Алена выбежала на проспект и подняла руку, пытаясь поймать машину. На метро она доедет как раз спустя час после назначенного времени, а за эти долгие шестьдесят минут писатель Зорин может шестьдесят раз отказаться от участия в деле. Ведь он и так не слишком-то пылко воспринял ее идею. «И какими глазами я буду смотреть на Павла? Да что там на Павла — на Валентину Титову!» У обочины затормозила какая-то дряхлая иномарка. Ее владельцем оказался молодой человек, одного вида которого было достаточно, чтобы принять решение никогда не садиться в его машину. Но Алене было наплевать на разумные доводы своего забитого чувства самосохранения. Она спешно прыгнула в салон и назвала адрес. Колени ее тряслись, но вовсе не от предвкушения острых ощущений, связанных с проникновением в тайны чужих афер, и не от страха перед этим бритоголовым водителем, а от сознания непоправимой ошибки, которую она допустила пять минут назад, соврав Терещенко про свидание с Буниным. И сознание величия собственного духа, которое, она испытала, отказавшись от личного счастья ради общего блага, ее почему-то не успокаивало. На кой черт ей вообще сдалось это величие?! — Может, в «Боулинг» заскочим? — хрипло предложил владелец иномарки. — Спасибо, не стоит, — скупо отказалась она, начиная понимать, что села явно не в то транспортное средство. Сейчас поездка в метро показалась ей много практичнее. — Отчего же? — Он старался быть галантным, хотя понятно, что вел себя так впервые в жизни. — Я спешу. — Ну… — протянул парень и полез в карман пиджака. Скорее всего он был начинающим бандитом, полгода назад приехавшим в Москву из провинции. Однако мобильным телефоном уже успел обзавестись. И именно его он, видимо, решил применить в качестве последнего аргумента в уговорах, потому как вытащил, набрал какой-то номер и долго слушал трубку с весьма сосредоточенным видом. Алена отвернулась к окну и принялась с большим вниманием созерцать проносящиеся фонари проспекта. Тут в салоне забухала музыка, как раз та, которую она и ожидала — что-то блатное про тюрьму, сыновью любовь и выбивающие слезу обещания зека, что как только он отмотает срок, который ему впаяли ни за что, разумеется, то сразу вернется в отчий дом, сядет на крылечке и будет звать маму, которая его уже не услышит… или что-то в том же духе. — Ну, а в кабак? — кавалер настаивал. Алена резко повернулась к нему и смерила строгим взглядом: — Неужели я могу вам нравиться?! «Вопрос в подобной ситуации излишний. Иронии он не понимает, идиотка!» Водитель расплылся в благодушной улыбке. Он мог бы ничего не отвечать, у него налицо все было написано: «Не бывает страшных женщин, бывает мало водки!» Алена махнула рукой: — Забудь, я не по этой части. Я на работу опаздываю. — Да хрен с ней, с работой! У меня бабок на двоих хватит! — благородно парировал бритоголовый. — Мою работу просто так на хрен не пошлешь, — объяснила ему Алена, — к тому же мы уже приехали. — Телефон хоть дашь? — Как ни странно, он послушно затормозил у светофора. — Нет, конечно. — Алена тут же решила воспользоваться подарком судьбы и, открыв дверь, лихо выскочила на дорогу. — Ну и дура! — Машина взревела мотором, увозя своего разобиженного хозяина. «В каком-то смысле ты прав», — согласилась она и побежала во двор здания, где находился офис фирмы «Дом». *** Автор детективных рассказов нервно курил у входа и, судя по всему, расстроился, когда узрел ее в проеме арки. По крайней мере, приветственная улыбка у него получилась какой-то ненатуральной. — Ну как? — выдохнула она, ожидая, что сейчас он начнет велеречиво извиняться, объясняя, что сегодня операцию провести ну никак не получится. Однако он быстро кивнул и ответил сдержанно, по-военному: — Напарника я отпустил на два часа, успеете? — Понятия