Энди кивнула. Она совершенно забыла о машине. «Хонда» Лоры тоже была там. Обе наверняка уже либо заблокировали[11], либо эвакуировали на штрафстоянку. Гордон встал. Он закрыл ее ящик для рисования и поставил на пол, убрав его с прохода. — Я думаю, твоей матери просто нужно побыть какое-то время в одиночестве. Помнишь, как раньше она уезжала кататься? Энди помнила. На выходных, когда Энди и Гордон занимались каким-нибудь ее проектом, или Гордон занимался проектом, а Энди сидела рядом и читала книгу, Лора легко могла ворваться к ним с ключами в руках и заявить: «Меня весь день не будет». Почти всегда она привозила шоколадку для Энди или хорошую бутылку вина для Гордона. Однажды она привезла «снежный шар» из Музея Табмана в Мейконе, в двух с половиной часах езды от дома. Каждый раз, когда они спрашивали, куда она уезжала и зачем, она отвечала что-то в духе: «Ну, знаете, мне просто нужно было побыть где-то, кроме дома». Энди оглядела тесную, захламленную комнату. Внезапно она стала больше похожа не на пещеру, а на конуру. Она опередила Гордона, сказав: — Нам пора идти. — Пора. Но это я оставлю на веранде у твоей матери. — Гордон убрал в карман бутылку бурбона. Он задумался, а потом добавил: — Ты же знаешь, ты всегда можешь поговорить со мной, родная. Просто я хотел бы, чтобы ты могла делать это, не будучи подшофе. — Подшофе. — Энди рассмеялась над этим глупым словом, потому что вторым вариантом было заплакать, а ее уже тошнило от слез. — Пап, я думаю… Наверное, мне тоже нужно побыть какое-то время одной. — Ла-а-адно, — настороженно протянул он. — Ну, то есть, не до конца жизни. Я просто подумала, что было бы неплохо пройтись до твоего дома пешком. — Ей придется еще раз принять душ, но было что-то привлекательное в том, чтобы погрузиться в эту знойную влажную ночь. — Ничего? — Конечно. Я попрошу Мистера Мяукинса согреть для тебя постель. — Гордон поцеловал ее в макушку и подхватил пластиковый мешок, в который она свалила свое белье. — Только не задерживайся тут слишком долго. У меня приложение в телефоне говорит, что через полчаса начнется дождь. — Не задержусь, — пообещала она. Он открыл дверь, но остановился. — В следующем году все станет лучше, Андреа. Время все расставит по своим местам. Мы переживем то, что случилось сегодня. Мама снова станет самой собой. Ты уже будешь крепко стоять на ногах. Твоя жизнь вернется в правильное русло. Она подняла вверх скрещенные пальцы. — Все станет лучше, — повторил Гордон. — Обещаю. Он закрыл за собой дверь. Энди слышала его тяжелые шаги на лестнице. Она ему не поверила. 4 Энди перевернулась с боку на бок. Смахнула что-то с лица. Спящая половина ее мозга решила, что это был Мистер Мяукинс, но полупроснувшаяся половина говорила, что предмет был слишком податливым для жирного трехцветного кота. И что она не могла быть в доме своего отца, потому что не помнила, как туда шла. Она слишком быстро села и сразу повалилась назад, потому что у нее закружилась голова. Изо рта Энди сам собой раздался стон. Она зажала пальцами веки. Она не могла понять, была ли она еще «подшофе» из-за виски или уже официально мучилась от похмелья, но головная боль, начавшаяся сразу после стрельбы, сдавливала ей череп, как медвежья пасть. Стрельба. Теперь у случившегося было название. У события, которое навсегда отрубило ее жизнь до от ее жизни после. Энди безвольно раскинула руки в стороны. Она заморгала, чтобы глаза привыкли к темноте. Беззвучно мерцал телевизор. Под потолком ухал вентилятор. Она была в своей комнате и лежала, распластавшись на куче чистой одежды, которую свалила на раскладной диван. Последнее, что она помнила, — как искала чистую пару носков. Дождь барабанил по крыше. Молния зигзагами сверкала в крошечных мансардных окнах. Черт. Пообещав отцу не задерживаться, она все-таки задержалась, и теперь перед ней стоял выбор: либо умолять его вернуться за ней, либо идти пешком под дождем, который по звуку больше напоминал тропический ливень. Очень медленно она снова приняла сидячее положение. Затем внимание Энди привлек телевизор. По Си-эн-эн показывали фото Лоры двухлетней давности. Лысая голова замотана розовым шарфом. На лице усталая улыбка. Марафон, посвященный профилактике рака молочной железы, который проходил в Чарльстоне. Энди на фотографии обрезали, но ее руку на плече Лоры все равно было видно. Кто-то — может, друг, а может, посторонний — украл этот личный, откровенный момент и продал его телевидению. На экране появилась информация о Лоре, своего рода резюме: — 55 лет, разведена — один взрослый ребенок — специалист по нарушениям речи — официальной военной подготовки не имеет. Картинка поменялась. Заиграло видео из дайнера с непременным предупреждением о том, что некоторым зрителям оно может показаться шокирующим. «Они отнесутся к тебе жестче, чем к нему, Лора. Ты оказала этому парню услугу. Теперь все разговоры будут о том, что ты сделала, а не о том, что сделал он». Энди было невыносимо снова смотреть на это, да и не надо было, потому что она могла на секунду закрыть глаза и увидеть все, что там происходило, у себя в голове. Она выбралась из постели. Телефон она нашла в ванной. 