— Но какие-то подозрения у вас появились? Насчет того, почему Элисабет Видье так хотела, чтобы я поселилась в Таборе. Из-за Симона, да? — Элисабет Видье — моя клиентка, — сказал Просто-Лассе после короткого молчания. — Вряд ли я должен объяснять вам, что такое профессиональная тайна… — Ладно. — Анна поняла, что дальше не продвинется. — А если я спрошу так: почему она попросила вас заняться сдачей дома? Обычно в таких случаях обращаются к риелтору. Просто-Лассе, казалось, обдумывал, как лучше ответить — У Элисабет Видье есть несколько доверенных лиц. Я — один из таких людей. — Вы, Брур Клейн — а кто еще? Просто-Лассе пожал плечами и откинулся на спинку стула; вид у него был немного обиженный. — Я думал, мы пришли сюда отдохнуть, а не чтобы вы меня допрашивали насчет моих клиентов. Можно же поговорить о чем-нибудь другом. — У него на лице расцвела приветливая улыбка. — Например, о вас, Анна. Почему вы оставили Стокгольм ради этой дыры? От чего пытаетесь скрыться? Попадание в десятку. — Мы сд-д… — Во фразу прорвалось мучительное заикание, и Анна сжала губы, чтобы не пустить его дальше. Задержала дыхание, перемещая воздушную пробку из горла ниже, глубоко в живот. Неужели Просто-Лассе что-то знает? Если да, то с кем он говорил? А вдруг он вообще знаком с ее адвокатом? — Ладно, признаюсь как на духу… — Она медленно завела руки за голову. — Мы с Агнес в бегах. На самом деле мы сестры, нас разыскивают за ограбление банка. Алекс Морелль понял бы шутку сразу, но Просто-Лассе лишь через несколько секунд сообразил, где тут надо смеяться. — Ха, я так и знал, что с вами дело нечисто. На самом деле вы Сельма и Луиза. — Он запрокинул голову и расхохотался. Тельма, прошептал Хокан. Но смотри не исправляй его. Nobody likes a smartass![25] — Мне нравится ваше чувство юмора, — сказал Просто-Лассе. — Может, еще вина? Сидите, я принесу. И постарайтесь никого не ограбить, пока меня нет. Анна растянула губы в улыбке. Дождалась, пока он повернется к ней спиной, и лишь тогда позволила себе выдохнуть. За кофе Бенгт Андерсон произнес речь. Когда высокий харизматичный мужчина поднялся на возвышение, зал быстро затих, хотя гости уже подвыпили. Андерсон говорил о том, как Неданос прошел путь от маленького промышленного района до того, что Бенгт не меньше трех раз назвал “местом динамичных встреч”. Анна предположила, что с этой броской фразой муниципальному совету помогло какое-нибудь рекламное бюро. За спиной у Бенгта сменялись слайды, изображавшие прошлое и настоящее и демонстрировавшие прогресс, которого достигла коммуна. — Разве речь должна была произносить не Мари? — прошептала Анна Просто-Лассе, перегнувшись через стол. — Мари, но муниципалитету есть за что поблагодарить Бенгта Андерсона. Неданос долго был никому не интересен, а сейчас сюда едут новые люди. Число жителей с каждым годом растет, цены на недвижимость — тоже. Так что Мари позволила папуле постоять пару секунд в свете рампы. Умно, если хотите знать мое мнение. Анна припомнила, о чем они разговаривали за коктейлем у Морелля. — Мари рассказывала, что заседала в риксдаге? — Да, но всего половину срока полномочий. — По голосу Просто-Лассе Анна поняла: ему есть что рассказать. — Почему? — Слишком сложно совместить семейную жизнь и собственный бизнес с работой в Стокгольме — во всяком случае, такова официальная версия. Насколько я понял, Мари выгорела на работе. Ей пришлось много времени провести на больничном. — Печально. — Анна вспомнила, какое недовольное выражение