После того, как старый Кост назвал причину смерти, Вольфгер распорядился отработать кандидатуру доктора подробнее — как живет, чем дышит — и по всему выходило, что смерть госпожи Ревенбрандт весомой материальной выгоды ему не сулила. Согласно собранным данным, связей с криминальным миром у доктора не было, подозрительной активности вокруг его персоны ребята тоже не обнаружили. Можно было бы предположить, что кто-то из наследников торопился отправить престарелую и состоятельную родственницу на тот свет и компенсировал нервному доктору репутационные потери — но эта версия не выглядела убедительной. Ни у кого из наследников, насколько это было известно страже, в последнее время не случалось финансовых затруднений, ради которых стоило бы идти на подобное преступление. Кстати, приснопамятный Кевин Ревенбрандт был упомянут в тетушкином завещании, и доля ему причиталась весьма щедрая. Не зря старался с визитами. Фигурировало в том завещании и имя доктора Тобиаса — досточтимая госпожа расщедрилась на вполне приличную сумму, упомянув также, что предыдущему своему лекарю не оставляет ничего… Но, увы, отписанная целителю сумма на приличный мотив все же не тянула. — Благодарю вас, мне все понятно, — вклинился он в речь допрашиваемого, когда тот ударился в совсем уж малозначительные подробности, вроде аллергии на молоко, от которого пациентка испытывала зуд, а на руках появлялась сыпь. — Скажите, чем вы лечили госпожу Ревенбрандт от сердечных хворей? На этот раз список был более коротким. Целитель Корнес практиковал умеренное потребление лекарств с куда более активным магическим воздействием — которое, как верно заметил Кост, удавалось ему особенно хорошо. — Скажите, какие из этих препаратов содержат коргликон? — вполне доброжелательно осведомился Вольфгер. Допрашиваемый растерянно моргнул. — Настойка ландыша майского. Это, собственно, коргликон. Показан при сердечной недостаточности. — Это она? — Вольфгер выдвинул ящик стола и достал из него большой синий пузырек, на котором, собственно, и было написано произнесенное целителем. — Да, — подтвердил он. — А это? — Капитан снова сунул руку в ящик и достал еще один пузырек. На этот раз — темно-зеленый, без каких-либо опознавательных знаков. Повторный обыск в доме Ревенбрандтов они провели на следующий же день после того, как капитан пообщался с Вильфом. Еще раз побеседовали с горничной, камеристкой и экономкой, изъяли все лекарства и назначения. И действительно кое-что обнаружили. Корнес посмотрел на пузырек с удивлением. — Откуда же мне знать? На нем ничего не написано. — То есть, вы утверждаете, что видите этот флакон впервые? — Да. — А ведь он стоял на прикроватном столике госпожи Ревенбрандт вместе с остальными лекарствами. — И что? — на этот раз в голосе доктора прорезалось раздражение. — Госпожа Ревенбрандт вольна ставить к себе на столик все, что угодно. Я прописываю… прописывал ей лекарства, а не следил за их наличием и приемом. — Камеристка утверждает, что покойная принимала вот это лекарство, — палец вервольфа коснулся синего горлышка. — По утрам. А это, — палец ткнул в зеленое, — по вечерам. — Я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните. — Тобиас Корнес смотрел на капитана прямо, хоть и хмуро. — Я могу повторить, что понятия не имею, что в этом флаконе. — В нем — настойка ландыша майского. Только с добавками для улучшения вкусовых ощущений, — поделился вервольф. — Вы хотите сказать, что госпожа Ревенбрандт принимала двойную дозу коргликона? — изумился целитель. Вольфгер всматривался внимательно в его лицо, вслушивался в голос, но не мог различить признаков фальши. Что в равной степени могло означать как невиновность допрашиваемого, как и то, что он просто хорошо умеет врать. — Но ведь это смертельно опасно! Капитан хмыкнул. О да! Смертельно! Целитель и сам спохватился, что последняя фраза прозвучала довольно глупо, и досадливо поморщился. А потом его лицо вдруг медленно изменилось — вытянулось и побледнело. — Постойте… вы считаете, что это я отравил пациентку?! — А вы отравили? — невозмутимо уточнил Вольфгер. — Конечно же, нет!!! — Тогда вам совершенно не о чем беспокоиться. — Простите, капитан, но мне есть, о чем беспокоиться, — отрезал господин Корнес. — Вы не представляете, насколько в частной практике важна репутация! И уже то, что смерть моей пациентки расследует стража, бросает на меня тень. А если я еще и значусь подозреваемым! Это может разрушить всю мою карьеру! Все, к чему я шел эти долгие годы! Он все больше распалялся. Теперь лицо покраснело и тонкие губы гневно кривились. Вервольф молчал, ожидая, пока допрашиваемый перебесится. Не впервой. Целитель кашлянул, передернул плечами, поправил чемоданчик на коленях и, поджав губы, отрывисто произнес: — Аморелия была ужасной пациенткой. Своенравна, необязательна. Но она была для меня отличным шансом себя проявить. Благодаря тому, что среди моих пациентов значилась эта фамилия, мне открылись двери в респектабельные дома. Поэтому я относился к ней с уважением. И срывался на каждый вызов, которые случались только потому, что она не выполняла предписания — не соблюдала диету, переоценивала свои физические