Неужели Лоре удалось убрать тело? Это казалось маловероятным. Энди подумала, что, наверное, ее мать могла отказаться пустить полицию в дом, хотя сообщение в 911 с телефона Лоры было серьезным основанием для этого. Но даже если Лоре удалось отделаться от копов Белль-Айл, то человек в том черном «Шевроле Сабурбан» без опознавательных знаков вряд ли принял бы отказ. Энди кликала мышью, пытаясь структурировать информацию у себя в голове. Кто-то с очень серьезными связями решил сохранить эту историю в тайне. Они? Те же люди, которые послали Капюшона? Те же люди, которые, как опасалась Лора, будут преследовать Энди? Она почувствовала, как ее колотящееся сердце подступило к самому горлу. У дома Лоры должна была столпиться чуть ли не половина полиции города. Может, там была Палаццоло или даже Бюро расследований Джорджии. Это значит, что у них были рычаги давления на губернатора, а возможно, даже на федералов. Энди снова оглянулась. Старичок нависал над стойкой регистрации, пытаясь вовлечь одну из библиотекарш в политическую дискуссию. Энди в очередной раз проверила время на компьютере. Секунды медленно превращались в минуты. «Номер секции — это день твоего рождения. Один-двадцать». Энди поставила кофе. Вбила в строку поиска «20 января 1987 года». «20 января 1987 года. Четверг. Люди, рожденные в этот день — Водолеи. Президент США — Рональд Рейган. «Уолк Лайк эн Еджипшн” группы “Бэнглс” выходит на радио. Фильм “Критическое состояние” с Ричардом Прайором возглавляет рейтинги по сборам. Роман Тома Клэнси “Красный шторм поднимается” занимает 1-е место в списке бестселлеров “Нью-Йорк таймс”». Энди отсчитала в голове девять месяцев и вбила апрель 1986 года. Но вместо развернутой хронологии по месяцам ей выпал общий список событий этого года. «США бомбит Ливию. “Иран — контрас”. Чернобыльская катастрофа. Перестройка. Комета Галлея. Взрыв “Челленджера”. Убийство премьер-министра Швеции Улофа Пальме. Убийство на “Джи-ФАБ” в Осло. Угон самолета «Пан-Американ» в Карачи. Теракт в самолете TWA над Грецией. Перестрелка с участием агентов ФБР в Майами. Первый выпуск “Шоу Опры Уинфри”. 38 401 случай заражения СПИДом по всему миру». Энди вчитывалась в слова, из которых только некоторые казались ей знакомыми. Она могла целый день перебирать факты и события, но проблема в том, что если не знаешь, что́ ищешь, то ничего и не найдешь. Паула Кунц. Это имя болталось где-то на периферии ее сознания последние несколько часов. Она ни разу в жизни не слышала, чтобы ее мать упоминала женщину по имени Паула. Насколько было известно Энди, все друзья Лоры живут в Белль-Айл. Она никогда не болтает по телефону с кем-то еще. Ее даже нет в Фейсбуке, ведь на Род-Айленде, как она говорит, не осталось никого, с кем ей хотелось бы поддерживать отношения. «Я могу поговорить с Паулой Кунц. — Я слышала, она в Сиэтле. — В Остине. Но попытка засчитана». Лора пыталась обдурить Капюшона. Или, может, она проверяла его? Но на предмет чего? Энди вбила в поисковик «Паула Кунц Остин Техас». Ничего конкретного, связанного с Остином, не нашлось, но внезапно выяснилось, что Паула Кунц — очень популярное имя среди агентов по недвижимости в северо-восточных штатах. — Кунц, — Энди произнесла фамилию громким шепотом. Прозвучало как-то не так. Она тогда подумала о писателе Дине Кунце, но на самом деле Капюшон произнес что-то вроде «кунц-е». Она попробовала «кунце», «кунцзее», «кунца»… Гугл спросил: «Возможно, вы имеете в виду кунта?» Энди нажала на предложенный вариант. Ничего, но Гугл предложил «кунти» в качестве альтернативы. Она продолжала нажимать на все новые и новые ссылки под «Возможно, вы имеете в виду…» После еще нескольких вариаций Энди наткнулась на список преподавателей Университета Техаса в Остине. Паула Кунде в настоящий момент вела курс «Введение в ирландскую женскую поэзию и феминистскую мысль» по понедельникам, средам и пятницам. Она возглавляла Кафедру исследований проблем женщин. Ее книгу, «Мадонна и Мадонна: “Совсем как девственница” от Иисуса Христа до Рональда Рейгана», можно было купить в бумажном виде в независимых книжных магазинах. Энди увеличила фотографию Паулы Кунде, сделанную с неудачного для нее ракурса — в профиль. То, что снимок был черно-белым, ситуацию не спасало. Было сложно сказать, сколько лет этой женщине, потому что она явно проводила слишком много времени на солнце. Осунувшееся и сморщенное лицо. Как минимум возраста Лоры, но совсем