Черч упомянул о своих намерениях переночевать в общежитии во время завтрака, но я не поверила, что он серьёзно. Это… это так чертовски не круто. Почему он должен вести себя так старомодно и по-рыцарски или что-то в таком духе? — Шарлотта, — он кладёт руки мне на плечи и наклоняется, мило улыбаясь мне. — Я хочу, чтобы это было особенным. Тоска заставляет сердце становиться более любящим. Если я оставлю тебя сегодня вечером… — он замолкает и игриво прикусывает мочку моего уха. Я закрываю ухо рукой и краснею. Завтра мы вроде как расписываемся и всё такое прочее. Это почти… чуть-чуть… немного особенно. — Ты будешь умолять меня прийти завтра вечером. Я шлёпаю его, но он ловит мою руку и запечатлевает поцелуй на моей ладони, прежде чем снова выпрямиться. — Я останусь… ненадолго. — На долгое время, — я надуваю щёки и выдыхаю, шагая за ним на задний двор. Спенсер без рубашки сидит, свесив ноги с края бассейна, и болтает ими в воде до тех пор, пока рябь не покрывает их наполовину. Встреча со своим старшим братом Джеком сегодня далась ему нелегко, но он держался молодцом. Как бы мы все ни были злы на Джека — особенно Рейнджер, — я думаю, Спенсер хотел, чтобы он был здесь больше, чем не хотел, чтобы он был здесь. Если в этом есть хоть какой-то смысл. Джек не сделал ничего такого, что могло бы причинить кому-либо вред; он просто маленькая слабая сучка. Рейнджер правда подсыпал ему в еду малюсенькую капельку слабительного, когда тот не смотрел, так что, я думаю, сегодня он проведёт в туалете всю ночь. Спенсер согласился с наказанием, и Черч кивнул в знак одобрения. Надеюсь, это научит Джека не быть таким жалким неудачником. В следующий раз, когда он станет свидетелем убийства, может быть, он, чёрт возьми, заговорит. Спенсер поднимает глаза и ловит мой взгляд, и я замираю. Почему мне так повезло? Пятеро сексуальных богатых парней хотят жениться на какой-то случайной цыпочке-серфингистке из Санта-Круза, которая может сойти за мальчика в очках с толстыми стёклами, с ужасной непослушной причёской и в слаксах? Временами мне трудно в это поверить, даже после восхитительной лекции, которую прочитал мне Черч. — Что? — спрашивает Спенс, приподнимая тёмную бровь, когда я присаживаюсь на корточки рядом с ним. — Ты заставляешь меня паниковать, Чак-лет. — Ты действительно хочешь жениться на мне? — спрашиваю я его, и его глаза превращаются в щёлочки. Он протягивает руку, чтобы щёлкнуть меня по лбу, и я хмурюсь, потирая больное место, а Спенсер ухмыляется мне. — Почему ты задаёшь такой глупый вопрос? — спрашивает он, а затем, без предупреждения, хватает меня за руку и тащит в бассейн. Я не позволяю шоку от воды сбить меня с толку, разворачиваюсь и обхватываю его ноги рукой. Я втягиваю его сразу за собой. — Ты такая говнючка, — говорит он, когда мы вместе поднимаемся на поверхность воды вдохнуть воздуха. Я болтыхаю ногами по воде и показываю на себя. — Я? Это я тут самая говнючка? — Ты всегда говнючка, — говорит Мика, срывая с себя рубашку и демонстрируя гораздо больше тела, чем мне нужно видеть прямо сейчас. Этот парень, Тристан, сидит на стуле недалеко от бассейна и, нахмурившись, отворачивается. Мне не нужно заводиться в его присутствии. Мой взгляд перемещается на подтянутый пресс Мики. Чёрт. — Отвратительно, — бормочу я, хотя на самом деле имею в виду да, пожалуйста. Он прыгает в воду и целенаправленно обрызгивает меня. — Отвратительно? — эхом отзывается Мика, выскакивая из воды и вытирая лицо рукой. — Серьёзно? Ты супер-говнючка. На этот раз это он щёлкает меня по лбу, и я брызгаю ему в лицо. Не то чтобы это имело значение, учитывая, что я уже мокрая. Я имею в виду его! Он тот, кто уже мокрый. Вау. Просто… вау. Наверное, я извращенка, без понятия. — Купальники, возможно, были бы неплохим выбором, — произносит Черч, наблюдая за нами, скрестив руки на груди. Рейнджер и Тобиас держатся в стороне, развлекая Марни и компанию. И ох, какая у неё компания, похожая на бурю из грозовых туч мужского пола. Жаль, что Росс и Эндрю сбежали, чтобы пойти на свидание. Я думаю, Миранда и Моника всё ещё где-то здесь, хотя? В любом случае, у меня слишком хорошее настроение, чтобы беспокоиться об этом. — Ты мог бы к нам присоединиться? — я поддразниваю, но знаю, что Черч этого не сделает. Он решил остаться на ночь в стороне, чтобы сделать завтрашний день более особенным или… что бы там ни