силы… С предыдущим своим лекарем она без конца спорила на тему лекарственных назначений, поэтому я сократил препараты до сурово необходимого минимума. Так что я понятия не имею, откуда у нее могла взяться еще одна настойка ландыша. Вольфгер продолжал молчать, изучая собеседника тяжелым взглядом исподлобья. И доктор, как и многие на этом стуле до него, занервничал. — Если вы хотите услышать мое предположение, как врача, то меня совершенно не удивило бы, если бы госпожа Ревенбрандт приобрела ее по чьему-нибудь совету и принимала самовольно. Она не была особенно высокого мнения о целителях… Капитан отмер и убрал оба пузырька обратно в ящик. — Благодарю, господин Корнес. Вы можете быть свободны. Сержант Кост и рядовой Драу проводят вас до дома, где в вашем присутствии произведут обыск. — Как вам будет угодно, — надменно и оскорбленно бросил целитель, поднялся и стремительно покинул капитанский кабинет. Вольфгер задумчиво вздохнул. Вот уж к кому он бы не обратился за лечением, несмотря на наилучшие рекомендации от Вильфа Коста, так это к Тобиасу Корнесу. Целитель вервольфу категорически не нравился. Не любил он таких лощеных напыщенных типов, для которых целительство — это в первую очередь заработок. Есть все же профессии, в которых во главе угла должны стоять более значимые вещи. Впрочем, возможно, он просто смотрит со своей колокольни. Вот уж куда-куда, а в стражу точно не из любви к материальным ценностям идут! Ладно, на сегодня с делами Корвинов-Ревенбрандтов, волчьими сердцами и прочей головной болью из той же области пока все. И пусть там все еще беспросветно, зато на других фронтах имеются подвижки. Схваченный торговец фальшивыми драгоценностями, наконец, раскололся, и в связи с этим… Капитан размял шею, достал из ящика стола лист с золоченым гербом для особо важных бумаг и принялся писать. *** — Мастер Алмия, — внутренний курьер управления перехватил меня на выходе из кабинета. — Вам письмо из управления стражи. Обычно в таких случаях я принимала конверт, забрасывала его в кабинет на стол и шла по тем делам, по которым собиралась идти. Раз нет пометки срочно, значит управление стражи за то время, пока я занимаюсь собственными проблемами, не рухнет. А раз не рухнет, значит, дождется. Но сейчас… Я посмотрела на собственное имя, написанное размашистым, сильно наклоненным, резким почерком, пару раз задумчиво стукнула конвертом по раскрытой ладони и, вернувшись в кабинет, вскрыла. Коварный тип все же этот ваш Вольфгер Лейт! Он великодушие в ответ на подлость проявляет, а я теперь чувствуй себя обязанной! Ладно, может быть, там еще что-то связанное с нашей кражей-пропажей. Я развернула официальный бланк, пробежалась глазами по составленному безупречным казенным языком посланию и скрипнула зубами… …а через два дня, ближе к вечеру, я тряслась в казенной карете стражи напротив капитана Лейта и убеждала себя, что подобное случается первый и последний раз. Ладно. Второй — и последний! Кольцо на пальце фантомно сжалось — кому вы врете, мастер Алмия? — Капитан, вы раньше не позволяли себе дергать меня с кольцом истины по всяким мелким служебным надобностям, — заявила я, когда Вольфгер подъехал к управлению, чтобы забрать меня. — Раньше я не знал, что оно у вас есть, — любезно ответил на это волк. Наглость оборотневая, подвид — феерическая! — …тот продавец фальшивых камней, которые вы любезно согласились осмотреть, назвал нам производителя, — рассказывал капитан, пока я терзалась на тему его невероятного коварства. — Но это имя уважаемого в городе человека, который ведет торговлю уже почти десять лет, тогда как фальшивки появились на рынке совсем недавно. После нескольких неприятных инцидентов, если речь идет об уважаемых гражданах, начальство настаивает на том, чтобы мы сначала тщательно проверяли донос и только потом являлись с арестом. — Он ведь мог назвать кого-то и наугад, только чтобы выхватить себе передышку, — кивнула я. — Мог. Поэтому мы едем не с арестом и даже не с допросом, а с плановой проверкой, которую проводят сейчас повсеместно в связи с тем, что преступники так и не пойманы. Вы — осмотрите товар, я — задам несколько дежурных вопросов. Вы со своим артефактом послушаете ответы, и мы спокойно и мирно уйдем. — А как зовут?.. — Владельца? Господин Иллодей Калламэ, эльф. Знакомы? Я отрицательно качнула головой. Нет, может, конечно, мы с ним и пересекались, но я по работе пересекаюсь с таким количеством народа, который работает в околоартефактной сфере, что всех и не упомнишь. Магазин ювелирного дела «Скань» — так гласила надпись на вывеске — встретил нас вполне приветливо. Он был весьма приличных размеров и, судя по беглому взгляду на ассортимент, специализировался именно на поставке материалов и инструментов, а не на производстве украшений. Продавец расторопно провел нас на второй этаж в кабинет владельца магазина, и высокий, беловолосый, с вытянутым слегка лошадиным лицом эльф поднялся нам навстречу. — Капитан Лейт! — он вышел, чтобы пожать вервольфу руку, перевел взгляд на меня. — Госпожа Алмия… Его голос прозвучал чуть растерянно, и я мысленным импульсом активировала артефакт. — Мы знакомы? Простите, если я…