— Угу, — промычал Симон, не отрывая взгляда от струн. Мари выпила еще вина, обнаружила, что стаканчик пуст, и потянулась за бутылкой. — Вы трое в любом случае уедете, — продолжила Карина. — Останемся только я, Бруно и осточертевший Неданос. Жопа мира. — Ну и что? — запротестовал Бруно. — У меня есть планы. У тебя ведь тоже? — Ну, — буркнула Карина. — Планы? Какие у тебя планы, детка? — Алекс как будто развеселился. Карина глубоко затянулась. — Никуда не поступлю, буду работать официанткой на Ибице, да хоть au pair, если найду место. Что угодно, лишь бы убраться подальше отсюда. — Детка, — сказал Алекс, — мы же уже все обсудили. Пока я в армии, ты берешь полную занятость в доме престарелых. Если все будет нормально, мы следующим летом смотаемся на Крит, если это не пойдет вразрез с моим графиком соревнований. — Или я уберусь отсюда без тебя. Хоть сейчас. От Оке и мамы, от твоих родителей, от всех, кто косо на меня смотрит. На хрен эту дыру, где самое главное — быть как все. — Да, детка, конечно… — Алекс снисходительно погладил Карину по волосам, но она оттолкнула его руку. И вдруг выпрямилась. — Слышали? — Что? — спросили Мари и Бруно почти хором. Гитара Симона стихла. — Что на этот раз? — рассмеялся Алекс. — Опять олень-людоед? — Ш-ш! — Карина встала и стала всматриваться в направлении разворотного круга. Там, среди деревьев, прыгала, приближаясь, одна-единственная фара, за светом тянулся глухой рокот мотора. Этот звук почему-то заставил Мари вздрогнуть. Глава 7 Осень 2017 года Первый день, который Анна провела в полицейской форме, пришелся на 25 июня 1994 года. Она до сих пор помнила, как нервничала, как зудела кожа под воротничком рубашки, как непривычно давил на бедра пояс с кобурой. Как она поняла, что все остальные на планерке знают друг друга вдоль и поперек. Знают чужие сильные и слабые стороны, знают, что нужно, чтобы работать вместе. Все, кроме нее. Сегодня Анна не сидела молча позади всех; сегодня она стояла перед коллегами, и все взгляды были направлены на нее. Но чувствовала она примерно то же, что и в свой первый день. Общим счетом двадцать шесть человек — вот и весь штат. Анна в отличие от Хокана не была прирожденным руководителем. Ее сильная сторона — умение слушать, а не говорить, поэтому свою речь она репетировала несколько недель. — Ну, поприветствуем нашего нового начальника и мою преемницу, Анну Веспер. Добро пожаловать в Сконе, добро пожаловать в Неданос. — Хенри Морелль повернулся к Анне. — Здравствуйте. — Анна постаралась встретиться взглядом по возможности с каждым. — Меня зовут, как сказал Хенри, Анна Веспер, мне сорок пять лет, и я приехала, как вы уже слышали, из Стокгольма, где служила комиссаром в отделе по расследованию тяжких преступлений. Последние семь лет. — Она вдохнула поглубже и продолжила гораздо медленнее: — Но не беспокойтесь, в детстве мне случалось проводить лето у родственников в Эстерлене, так что я понимаю по-сконски, хотя сама не говорю. Анна улыбнулась, и ей в ответ улыбнулись двое полицейских помоложе. Прочие даже не попытались изобразить улыбку. А я что говорил, напомнил ей Хокан. Юмор — это абсолютно не твое. Придерживайся лучше того, что у тебя хорошо получается, дурила! Анна кашлянула и выключила Хокана. Вдохнуть поглубже, не торопиться. И упаси бог начать заикаться. — Формально я приступаю в следующий понедельник. На этой неделе Хенри будет передавать мне дела. Еще я собираюсь совершить несколько выездов на патрульной машине, получше познакомиться с округом. Через две-три недели я надеюсь провести с каждым из вас рабочее собеседование, чтобы составить картину: каковы наши цели, с какими трудностями мы сталкиваемся и как мне — руководителю — лучше всего вас поддержать. Последней формулировкой Анна осталась особенно довольна. Тирада из курса для управленцев, который она успела пройти, накрепко засела у нее в голове. Дальше Анна пустилась