1:18 ночи. Она проспала больше шести часов. Гордон не писал, что было каким-то чудом. Вероятно, он был так же измотан, как и Энди. Или, может, он подумал, что Лора и Энди смогли как-то помириться. Если бы. Она нажала на текстовые сообщения и выбрала контакт «ПАПА». У нее заслезились глаза, свет телефона резанул их, как лезвием. Мозги Энди бессмысленно болтались у нее в голове. Она быстро набрала извинения на тот случай, если отец проснется, обнаружит ее постель пустой и запаникует: «уснула почти на месте не волнуйся у меня есть зонт». Насчет зонта — это была ложь. И насчет того, что она почти на месте. И насчет того, что ему не надо волноваться, потому что в нее запросто могла попасть молния. Вообще, учитывая то, как прошел ее день, шансы поджариться от удара электрическим током показались Энди неимоверно высокими. Она посмотрела в мансардное окно. В доме матери было темно, не считая окна в ее кабинете. Было очень маловероятно, чтобы Лора работала. Во время своей долгой болезни она спала в глубоком мягком кресле в гостиной. Может, Лора случайно забыла выключить свет в кабинете, а потом у нее уже просто не было сил пройти с хромой ногой по коридору туда и обратно? Энди отвернулась от окна. Ее снова привлек телевизор. Лора всаживала нож в шею Джоны Хелсингера. Хруст. Энди нужно было убираться отсюда. Рядом со стулом стояла напольная лампа, но в ней уже неделю как перегорела лампочка. Верхний свет был слишком ярким и засиял бы, как маяк в ночи. Энди воспользовалась фонариком на своем телефоне, чтобы поискать пару старых кедов, которые вряд ли могли пережить ливень, и купленный в круглосуточном магазине плащ. Ей тогда показалось очень зрелым решением приобрести что-то подобное на случай необходимости. Именно поэтому она оставила его в бардачке своей машины. Ведь как еще она могла оказаться на улице под дождем? Только если бы он застал ее в машине без зонтика! Молния осветила каждый уголок в комнате. Вот дерьмо. Энди достала из ящика еще один мусорный мешок. Разумеется, никаких ножниц у нее не было. Она зубами прорвала в пакете дыру диаметром примерно со свою голову. Она достала телефон, чтобы посмотреть на свои успехи. Экран замигал, а затем погас. Последними словами, которые увидела Энди, были: «Низкий уров…». Она увидела торчащий из розетки переходник. Провод был в машине. Машина была в двух с половиной милях отсюда, припаркована напротив фирменного бутика мужской одежды. Если ее не отогнали на штрафстоянку. — Твою мать! — прочувствованно и обреченно произнесла Энди. Она просунула голову в дыру в мусорном мешке и вышла на улицу. Дождь сразу потек по спине. В течение нескольких секунд одежда промокла насквозь, так что самодельное пончо облепило Энди, как пищевая пленка. Она продолжила шагать вперед. Каким-то образом гроза усилила дневную жару. Она почувствовала, как горячие иглы дождя впиваются ей в лицо, когда вышла на дорогу. Фонари в этой части города отсутствовали. Люди покупали дома в Белль-Айл, чтобы погрузиться в старомодную аутентичную атмосферу прибрежного южного городка. Ну, насколько она могла быть старомодной с учетом того, что цена самого дешевого особняка у пляжа перевалила за два миллиона долларов. Почти тридцать лет назад Лора заплатила сто восемнадцать тысяч долларов за свой пляжный домик. Ближайшим магазином был старый супермаркет за пределами Саванны. На заправке прямо за стойкой продавали мотыля и засоленные свиные ноги в огромных банках. Сейчас дом Лоры был одним из всего шести оставшихся оригинальных бунгало в Белль-Айл. Он стоил буквально в двадцать раз меньше, чем земля под ним. С неба на нее с громом обрушилась молния. Руки Энди машинально взметнулись вверх, как будто она могла защититься от нее. Дождь усилился. Видимость была метра полтора. Она остановилась посреди дороги. Еще одна вспышка молнии перебила шум дождя. Она не могла решить, вернуться ли ей обратно и подождать, пока гроза утихнет, или двигаться дальше в сторону отца. Стоять посреди улицы, как идиотка, было явно самым худшим из вариантов. Энди перепрыгнула через бордюр и оказалась на обочине. Ее кеды упоительно шлепнули по луже. Потом она шлепнула ими еще раз. Она начала выше поднимать ноги и немного ускорила темп. Вскоре Энди перешла на легкую трусцу. Затем побежала быстрее. И еще быстрее.