Этим медведем была она. Она проверила замок на двери. Закрыла задвижку. Подперла ручку двери стулом. Все еще можно было разбить большое окно. Но если бы кому-то пришла в голову идея бить окна, чтобы пробраться внутрь, ей в любом случае были бы кранты. Энди стянула с себя джинсы, поло и нижнее белье. Ее лифчик выглядел отвратительно. Косточка натерла кожу под мышкой почти до крови. Она бросила его в раковину и включила холодную воду. Местное мыло было размером с морской камешек и пахло, как подгнившие останки букета. Она забралась с ним под душ. Маскирующаяся за запахами мыла и шампуня маленькая ванная начала наполняться ароматами публичного дома. Во всяком случае, Энди думала, что в публичном доме пахнет как-то так. Она выключила душ. Вытерлась местным полотенцем, которое на ощупь было, как тетрадный лист. Мыло развалилось у нее в руках, когда она пыталась отстирать лифчик от вони. Перед выходом из ванной она намазалась паршивым местным лосьоном. Потом вытерла руки полотенцем, чтобы избавиться от его остатков, и помыла руки, на которых остался ворс от полотенца. Она разложила спальный мешок на кровати. Расстегнула его с одной стороны. Мешок, сшитый из плотной ткани, изнутри был набит каким-то мягким синтетическим материалом. Верхний слой — из водонепроницаемого нейлона. Фланелевая подкладка. Не та вещь, которая может понадобиться в Белль-Айл, так что, видимо, Лора взяла Айдахо не из воздуха. Энди достала чемодан и сняла верхний ряд двадцаток. Десять в длину, три в высоту, значит, 2000$ умножить на… в общем, слишком много денег, чтобы спрятать их все в спальный мешок. Она выложила стопки в один ряд на дне мешка. Пригладила нейлон и застегнула молнию. Начала сворачивать мешок, но пачки денег сбились в кучу. Энди глубоко вдохнула. Снова развернула мешок. Растянула его посередине и распределила стопки по дну. Начала аккуратно закручивать мешок сверху, закрепила его липучками и выпрямилась, чтобы посмотреть на свою работу. Он выглядел, как спальный мешок. Энди прикинула вес. Тяжелее, чем спальный мешок, но не настолько, чтобы обратить на это внимание и подумать, что внутри может быть целое состояние. Она снова повернулась к чемодану. Оставалась еще треть. Плохие ребята в кино всегда рано или поздно оказывались на вокзалах, где были ячейки, куда можно было легко спрятать деньги. Но Энди сомневалась, что во Флоренсе, Алабама, есть хоть один вокзал. Лучше всего было их распределить. Что-то, наверное, имело смысл спрятать в машине. В запасной шине под багажником было свободное место. Так, если ей вдруг придется расстаться со спальным мешком, она сможет просто запрыгнуть в машину, и у нее будет еще немного наличных. По той же логике часть денег стоило держать в сумке. Вот только ее сумка осталась в ее комнатке. Энди нашла в номере блокнот. В самом верху написала: «сумка», а ниже — «мыло, лосьон, лифчик». Она вытряхнула белую пляжную сумку. Фонарик. Батарейки. Три книжки в мягких обложках, нечитаные — такие романы были популярны примерно одиннадцать миллионов лет назад. Пластиковая аптечка с пластырями и бинтами. Энди заклеила царапину на подбородке, которую, как она теперь вспомнила, оставила педаль ее велосипеда. Протерла ссадины спиртовыми салфетками. Но чтобы запихнуть ноги во что-то приличнее резиновых тапок, понадобятся средства посерьезнее пластырей. На ступне сбоку был довольно паршивый порез. Его она с надеждой на лучшее тоже залепила. Эластичные бинты подали ей идею. С их помощью она могла бы закрепить несколько стопок денег вокруг талии. Вести машину будет неудобно, но разве это плохая идея — держать немного наличных настолько близко к телу, насколько возможно? Или правда плохая? Энди вспомнила историю, которую слышала по радио: про копов, орудовавших где-то в глуши, которые обыскивали людей до трусов и забирали у них все деньги. Гражданская конфискация. Канадские номера делали ее легкой добычей. Энди расстегнула косметичку. Достала телефон. Звонков не было. Она достала водительские права Даниэлы Купер из черной косметички. Уезжая со склада, она взяла канадские документы, медицинскую страховку и документы на машину. Энди изучила фотографию