рассказывать, что у нее есть шестнадцатилетняя дочь, которую зовут Агнес и которая недавно поступила в гимназию и мечтает стать фотографом. Закончила она, ни разу не заикнувшись, сообщением, как ей не терпится поработать со всеми, кто собрался в кабинете. Когда она замолчала, Морелль вежливо похлопал. — Спасибо, Анна. Я уверен, что собравшиеся сделают все возможное, чтобы смена руководства прошла как можно глаже. Я передаю слово Йенсу и заодно напоминаю, что официальная передача руля — в пятницу во второй половине дня, в здании муниципалитета. Вам известно, как я отношусь к подобным представлениям, так что буду рад видеть пару знакомых лиц среди толпы костюмов. Шутку Морелля приняли гораздо лучше, чем ее собственную. Он подождал, пока все отсмеются, и повернулся к мужчине в форме, сидевшему в первом ряду. — Ну вот, Йенс. Тебе слово. Йенс Фриберг поднялся, подождал, пока Анна и Морелль сядут, и раскрыл черную папку, которую до этого держал под мышкой. Фриберг оказался ее ровесником, мускулистым и жилистым — ей такие нравились. Серые, как у Хокана, глаза, но без того особого мерцания, из-за которого злиться на Хокана было так трудно. Коротко стриженные темные волосы, форменная рубашка сидит как влитая, на груди и спине — заломы, американские армейские ботинки начищены до блеска. Анна поискала другие видовые признаки. Большие водолазные часы, два запасных магазина и наручники на ремне с кобурой. Универсальная кобура на ножном ремне — из такой можно выхватить пистолет мгновенно. Анна поймала себя на размышлениях о том, есть ли у него армейские татуировки. Пятьдесят на пятьдесят, что есть. Шансы повысились до шестидесяти процентов, не успел Фриберг заговорить. Анне стало смешно. — Доброе утро. Выходные прошли следующим образом… Анна много раз встречала мужчин вроде Фриберга. Хокан про таких говорил: полицейские образца “Tom of Finland”. Смех подавить не удалось, и Анна улыбнулась. Сказалось запоздалое облегчение по поводу того, что она одолела свою речь без заикания; Анна уставилась в пол и быстро согнала улыбку с лица. Выждав несколько секунд, снова подняла глаза, пытаясь понять, заметил Фриберг что-нибудь или нет, но по его сосредоточенному лицу ничего нельзя было понять. Представив Анну будущим коллегам, Морелль повел ее по полицейскому участку. Здание оказалось больше, чем она ожидала: раздевалка, архив, гараж, спортзал в подвале, на первом этаже — стойка секретаря, камера предварительного задержания и кабинет для совещаний. Офисное помещение со стеклянными стенами на втором этаже. Анна разглядела большой письменный стол и стены, увешанные фотографиями. Наверное, это служебный кабинет Морелля, который скоро станет ее кабинетом. Морелль показал ей уголок для перерывов на кофе и представил следователей, сидевших в коридоре. А потом открыл дальнюю дверь в торце коридора: — Ну, вот и ваш кабинет. Просторное пустынное помещение, воздух слегка затхлый. Пустые стеллажи, полпачки копировальной бумаги, компьютерное кресло с подлокотниками, старые кнопочные телефоны. Одно жалюзи перекосилось на манер веера. Окна выходили на парковку и гаражный пандус. — Я думала, что буду работать в вашем служебном кабинете, — удивилась Анна. — Об этом я и хотел с вами поговорить. Понимаете, полицейская академия попросила меня обновить кое-какой их учебный материал. В смысле — руководство, набор персонала, всякое такое. — Морелль улыбнулся, голос у него был все такой же дружелюбный. — Полицеймейстер дал добро, так что я остаюсь в участке и хотел спросить вас, не сохранить ли мне за собой свой старый кабинет, простоты ради. Это всего на несколько месяцев, полгода максимум. Вопрос поставил Анну в тупик. Морелль продолжал по-отечески приветливо смотреть на нее. Сейчас он — ее единственный союзник. Поэтому Анна пошла по пути наименьшего сопротивления. — Конечно, не вопрос. — Вот спасибо, — улыбнулся он. — Я правда очень