лица стало у Бенгта, когда речь зашла о риксдаге. Эта рана в отношениях между отцом и дочерью явно еще не зарубцевалась. Но сегодня она никак не проявилась. В конце речи Бенгт вызвал дочь на сцену, и они с Мари вместе объявили хорошие новости: поезд и логистический центр. — Разве Бенгт не имеет отношения к политической жизни муниципалитета? — спросила Анна во время аплодисментов. — Официально — не имеет. — Просто-Лассе дождался, когда восторги немного стихнут, и продолжил: — Но Бенгт — председатель правления “Glarea”, а это означает, что он держит руку на пульсе. — Тогда выходит, это он решает вопрос с закрытием карьера, — сказала Анна. — Чтобы положить конец грохоту и вони в поселке. — Верно, — протянул Просто-Лассе. Морщинка вернулась, и когда Мари и Бенгт спускались со сцены, он поднялся. — Прошу прощения, я сейчас вернусь. Анна воспользовалась его уходом, чтобы понаблюдать за Алексом, который не остался сидеть за почетным столом. Спустя какое-то время она обнаружила его в углу беседующим с кругленькой женщиной лет на пять моложе его. Разговор, кажется, шел на повышенных тонах; когда к ним подошла одна из девочек, женщина обняла ее. Наверное, бывшая жена Алекса. Один из официантов осторожно тронул ее за плечо, прервав наружное наблюдение. — Прошу прощения. Нам надо отодвинуть столы, чтобы освободить место для танцев. Анна встала, подхватила сумочку и двинулась к дверям. Алекс вернулся на свое место. Анна увидела, как он пьет из бокала; Бруно что-то говорил ему на ухо, положив руку на плечо. Анна подумала, не составить ли им компанию, но решила не вмешиваться и пошла к туалетам. Примерно на полпути ей встретилась компания пьяных в стельку женщин в несколько тесноватых платьях; Анна резко свернула вправо. Она оказалась за деревянными колоннами, которые тянулись вдоль стены фойе, и чуть не врезалась в спину двум мужчинам, увлеченным беседой. — Ты обещал не брать пробы на холмах. — Голос Просто-Лассе. — Есть ли разрешение, нет ли — Элисабет не согласится, чтобы в Энглаберге был карьер, ты это знаешь не хуже меня. Анна встала, частично скрытая за колонной. Мужчины, кажется, ее не заметили. — Успокойся, Лассе, — сказал второй, оказавшийся Бенгтом Андерсоном. — Ты хороший парень. Лояльный и аккуратный — совсем как твой отец. Элисабет есть за что вас благодарить. Мы оба знаем, что она не очень здорова. Прости, конечно, но если Элисабет нас покинет, то не помешает подготовиться заранее. Мы ведь не хотим, чтобы “Сюдстен”, “Сверок” или еще какая-нибудь компания явились сюда и присвоили богатство коммуны, верно? Просто-Лассе повернулся, и Анна быстро отступила за колонну, чтобы не быть замеченной. Она оказалась вне пределов видимости и слышимости и упустила ответ Просто-Лассе. Ей было немного стыдно, что она подслушивает, и она решила не продолжать. Анна медленно пошла к туалетам, раздумывая над услышанным. Разговор, вероятно, имел какое-то отношение к автомобилю, который они встретили на склоне и который вызвал ту самую морщину на лбу у Просто-Лассе. “Glarea” проводит какие-то разыскания на гряде — вероятно, чтобы закрыть разработку внизу, в поселке. Судя по тому, как злился Просто-Лассе, горняки брали пробы на территории Энглаберги. Анна знала, что так делать можно, что землевладелец не является автоматически хозяином полезных ископаемых. Наверное, Элисабет Видье и сама об этом знала, но не готова была принять. Вероятно, поэтому она и имеет зуб на Бенгта Андерсона. Возвращаясь из туалета, Анна заметила