было. Это свадьба его мечты, а не моей. Я имею в виду, это моя свадьба, но я была бы счастлива и просто расписаться в здании суда. Лгунья. Я игнорирую этот голос, переворачиваюсь на спину и плыву, когда Мика запрыгивает на ограждение рядом со мной. От этого движения его член оказывается совсем близко к моему лицу, и по его нахальному выражению лица я могу сказать, что он более чем осведомлён об этом. Он низко наклоняется, скрестив руки на ногах, голова рядом с моей. — Ты что, заглядываешься на меня, Чак? — шепчет он, переводя взгляд на Черча, прежде чем вернуть внимание ко мне. — Это за день до твоей свадьбы. Ты что, извращенка или что? Чёрт возьми, он поймал меня. — Это за день до нашей свадьбы, — поправляю я, и, по крайней мере, это вызывает у него улыбку. Он скользит обратно в воду, каким-то образом потираясь своим телом по всей длине моего, когда погружается сам, а затем снова касается меня на обратном пути. Теперь мы стоим лицом к лицу, насквозь мокрые, волосы прилипли ко лбу. — Ты права: это день до нашей свадьбы, — Мика барахтается в воде, подплывая ближе ко мне. — Что ты скажешь, если мы пропустим остальную часть этой вечеринки и отпразднуем голышом? Я погружаю его под воду и с визгом уплываю, но он без проблем догоняет меня. Поскольку мы находимся рядом со ступеньками, Мика подхватывает меня на руки и выносит из бассейна без малейшего стыда. — Мы собираемся пойти потрахаться. Наслаждайтесь оставшейся частью ночи! — кричит он, и я стону, уткнувшись лицом ему в шею. — Почему ты такой ужасный? — я бормочу, но он нравится мне таким, и он это знает. Он несёт меня в дом, оставляя мокрые следы на полу, которые свели бы Арчи с ума, но это не имеет значения, потому что… это наш грёбаный дом! — Неужели это я веду себя ужасно? — задаётся вопросом он, опуская меня на пол, а затем прижимая к стене своими руками. — Потому что я могу быть намного хуже. Я бы хотел быть намного хуже. Что ты об этом думаешь, Чак? Ты сможешь с этим справиться? — Справлюсь ли? — я по-ослиному смеюсь над этим. — Ты же знаешь: я могу превзойти твою плохость в любой день. Я была худшим хулиганом среди нас всех, помнишь? — О, так теперь ты это признаёшь? — спрашивает он со смехом, целуя меня в губы, прежде чем отстраниться. Мика сбегает вниз по лестнице, и я следую за ним, гадая, куда же он собирается направиться. Он удивляет меня, продолжая спускаться до самого первого этажа. Сначала я немного растерялась, увидев, что внизу нет ничего, кроме гаража и прихожей. — Зацени это, — Мика распахивает дверь слева от нас, и вот они: два жёлтых «Ламборгини Авентадор». Учитывая, что мы все летели в Колорадо, и в последний раз, когда я видела машины, они были в Калифорнии, я впечатлена. — Откуда они взялись?! — спрашиваю я, влетая в гараж и проводя рукой по боку блестящей жёлтой спортивной машины. Я никогда не забуду ночь моего семнадцатилетия, когда близнецы спасли меня и взяли участвовать в гонках. Теперь эти машины кажутся мне сентиментальными. И ещё… если мы поженимся, они как бы наполовину мои, верно? Даже если брак не является законным, я ожидаю этих льгот. Мика неторопливо входит следом за мной, закрывая за собой дверь и чрезвычайно меняя атмосферу. Однажды я сказала, что потеряю девственность в этой машине. Всё произошло не так, но я всё равно была бы рад воссоздать эту фантазию. Я запрыгиваю на капот, даже не спрашивая, и Мика подходит ближе, хватает меня за бёдра и подтаскивает достаточно близко, чтобы он мог встать между моих бёдер. У него пронзительный взгляд, идентичный взгляду его брата только в том, что касается физических качеств. За этими глазами скрывается целый мир различий. Он смотрит на меня с выражением, которое слишком озорное, чтобы когда-либо исходить от Тобиаса. — Я не могу дождаться, когда проведу с тобой остаток своей жизни. Вот что он говорит. Это настолько полная противоположность его озорному взгляду, что я смеюсь. — Ты такой хам, — бормочу я, и он улыбается мне. — Верно. Но ещё у меня есть твоя мокрая задница, припаркованная на капоте «Ламбо», так что… Думаю, я добьюсь с тобой своего, — он протягивает руку, чтобы зацепить мои трусики, его тёплые пальцы скользят по моим влажным бёдрам. У меня перехватывает дыхание, когда его зелёные глаза встречаются с моими, и он другой рукой задирает мне платье. Мокрая ткань обвивается вокруг моих бёдер, пока я сижу, дрожа, в