признателен. Может быть, пообедаем вместе? Тут за углом есть хороший ресторан. Заведение, несмотря на мрачноватый интерьер, оказалось действительно хорошим итальянским рестораном. Меню без обычных орфографических ошибок, никакой кебаб-пиццы, паста al dente в самый раз, нежная. Когда Морелль представил хозяина заведения, Анна сразу поняла, в чем дело. — Фабрицио Сорди, но здесь все зовут меня Фаббе. — Сорди отлично говорил по-шведски, точнее — по-сконски, но с типично итальянской интонацией. Темные волосы, очки; возраст и телосложение — как у Морелля, только хозяин ресторана на две головы ниже. — Фаббе, как многие другие, приехал сюда в шестьдесят первом, работать на “Glarea”. Но его таланты на гравийном производстве не пригодились. Остальное расскажи сам! — Морелль ободряюще похлопал Сорди по плечу. — В шестидесятые еда в Швеции была просто несъедобная. Красная фасоль и гороховый суп. Ананас и ветчина из банки. Приходилось просить родных, чтобы мне из Италии присылали пасту и оливковое масло. — Фаббе взмахнул рукой. — Я мыл тут посуду по выходным, подрабатывал, а потом повар допустил меня к плите. Он был питух, так что к плите я попадал все чаще. Местное словечко — по ее предположениям, оно означало “алкаш” — прозвучало в устах коротышки так сочно, что Анна улыбнулась. — В семьдесят пятом владелец надумал продавать ресторан, — продолжал Сорди. — Так что я собрал все, что у меня было, и вложился. Мои мальчишки, считай, выросли здесь. Умение готовить у них в крови. Мой старший, Данте, — су-шеф в Копенгагене, в “Номе”. Две мишленовские звезды! Морелль снова похлопал его по плечу. Коротышка едва не лопался от гордости. — Значит, это он приготовил? — Анна указала на свою тарелку. — Нет, это мой младший, Бруно. — Ах вот как. Передайте ему, что очень вкусно. Ottimo[14]! — Tu parli italiano. — Улыбка Фаббе стала еще шире. — Brava![15] — Совсем чуть-чуть. Я почти все забыла, — сказала Анна по-итальянски, а потом переключилась на родной язык. — В начале девяностых я полгода училась во Флоренции. А потом обнаружила, что хочу служить в полиции. — Ты отлично говоришь, — рассмеялся Фаббе. — Погоди-ка. Бруно! Бруно! Его громогласный призыв заставил остальных гостей поднять глаза. Из двери в дальнем конце комнаты выглянул мужчина в поварской форме. Фаббе замахал ему. — Бруно, поди сюда, поздоровайся. Это Анна Веспер, наше новое полицейское начальство. Она жила в Firenze[16] и говорит по-итальянски. Мужчина протянул Анне руку. Примерно ее ровесник, во многом — более худая версия отца. Наметилась лысина на лбу, линия рта отцовская, но глаза серьезнее и без морщинок от смеха. — Бруно Сорди, — представился он. — Здравствуйте, Бруно. Паста невероятно вкусная. — Спасибо! — Бруно коротко улыбнулся и кивнул на отца. — А вот мой итальянский, к сожалению, так себе. Папа уже рассказывал, как он мыл посуду за весь ресторан? — Только что. — И вы слышали, что мой брат — мишленовский повар? Анна кивнула. — Тогда мне, увы, нечего добавить. — Бруно криво улыбнулся. — Я всего лишь повар в местном ресторанчике, и меня ждет кухня. Так что прошу прощения… — Как Мари? — несколько торопливо спросил Морелль, словно не желая, чтобы Бруно так скоро уходил. — Спасибо, нормально. Они с Бенгтом в Стокгольме, на встрече. Ты же ее знаешь. Хлопот полон рот. Неданос без нее не выживет. — Он сделал жест — не то шутка, не то отчаяние. — Я слышал от Алекса, что с финансированием разобрались, — сказал Морелль. — Когда рассчитываете снова взяться за дело? — Поглядим. — Бруно покосился на отца. — Надеюсь, что скоро. — Бруно женат на Мари, дочери Бенгта Андерсона, она муниципальный советник. — Морелль повернулся к Анне. — У них еще “Bed and Breakfast” в доме, где выросла Мари, на гряде. Но у них большие планы. Конференц-центр, спа, ресторан для гурманов. Фирма Алекса готова сотворить чудо. С таким прибавлением Неданос уж точно окажется на карте, верно?