— Нет, благодарю вас, вы меня несказанно выручили. — Всегда рад помочь семье Алмия, — он тепло улыбнулся. — Всего доброго. Мне пришлось-таки осторожно спихнуть волчью голову, чтобы встать, расплатиться и проводить доктора до дверей. Потом я метнулась на кухню, задумчиво оглядела недра холодильного шкафа, поняла, что надо еще будет на обратном пути, помимо аптеки, заехать в мясную лавку, а пока что зверю придется довольствоваться паштетом… Покидала квартиру я в растрепанных чувствах. Оставлять оборотня у себя дома было как-то странно, а тащить с собой не позволяла совесть. Да он и не рвался — так и лежал на ковре, пристроив морду между передних лап, мирный, несчастный и целиком примерный. Я быстренько. Туда — и сразу обратно. Как и следовало ожидать, «туда и сразу обратно» невообразимо растянулось. Отделение стражи от моего появления с новостями впало в бурную деятельность, которая, к сожалению, включала допрос единственного способного на данный момент внятно изъясняться свидетеля. Следователь выпытал из меня все, что я знала, все, в чем была не уверена и, кажется, даже немножко того, о чем понятия не имела — а у меня после бессонной ночи не было сил даже элегантно язвить и огрызаться. Поэтому я язвила и огрызалась неэлегантно. Когда управление стражи меня отпустило — родное, наоборот, приняло в широко распахнутые объятия. Лихо отмахнувшись от всего наисрочнейшего, я вкратце описала любимому начальству произошедшее и стребовала себе три дня выходных на восстановление после душевного потрясения. Гидеон ворчал, что душевное потрясение тут у него от нас всех, а у меня вообще сердца нет, а значит и душевных потрясений быть не может — но выходные дал. Аптекарь, мясник… Я ввалилась в квартиру около четырех, уставшая и злая. И вот там меня ждало настоящее душевное потрясение — исполосованные когтями дверь и паркет в коридоре… и сладко спящая волчья туша, развалившаяся поперек моей кровати. Я прикрыла глаза, прижав кончики пальцев к переносице. Вдохнула. Выдохнула. А потом, послав все в Бездну, растеряв остатки страха, пихнула зверя, освобождая себе место, не раздеваясь, залезла под одеяло и почти сразу уснула, даже скорее — отключилась, чувствуя сквозь ткань и пух горячий мохнатый бок. Глава 8. Личная жизнь, или о подготовке спецопераций Что ж, это было не самое удачное мое решение. К такому выводу я пришла, когда, проснувшись, обнаружила себя в постели не с большой мохнатой псиной, а… с капитаном Лидийской стражи Вольфгером Лейтом. И если кто-то попробует ткнуть меня в то, что это, по факту, одно и то же — тот об этом замечании глубоко пожалеет. Я не знала, почему я даже не завизжала, открыв глаза и увидев прямо перед своим носом суровую бандитскую физиономию капитана. Наверное, лимит потрясений за последние сутки был исчерпан, и на какую бы то ни было яркую эмоциональную реакцию меня уже просто не хватало. Ну и, надо признать, сейчас, во сне, рожа была не такая уж и бандитская… Усталое лицо, жесткая складка возле губ. Он навалился на меня, прижал плечом и тяжеленной ручищей, и отбрыкалась я от этой крепкой хватки с трудом. Кое-как выкрутившись, встряхнулась, как кошка, одернула задравшуюся одежду (и ведь кое-то умудрился забраться лапами аж под свитер!) и — порадовалась, что хотя бы один из нас был одет. Разметавшийся на моей постели полностью обнаженный мужчина, не прикрытый даже краешком простыни, выглядел… противоречиво. А данный конкретный мужчина… Я глазела на него, пытаясь отыскать признаки стыда и совести, добрую пару минут. Ни первого, ни второго не обнаружила (особенно — первого!), дала себе мысленную оплеуху и уплыла на кухню. Мне срочно нужен был кофе. Крепкий, несладкий кофе. Много. Чтобы проснуться, прийти в себя и отогнать, наконец, прочно застывшее перед глазами видение абсолютно прекрасного в своей суровой мужской красоте тела. «Ну и что мне теперь с этим делать?» — размышляла я, сидя на кухне, подперев подбородок и механически размешивая зачем-то кофе в чашке. Странные у нас все же отношения. А в том, что у нас отношения, я уже не сомневалась. Когда этот мохнатый упрямец (ладно, в данный конкретный момент, уже совсем гладкий упрямец) очнется, мы оба, наверняка и совершенно виртуозно, сделаем вид, что между нами — у нас — ничего нет. Но я не знаю, как Вольфгер, а я совершенно точно не смогу забыть, как огромный зверь, только что растерзавший двух разумных существ, ткнулся горячим