не похожа на ее подруг, которые надевают дизайнерские наряды и наносят солнцезащитный крем каждый раз, когда выходят из дома. По большому счету Паула Кунде выглядела старой хиппи на пенсии. Светлые с проседью волосы и неестественная черная прядь в челке. На ее платье или рубашке — или что на ней было надето — красовался индейский орнамент. Ее впалые щеки напомнили Энди о Лоре времен химиотерапии. Энди прокрутила список ее званий и научных достижений. Публикации в издании «Феминистская теория и ее изложение», несколько выступлений в качестве основного спикера на феминистских конференциях. Кунде училась в Калифорнийском университете в Беркли, а магистерскую степень получила в Стэнфорде, что объясняло хиппарский уклон. Кандидатскую диссертацию она защитила в одном из государственных колледжей на западе Коннектикута, что показалось Энди странным, ведь для области исследований Кунде подошел бы скорее Брин-Мар[14] или Вассар[15], тем более со стэнфордским дипломом, который по сравнению с неполученной технической специальностью Энди в театральном искусстве был как бриллиант по сравнению с собачьим дерьмом. Что важнее, в резюме Паулы Кунде не было ни одного указания на то, где их с Лорой пути могли пересечься. Энди не представляла себе, как феминистская теория соотносится с исследованиями нарушений речи. Лора скорее посмеялась бы над старой хиппи, чем подружилась с ней. Так почему же она вспомнила имя этой женщины, когда ей угрожали пыткой? — Эй, милая, — подошедшая к Энди библиотекарша улыбнулась ей. — Извини, но я вынуждена попросить тебя не пить кофе за компьютером, — она кивнула на старика, который уставился на Энди поверх своей дымящейся чашки с кофе. — Правила одинаковы для всех. — Извините, — сказала Энди, потому что привыкла извиняться за все, что хоть как-то ее касалось. — Я все равно ухожу. — О, это совсем необязательно… — начала убеждать ее женщина, но Энди уже начала вставать. — Прошу прощения. — Энди запихнула в карман бумажку с маршрутом до Айдахо. У выхода она попыталась улыбнуться старику. Он не ответил на этот жест. От палящего снаружи солнца у нее заслезились глаза. Нужно раздобыть солнечные очки, чтоб не ослепнуть. Она подумала, что лучше всего отправиться за ними в «Уолмарт». Заодно надо будет купить кое-какие необходимые вещи: нижнее белье, джинсы, еще одну майку и, может быть, куртку, если в Айдахо в это время года холодно. Энди резко остановилась. У нее затряслись колени. Какой-то человек заглядывал в пикап. Не просто глазел мимоходом, а смотрел внутрь, прижав ладони к стеклу, совсем как Капюшон несколько часов назад пытался что-нибудь разглядеть в гараже. На мужчине была синяя бейсболка, джинсы и белая футболка. Лицо закрывала тень от козырька. Энди почувствовала, как из ее горла рвется крик. Сердце трепыхалось у нее в груди, пока она медленно пятилась, что было глупо, ведь мужчина в любой момент мог обернуться и увидеть ее. Но он не обернулся, даже когда Энди со всех ног кинулась за угол, чувствуя, как с трудом сдерживаемый крик жжет горло. Она побежала в лес, судорожно пытаясь припомнить картинку из гугл-карт: школу за библиотекой, склад, состоящий из рядов низких металлических секций. Облегчение, которое она испытала, увидев высокий школьный забор, быстро сменилось страхом, что ее преследуют. Энди попробовала заболтать собственную паранойю. Мужик в кепке ее не видел. А может, это даже неважно. Здоровенная черная машина выглядит круто. Может, он хотел ее купить. Может, он хотел в нее залезть. Может, он хотел понять, куда делась Энди. «Ты считаешь, меня можно испугать? — Зависит от того, насколько сильно ты любишь свою дочь». Свет в офисе «Гет-эм-го» был выключен. На двери висела табличка «ЗАКРЫТО». Окружавший склад забор из сетки-рабицы был даже выше школьного. Одноэтажные секции с металлическими рулонными дверями выглядели как в фильме про Безумного Макса. На въезде были ворота. Электронный замок располагался на высоте автомобильного окна, но клавиш на нем не было — только черный пластиковый квадрат с красной лампочкой. Она расстегнула косметичку. Нашла белую карточку без опознавательных знаков. Приложила ее к черному квадрату. Красная лампочка загорелась зеленым. Створки ворот на резиновых колесиках со скрежетом поехали внутрь. Энди закрыла глаза. Она попыталась успокоиться. У нее есть право здесь находиться. У нее есть карточка. Она знает номер секции. У нее есть ключ. И все же на