в дверях спину Александера — он выходил на улицу. Повинуясь импульсу, она вышла следом и нашла его на углу. Алекс курил. — Можно одну? — спросила Анна. Алекс поднял глаза. Он, похоже, удивился и немного обрадовался. — Привет. Конечно. — Он протянул ей пачку, которую только что открыл. Анна взяла сигарету, и Алекс дал ей прикурить, заслоняя огонь рукой. — Не знал, что ты куришь. — А я и не курю. Курить дорого и вредно для здоровья. К тому же зубы желтеют. Дураком надо быть, чтобы курить, правда? — Она демонстративно затянулась, вызвав у Алекса улыбку. — Точно. Курение — удел дураков. — Алекс тоже глубоко затянулся. Зыбкая связь между ними как будто восстановилась. — Я видела твою младшую на смотре талантов. Поздравляю! Не успел Алекс ответить, как откуда-то снова вынырнула та же компания смешливых девиц. Они, похоже, знали Алекса. Две девицы обняли его за шею, и на Алекса полился сочувственный лепет: “Бедняжка”, “Юссан не понимает, чего лишилась”, “Детям повезло, что у вас хорошие отношения”. Алекс подыгрывал им, но время от времени бросал на Анну взгляд, который говорил о его истинном отношении к сочувствию девиц. Осенний воздух, холодный и сырой, заставил Анну вздрогнуть. Она кивнула на ресторан, Алекс кивнул в ответ, освободился от девиц и пошел за Анной к ресторану. — Как свидание? — с досадой спросил он. — Блестяще! Лассе Гуннарсон — завидная добыча. Алекс как будто не сразу понял, что она шутит, и пару секунд стоял с подавленным видом. Анна наморщила лоб и покачала головой, и Алекс расцвел широкой улыбкой. Только теперь она заметила, что он в изрядном подпитии. — Ты тоже в разводе, верно? Давно? — Два года. — Анна подождала, не скажет ли чего Хокан, но именно сейчас он счел за лучшее придержать язык. — Можно спросить, кто захотел развестись? — Я. — А… — В его голосе прозвучала печаль, и Анна решила продолжить. — Мы с Хоканом познакомились, когда учились в полицейской академии. Поженились в 2000 году, через год родилась Агнес. Он был моим лучшим другом. Я и правда думала, что эта дружба будет вечной. А потом узнала, что он изменяет мне с одной женщиной, коллегой. Не такая уж редкость у полицейских. — Понимаю. Ну и дурак. Неудивительно, что ты дала ему отставку. Ты, наверное, просто взбесилась. Анна покачала головой. — Дело не в злости. Точнее… — Она остановилась, пережидая заикание. — Сначала я злилась. Хокан правда очень страдал. Клялся, просил прощения. Анна замолчала, чтобы раздышаться. Она еще никому не рассказывала эту историю по-настоящему. И вот она стоит под сконским ветром и изливает сердце человеку, с которым всего два дня назад была абсолютно незнакома. И все же она продолжила. — Я пыталась простить Хокана. Но рана оказалась слишком глубокой. Алекс молчал, и она это оценила. Он просто медленно кивал, словно понимал ее мысли, хотя Анна сама едва их понимала. Она снова вздрогнула. — А вы? — Да не знаю, — сказал Алекс, хотя жесты и мимика указывали на обратное. — Развод был идеей Юссан. — Пару секунд он молча смотрел в сторону. — Мы изо всех сил стараемся сохранить хорошие отношения. Ради девочек. Но это так трудно. Вы с Хоканом все еще друзья? — Были. Хокан умер год назад от п-п… Она заметила у Алекса то же выражение лица, что и у многих, когда люди сталкиваются с ее заиканием. Люди не знают, стоит ли помалкивать или лучше помочь ей, сказать за нее трудное слово. Алекс поступил правильно. Дал ей время справиться с одышкой и выбрать другую формулировку. — Рака печени, — закончила Анна.