носом в мою руку — безотчетное, безусловное доверие. Как там сказал доктор? Кто свой, кто чужой, кто враг, а кто… Кто? Кто я для тебя, Вольфгер Лейт, темная душа? Коллега? Стервозная соседка с верхнего этажа? Уж точно не друг. Ненавязчивый аромат духов — цепляющий с первого вдоха, какой-то такой правильный, мой. И карие глаза напротив, наблюдающие за тем, как я принимаю неожиданный подарок. «Волчье сердце». Посиделки на кухне. И в голове звенит и плывет, и мужчина, который читает мне лекции о правильном вредительстве, кажется невероятно привлекательным. Настолько, что приходит ночью во сне. И при следующей встрече я смотрю на него и злюсь за этот непрошеный визит. Широченная спина в моей ванной, и «кыш, женщина!», и взметнувшиеся злость и возмущение, которыми можно прикрыть от самой себя колкие мурашки, пробежавшие по позвоночнику. Бег под дождем. Рука в руке. Раздражение — мужлан неотесанный, невежа, никакого почтения и трепета по отношению к мастеру, женщине и представительнице древнейшей семьи города! Никакого восхищения во взгляде… Я прикрыла глаза и сделала глоток. Обжигающий напиток горячей дорожкой прокатился по пищеводу, оставляя во рту ни с чем не сравнимый вкус, а когда я, выныривая из обрывочных воспоминаний и странных размышлений, открыла глаза, передо мной стоял Вольфгер Лейт собственной персоной. Сонный, осунувшийся и замотанный в простыню, как статуя Старого бога. — Здравствуйте, мастер, — и голос хриплый, как с похмелья. Да его и слегка ведет, кажется. Потому что я очень четко слышала сейчас всегда беззвучные шаги. — Садитесь, — я кивнула на стул напротив и поднялась за второй чашкой. Вервольф мотнул головой и поморщился, вскинул руку, ощупывая рану. — Спасибо, мастер, но я пойду к себе. Мы с вами потом поговорим, если вы не возражаете. — Возражаю, — бросила я. — В таком виде вы из моей квартиры не выйдете. Лейт глянул вниз, пошевелил пальцами босых ног и неожиданно ухмыльнулся. — Вы что, опасаетесь соседки снизу? Да бедная старушка едва-едва преодолевает две ступеньки, она на вашем этаже появится только духом, отлетая в мир иной. — Вы. В таком виде. Из моей квартиры. Не выйдете, — отчеканила я. Что бы там себе ни думал многоуважаемый капитан, а у людей и прочих разумных есть просто феноменальная способность оказываться в ненужном месте в ненужное время. Посыльный, случайный прохожий, соседи из дома напротив, которым соль понадобилась вот прямо сию минуту. Ну не-ет... — Где ваш запасной ключ? Я принесу вам одежду. — За плинтусом, справа от двери. Он отходит… — Вольфгер неожиданно все же опустился на предложенное сиденье и посмотрел на меня снизу вверх. — Сядьте, мастер, допейте свой кофе. Я повернулась к шкафчику, достала все же чашку и, щедро плеснув туда черного ароматного напитка, сунула вервольфу под нос. — Вы есть хотите? — Хочу, — бесхитростно признался вервольф и снова кривовато усмехнулся. — Зверски. И пока я нарезала хлеб и ароматный копченый окорок, купленный вчера вместе с килограммами сырого мяса (и куда мне его девать теперь?!), он поинтересовался участливо: — Как вы себя чувствуете? — Я? — вопрос меня почему-то изумил. Он получил в лоб заклинанием, свалился с лестницы, провел ночь в лихорадке, превратился в гигантского волка и обратно, щеголяет рассеченным черепом и живописными кровоподтеками на груди (да, глазела!) и спрашивает, как я себя чувствую? Стукнув о стол тарелкой с нарезкой, выставив масло, приборы, я села обратно на свое место и сообщила ответ на заданный вопрос. — Я на вас зла. Зверски. Лейт соорудил себе бутерброд и вздохнул. — Простите, мастер, я действительно невольно поставил вас под угрозу… — Вы испортили мою дверь! И паркет! — гневно перебила я. — А… это… — растерянно протянул вервольф и потер лоб. — Кажется, я хотел домой. Что ж, не беспокойтесь, я, конечно же, заменю вам и дверь, и полы. — На шелковые, — не утерпев, ввинтила я. — Вы предполагаете и дальше запирать меня у себя в квартире на время спонтанного оборота? — изумился капитан. — Нет, я просто хочу шелковые полы, — беспечно отозвалась я, поднося к губам чашку. Но да, теперь интерьер капитанской квартиры обретал для меня куда больший смысл. Капитан хохотнул и вгрызся в бутерброд, так что осталось непонятно, над чем он смеялся — над шуткой, которая вообще-то была не шуткой (я и правда от шелкового камня не отказалась бы!) или над предположением, что он действительно мне их сделает.