территорию Энди зашла нетвердой походкой. На складе она получит ответы на свои вопросы. Узнает о матери что-то, о чем, возможно, не хотела бы знать. О чем, как считала Лора, ей знать не следовало — до недавнего времени, потому что теперь за ней охотились они. Энди вытерла пот с шеи. Оглянулась, чтобы убедиться, что ее не преследуют. Но понять, в безопасности ли она, было невозможно. Комплекс огромный. Она насчитала по меньшей мере десять хранилищ, каждое длиной пятнадцать метров, с множеством железных дверей, похожих на желтые зубы. Энди проверяла номера на табличках, пока не наткнулась на номер сто. Она двинулась по проходу и остановилась у сто двадцатой секции. Один-двадцать. День ее рождения. Не тот, который у нее был всю жизнь, а, если верить Лоре, настоящий. — Господи, — прошипела Энди. Она уже не была уверена, что настоящее, а что нет. Навесной замок выглядел новым — по крайней мере, не таким ржавым, как остальные. Энди залезла в косметичку и достала маленький ключ. Она не могла справиться с дрожью в руках, когда открывала замок. Запах — вот что она заметила в первую очередь: запах чистоты, почти больничной. Пол выглядел так, словно бетон залили на прошлой неделе. По углам нет паутины. На стенах никаких царапин или следов. В углу маленький металлический стол с лампой. Полки из ДСП на задней стене. В центре стоит темно-голубая машина-универсал. Энди нашла выключатель. Закрыла за собой рулонную дверь. Тут же стало жарко и душно, но она вспомнила о мужчине, заглядывавшем в пикап — не ее пикап, пикап мертвеца, — и решила, что выбора у нее нет. Первым делом она проверила машину — до того угловатую, что на ней мог бы ездить Фред Флинстоун в своем мультфильме. Краска нетронута. Шины на вид совершенно новые. На лобовом стекле наклейка с отметкой о смене масла четыре месяца назад. Как и везде в этом хранилище, на машине ни пыли, ни грязи. С тем же успехом ее можно было бы демонстрировать в салоне. Энди заглянула в открытое окно с водительской стороны. Крутящиеся штуки — настоящие ручки, которые надо поворачивать, чтобы опустить и поднять стекло. Вместо двух кресел с панелью между ними — целый диван, обшитый темно-голубым винилом. Тугие белые кнопки радио. Большие серебристые переключатели и регуляторы с ползунками. Рычаг коробки передач на руле. Гладкие поверхности консоли обклеены пленкой под дерево. Одометр показывает всего 35 тысяч километров. Логотип на руле — пятиугольник со звездой внутри — был незнаком Энди, но на кузове имелись выпуклые серебристые буквы: «РЕЛАЙАНТ КЕЙ ПЕРЕДНИЙ ПРИВОД». Она обошла машину с другой стороны, потянула дверцу бардачка и отшатнулась. Оттуда выпал пистолет — револьвер, похожий на тот, который Джона Хелсингер направил в грудь Лоре. На месте сточенного серийного номера виднелись царапины. Энди не отрываясь смотрела на это угрожающего вида оружие, лежащее на коврике, и выжидала, будто оно может внезапно выстрелить. Но оно не выстрелило. Она нашла документы от машины. «Плимут Релайант СЕ Вэгон», 1989 год. Она пролистала страницы. Полиграфия была старой, иллюстрации явно сделаны от руки. Двадцатидевятилетняя машина почти без пробега. На два года младше Энди. Стоит в месте, о котором Энди не знала, в городе, о котором она ни разу не слышала, пока мать не велела ей туда поехать. Столько вопросов. Энди стала обходить машину сзади, но остановилась. Повернулась и встала перед закрытой дверью. Прислушалась, чтобы удостовериться, что с той стороны не подъехала машина и не ждет незнакомец. Окончательно поддавшись паранойе, она легла на живот. Вгляделась в щель под дверью. Ничего. Энди поднялась. Вытерла руки о шорты. Cнова пошла к багажнику — взглянуть на номер. Канада. Номер такой же старомодно угловатый, как и машина. Синие цифры и буквы на белом фоне, между ними корона, внизу надпись: «Для твоих открытий». На наклейке с маркировкой выбросов значится: «Дек 18», то есть регистрация у автомобиля действующая. Поскольку Энди работала диспетчером в полиции, она знала, что НИКЦ, Национальный информационно-криминологический центр, обменивается информацией с Канадой. Но штука в том, что в системе можно найти только украденные автомобили. Даже если коп остановит эту машину, максимум, что он может проверить — совпадает ли имя зарегистрированного владельца с именем в правах. Значит, последние двадцать девять лет Лора содержала машину, которую невозможно отследить, и прятала ее от всего мира. От Энди.