матери. Они всегда выглядели, как мать и дочь, — даже незнакомцы это замечали. В первую очередь их выдавали глаза, но еще лицо у обеих было в форме сердца, а волосы одного и того же каштанового оттенка. Энди забыла, насколько темными раньше были волосы ее матери. После лечения от рака они отросли седыми, при этом удивительно красивыми. И Лора стала носить стильную короткую стрижку. Но на водительских правах у нее все еще были волосы до плеч. Волосы Энди были примерно той же длины, но она всегда убирала их в хвост, потому что укладывать их ей было лень. Она посмотрела в зеркало напротив кровати. Ее лицо выглядело измученным. Темные круги под глазами. Энди сейчас казалась себе старше своего тридцати одного года, но смогла бы она сойти за женщину на фотографии? Энди подняла перед собой права. Подвигала головой. Пригладила мокрые волосы. Опустила на глаза челку. Помогало ли это выглядеть на двадцать четыре года старше или нет? Получить честную оценку можно было только одним способом. Энди прополоскала лифчик в раковине. Из-за местного мыла он пах, как задница мисс Хэвишэм, но это было ей даже на руку. Она пыталась просушить его с помощью полотенца, но от него остались белые катышки. Она дула на него феном до тех пор, пока он не стал только слегка влажным. Потом она еще небрежнее, чем обычно, высушила волосы, зачесала их вперед и уложила максимально похоже на то, как они выглядели у Лоры на канадских водительских правах. Надела свежую пару джинсов и белое поло. Энди поморщилась, когда ее ноги снова оказались в резиновых тапках. Ей нужны были носки и нормальная обувь. И нужно было составить настоящий список, чтобы держать все под контролем. Она схватила двухтысячную пачку двадцаток, разделила ее пополам и распихала половину по обоим карманам. Джинсы были старые, еще тех времен, когда производители пришивали к женской одежде настоящие карманы. И все-таки купюры торчали из них, как древние мобильные телефоны. Несколько штук она переложила в нагрудный карман. Посмотрела на себя в зеркало. Это сработало. Энди взяла еще несколько перевязанных двадцаток и спрятала их между матрасом и пружинами. Другие сложила во влажное полотенце, которое изящно разложила на полу в ванной. Остальными устлала дно пляжной сумки. Сверху она положила книжки, аптечку и косметичку. После всех этих махинаций на дне чемодана остался один ряд упакованных банкнот. Десять в длину, три в ширину, 2000$ умножить на… в общем, слишком много денег, чтобы они просто лежали в чемодане. Но ей ничего не оставалось делать, как закрыть его на молнию и оставить на видном месте. Если кто-то вломится в комнату, есть надежда, что они настолько обрадуются деньгам в «Самсонайт», что не станут искать остальное. Энди повесила пляжную сумку на плечо и вышла из комнаты. Ночной воздух ударил ей в лицо, как внезапная волна жара из открытой духовки. Она осмотрела парковку, спускаясь по лестнице. Там стояли несколько грузовиков разных служб, красный пикап с наклейкой с Трампом с одной стороны и флагом Конфедерации с другой и «Мустанг» 1990 года с заклеенным малярной лентой бампером. Закусочная была закрыта. Огни в холле мотеля все еще горели. Энди решила, что было примерно десять вечера. Служащая за стойкой уткнулась носом в телефон. Здание было оснащено охранным освещением, но несколько лампочек перегорело. Энди подошла к своему универсалу сзади и открыла багажник. Убедившись, что ее никто не видит, она нагнулась, чтобы приподнять дно багажного отделения. Господи. Еще больше денег — на этот раз сотенными купюрами, сложенными вокруг запасного колеса. Энди быстро опустила дно на место. Закрыла багажник. Она не могла отпустить дверцу. Сердце бешено колотилось о ребра. Стоило ли радоваться тому, что ее мать распределила деньги так же, как хотела она сама, или она должна была напугаться до усрачки от того, насколько тщательно Лора распланировала побег, запихнув почти полмиллиона в багажник машины, которую невозможно отследить? Энди впервые задумалась, где должна была находиться в момент исчезновения Лоры. Все, что она до сих пор обнаружила, указывало, что в бега отправится только один человек. Энди не могла не