-какие ошибки, когда был моложе, но я не убивал Лу Финни. — Да, не убивал, но ведь Дэррен Гантер отнюдь не «какой-то заключенный», не так ли? Вы были в баре «У Финна» в тот вечер, когда разразилась драка. Вы вместе с Гантером отмечали его двадцать первый день рождения, потому что вы с ним были друзьями. Притом настолько близкими, что он внес за вас залог после вашего первого ареста. Мейсон улыбнулся понимающей улыбкой, показав дырку на месте одного зуба в правой стороне рта. — Я все ждал, когда кто-нибудь докопается до этого. В распоряжении Лео уже несколько недель имелись все полицейские отчеты, касающиеся Гантера и Роллинза, но в архивах полицейского департамента Нью-Йорка не нашлось свидетельств того, что между этими двумя есть связь. И, сообразив, что упоминание о Саммер Карвер было обнаружено именно в списке тех, кто посещал Гантера в тюрьме, Лео решил искать нужные сведения в тюремных досье. Среди полученных им документов оказались и архивные записи из следственного изолятора, из которого Роллинз после своего первого ареста по обвинению в опасном посягательстве был отпущен под залог. И залог этот в сумме 250 долларов был внесен за него не кем иным, как Дэрреном Гантером. — А откуда вы двое знаете друг друга? — спросил Лео. — Наши матери работали на одно и то же агентство по найму прислуги. Они помогали друг другу — подменяли друг друга, или одна из них готовила еду для нас обоих, пока другая работала. Так что мы с Дэрреном здорово подружились. Он добился, чтобы ему оплатили обучение в частной подготовительной школе, а затем и в Вассаре, а я нет, но мы с ним продолжали поддерживать связь — разумеется, до того, как вы арестовали его. — А тот нож был вашим? — спросил Лео. Роллинз покачал головой. — До того вечера он и впрямь был моим. И стал моим подарком ему на его день рождения. Он всегда восхищался этим ножом. — Вы очень искусно владели ножом, — заметил Лео. — Вы могли подбросить нож в воздух и поймать его таким образом, чтобы клинок оказался у вас между пальцами. Опять улыбка. — Вы определенно хорошо изучили мое дело. Впервые Роллинза арестовали за опасное посягательство в результате ссоры, возникшей после демонстрации им фокусов с ножом на вечеринке. Кто-то из гостей выразил свое недовольство его штучками и попросил его прекратить. — Удивлен, что вы так охотно общаетесь со мной, — сказал Лео. — Я говорил Дэррену с самого начала, что не стану лгать ради него. Моя отсидка? Знаю, прозвучит избито, но это действительно изменило меня. Я закончил курс старшей школы и даже немного поучился в колледже. Слез с наркотиков. Предал себя и свою судьбу высшей силе. Я не святой, но стараюсь не влипать в неприятности. — Но вы знали, что Гантер обвиняет вас в преступлении, которое совершил он сам. — Он прочел статью о новой экспертизе ДНК. Фокус-покус, с помощью которого лаборатория может снять мою ДНК с этой вот груши через много лет после сегодняшнего дня. — Для наглядности Роллинз быстро ударил по груше. — Это называется тач-ДНК, — уточнил Лео. — Когда я подарил ему свой нож, он попросил меня показать мои фокусы с ножом, так что ему было известно, что в тот вечер я касался пальцами клинка. Он сказал, что в суматохе, возникшей после того, как владелец бара упал, ему удалось вытереть рукоятку этого ножа, но он не тронул клинок, поскольку, будь тот чистым, это бы выглядело слишком очевидно. Когда он прочитал ту статью насчет этой вашей тач-ДНК, ему в его умную голову пришла мысль о том, что я мог оставить на клинке свою ДНК. — Поэтому он и подал это свое ходатайство о проведении новой экспертизы ДНК? — спросил Лео. Уголок рта Роллинза приподнялся. — Знаете, он затеял всю эту историю в расчете на чудо, полагая, что обнаружения на клинке ДНК другого человека, возможно, будет достаточно для признания его осуждения судебной ошибкой. В конце концов оказалось, что мою ДНК нашли не на клинке, а на верхнем конце рукоятки, так что, протирая ее, он, должно быть, что-то пропустил. Он не знал, что в базе данных имеется образец моей ДНК. Вообще-то я не уверен, что верю ему, но, по его словам, он не хотел впутывать меня в это дело. — Судя по вашим словам, вы разговариваете с ним регулярно. Он сказал вам это по телефону? Мне удивительно, что он так рисковал. — Дэррен слишком умен, чтобы допускать такие ошибки. Он посылал ко мне одного человечка, который и сообщил мне все это. Лео был уверен, что знает, кого он имеет в виду. — Тоби Карвера? — спросил он, показав Роллинзу фото единокровного брата Саммер на экране своего телефона. — Вы неплохо подготовились, Фарли. — К вам приходил следователь из окружной прокуратуры и попытался опросить вас. Вы отказались ему отвечать. Почему вы не стали себя защищать? Роллинз несколько секунд смотрел Лео в глаза прежде, чем заговорить опять.