прохладных тенях гаража, настолько поглощённая огнём в глазах Мики, что даже не замечаю этого. Время, кажется, застывает на мгновение, когда он одной рукой запутывается в моих юбках, а другой обхватывает пояс моих трусиков. — Чёрт, — выдыхает Мика, и я ловлю себя на том, что делаю то же самое, возвращаясь в реальность, когда он стягивает трусики вниз, а затем осторожно снимает их с моих босых ног. Он засовывает их в карман джинсов, потому что он полный придурок, а затем кладёт руки на капот машины по обе стороны от меня. — Спасибо, — внезапно говорит он мне так серьёзно, что я убеждаюсь, что он шутит надо мной. Тобиас сделал это со мной буквально на днях, верно? Притворился серьёзным, спросил о простынях… Но Тобиас и Мика — это не одно и то же. Несмотря на их внешность. Несмотря на их исполнительское искусство (то есть на то, как они всё делают в унисон). Для них это игра, а не реальная жизнь. — Спасибо? — спрашиваю я, моргая влажными ресницами в ответ. Хорошо, что Моника заставила меня прибегнуть к водостойкой туши для ресниц, иначе прямо сейчас это было бы что-то ужасное. — Ты собираешься поблагодарить меня за секс с тобой, потому что, клянусь, мне всё равно, поженимся мы завтра или нет, я кастрирую… Мика поднимает один палец и прикладывает его к моим губам, его хитрые черты смягчаются, и я предполагаю, что это искреннее выражение. Было бы лучше, если бы он прервал нашу игру. — Спасибо тебе за то, что ты можешь отличить меня от Тобиаса, — вот что он мне говорит. И когда он это делает, его голос звучит почти порясённо, как будто это редкое и невозможное угощение. Даже его родители большую часть времени не могут отличить близнецов друг от друга. — Кроме… ну, ты знаешь, их, — он наклоняет голову в неопределенном направлении заднего двора, — ты единственная. И ты раскусила нас быстрее, чем кто-либо другой. Даже Спенсер. Я двигаюсь, чтобы одёрнуть юбки своего промокшего розового вечернего платья, но Мика хватает меня за запястье, не давая мне прикрыться. Прямо сейчас я, э-э, беззащитна. Очевидно, он тоже. Не физически (пока нет), а эмоционально. Я никогда не видела его таким обнажённым. Мика отпускает моё запястье, протягивает руку, чтобы убрать мокрые светлые локоны с моего лба. Я продолжаю моргать, глядя на него, капельки воды прилипают к моим ресницам. Я почему-то чувствую, что должна объясниться. — Это было нетрудно, Мика. У вас с Тобиасом много общих хороших качеств, но ваши лучшие стороны — это те, которые отличаются друг от друга. На это он стонет, опуская голову так, что оказывается ужасно близко к ноющему жару между моих ног. Я запускаю пальцы в его мокрые волосы, слегка массируя кожу головы. — Ты не можешь говорить это так небрежно. Это должно быть значительным и монументальным. Типа, хрен знает. Если ты говоришь это так, кажется, что для тебя это так легко. — Для меня это легко, — протестую я, и он стонет, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня. — Это каким-то образом делает ситуацию ещё лучше. Я не знаю почему; просто так происходит. Ты эксперт по братьям МакКарти, — Мика делает глубокий вдох, часть мягкости исчезает из его глаз. Это очень быстро заменяется чем-то другим. Я дам вам три попытки угадать, но если вы не ответите с-е-к-с, то вы глубоко ошибаетесь. Хитрый ублюдок. Швырнул в меня чем-то эмоциональным, а потом переключился на неприличный режим. Это техника полного переключения. — Я не заслуживаю тебя, Чак, — Мика удивляет меня этой внезапной вспышкой, и я стону, используя своё нежное прикосновение к его волосам для чего-то другого. Я опускаю голову Мики вниз в тот же момент, когда раздвигаю бёдра, упираясь ногами в капот, его рот горячий и коварный. Я говорю это, потому что чувствую себя обманутой, потому что вот так, здесь, с ним… это могли бы быть мы. Только мы. На короткое время так оно и есть на самом деле. Это важно, наше личное время для пары. Даже если это всего лишь маленькие моменты, то здесь, то там: сидеть вместе в постели и обниматься, совершать незаконные действия в центре Борнстеда, притворяться мальчиком в душе, глазировать кексы в полночь. Куннилингус на Ламбо. Я бесстыдно стону, и звук эхом разносится по закрытому гаражу. Здесь, внизу, нас никто не может услышать, так что я даже не утруждаю себя тишиной. Я откидываюсь назад, опираясь на одну ладонь, а другой придерживаю голову Мики там, где я хочу.