задаваться вопросом о том, кем была ее настоящая мать. Та ли это женщина, которая просила оставить ее в покое, или та, которая сказала, что все, что она делала, она делала ради Энди? — Ладно, — пробормотала Энди. Достаточно того, что она наконец сформулировала этот вопрос. Больше думать об этом она не собиралась. Новая Энди, которая вела подсчеты, планировала маршруты, рассуждала о последствиях и решала проблемы с деньгами, до смерти утомила старую Энди, которой отчаянно хотелось выпить. Она взяла пляжную сумку в руки, как кошелек, когда двинулась в сторону бара. На парковке стояло шесть грузовичков. У всех сбоку были логотипы — «Водопроводчик Джо», «Слесарная мастерская Буббы», «Кусачки Кнеппера». Энди пригляделась к последнему пикапу. Он явно принадлежал садовнику: на нем был изображен усатый кузнечик с огромными ножницами, обещающий: «Мы обкусаем вашу лужайку как надо!» Все посмотрели на Энди, когда она вошла в бар. Она пыталась притвориться, что она тут завсегдатай, но это оказалось сложновато, учитывая, что она была единственной женщиной. В углу мерцал телевизор. Какая-то спортивная передача. Большинство ребят сидели по одному или по двое за одним столом. Двое мужчин стояли у бильярда. Они оба прервались, и их кии зависли в воздухе, пока она шла мимо. За барной стойкой сидел только один посетитель, но его внимание было полностью приковано к телевизору. Энди села как можно дальше от него. Ее задница свесилась со стула, а сумка оказалась зажата между локтем и стеной. Бармен неторопливо подошел к ней, перекинув белое полотенце через плечо. — Чего желаешь, куколка? Чтобы меня не называли куколкой. — Водки со льдом, — попросила она. Впервые со времен колледжа студенческий кредит не диктовал ей алкогольные предпочтения. — Документы есть? Она нашла права Лоры в косметичке и пододвинула их к нему. Он глянул на них краем глаза. — Водка со льдом, да? Энди молча посмотрела на него. Он смешал напиток прямо перед ней, добавив гораздо больше льда, чем Энди хотелось бы. Она выудила одну двадцатку из плотной стопки в своем заднем кармане. Подождала, пока он отойдет, стараясь не накинуться на водку, как дикий зверь. «Стопка личностного роста» — так называла первую рюмку за вечер одна из ее соседок. Жидкая отвага. Как ни называй, смысл был в том, чтобы отключить в голове голос, напоминающий обо всех неприятностях в твоей жизни. Энди опрокинула стакан. Обжигающий алкоголь в глотке помог расслабиться. Как ей показалось, плечи опустились первый раз за много лет. Бармен вернулся со сдачей. Оставил ее на стойке, кивнув в сторону стакана. Он налил еще порцию, а потом облокотился на стойку и уставился в телевизор. Какой-то лысеющий парень в костюме рассуждал о возможности увольнения футбольного тренера. — Хрень собачья, — сказал мужчина в дальнем конце бара. Он почесал подбородок, покрытый грубой щетиной. Почему-то Энди привлекли его руки. Длинные и худые пальцы. Как и он сам. — Не верю я тому, что говорит этот придурок. Бармен спросил: — Мне выключить? — Ну вообще, да. Почему я должен выслушивать это дерьмо? — Мужчина снял и бросил на стойку бордовую кепку. Запустил пальцы в густые волосы. А потом обернулся к Энди. У нее отвисла челюсть. Алабама. Из больницы. Она была уверена. — Я тебя знаю, — он ткнул в ее сторону длинным пальцем. — Да? Я ведь тебя знаю? От страха у нее свело скулы. Что он тут делает? Он преследует ее? — Ты была в… — Он встал. Он был выше, чем она запомнила, стройнее. — Ты за мной следишь? — Он забрал свою кепку со стойки, направившись к ней. Она посмотрела на дверь. Он стоял у нее на пути. Он был все ближе. Он встал прямо перед ней. — Ты же та самая девчонка, да? — Она не могла дать ему ответа, который он ждал. — Из больницы? Энди прижалась спиной к стене. Больше деваться было некуда. Его выражение сменилось с раздраженного на озабоченное. — С тобой все в порядке? Энди не могла ответить. — Эй, приятель, — обратился Алабама к бармену. — Что ты ей дал? Бармен выглядел оскорбленным. — Какого черта ты… — Извини. — Алабама поднял вверх руку, но его взгляд остановился на Энди. — Что ты здесь делаешь? Она не могла даже сглотнуть, не то что заговорить.