не имею, — пожала плечами Алена. — Если бы я знала, где искать, а главное — что искать… Кузьмин-Зорин сунул руки в карманы куртки: — Договоры с клиентами складывают в черный шкаф. Шкаф в приемной Кувалдина. Советую и в сам кабинет заглянуть, можно нарыть что-нибудь стоящее. Ключ в столе секретарши, в верхнем ящике… — А где же твой Бунин? Алена вздрогнула, охранник застыл, уставившись осоловелыми глазами куда-то ей за спину. Поворачиваться, чтобы посмотреть, кому принадлежала только что прозвучавшая реплика, не было необходимости. Голос она узнала сразу. Вадим оказался куда прозорливее, чем она ожидала. Она допустила досадную промашку. Никогда не стоит расслабляться, особенно если у тебя на хвосте висит следователь с Петровки. Причем следователь не самый глупый. — Значит, ты скатился до слежки, — процедила она сквозь зубы, больше злясь на себя, нежели на него. — Может, огласим, до чего скатилась ты? — Похоже, он усмехнулся. Любоваться его красивым ртом, искривленным в этой злорадной усмешке, ей совсем не хотелось, поэтому она решила не оборачиваться. Наоборот, решительно шагнула к дверям офиса. — Тебя арестовать прямо сейчас или соблюсти закон и надеть наручники, когда ты перешагнешь через порог? — ехидно поинтересовался он. — Будь так любезен, пособлюдай тут закон еще минут двадцать, — сквозь зубы процедила она, белея от злости (на сей раз уже только на него). — А когда я вернусь, мы еще раз обсудим, есть ли смысл вообще вспоминать о законе в этом деле. — Боже мой. — с неожиданной радостью воскликнул Кузьмин-Зорин. — Вы же следователь Терещенко. — Тут он смутился и идиотски шаркнул ножкой. — Простите, я слышал, вас повысили. Теперь вы уже капитан. И как это я сразу вас не узнал?! — Ты становишься популярным, — заметила Алена и пренебрежительно фыркнула, показывая свое отношение к его популярности, а заодно и к цене этой самой популярности. (Черта с два без нее он достиг бы хоть десятой части успеха!) — Вы кто? — Вадим решил не обращать внимания на ее выходки и предпочел окинуть суровым взглядом Кузьмина. — Охранник, — прохрипел тот, немного замешкавшись. — Сообщник, значит, — радостно заключил следователь. — Умеешь ты, Алена, сбивать людей с истинного пути. — Ты просто старый зануда. — Она, наконец, резко развернулась с твердым намерением испепелить Терещенко взглядом. — Тебя давно пора списать в архив. Сидел бы себе за столом, перебирал бумажки и повторял буквы своего закона! — Не моего закона, а нашего. Закон — он для всех. Даже для таких взбалмошных девиц, как ты! — авторитетно заключил он и снова усмехнулся, из чего Алена поняла, что он над ней просто издевается. Именно поэтому она решила не переводить на личности диалог об общественных ценностях. Ясно, что без искры вдохновения ситуацию уже не разрядить. Они будут стоять тут и препираться до самого утра, пока не начнется новый рабочий день. Она живо представила удивленное лицо господина Кувалдина, который узрит на крыльце своего офиса капитана милиции, подуставшего уговаривать некую журналистку не предпринимать противоправных действий. Картина никак не выходила обнадеживающей. И тут помощь подоспела с неожиданной стороны. Писатель Кузьмин-Зорин то ли устал слушать дружескую перепалку, то ли переполошился, что вскоре вернется его напарник, и дело само собой загнется, а скорее всего подчинился давно кипевшему в его грудной клетке восхищению перед деятельностью известного следователя, но так или иначе он вдруг располыхался в радостной улыбке и, бережно сохраняя ее на лице, шагнул к Вадиму: — Перестаньте, пожалуйста! Вы ведь меня совсем не знаете! — Да?! А почему, собственно… — Тот несколько опешил и отступил на шаг. Но Кузьмин оказался напорист в своем наступлении и тем самым слегка оттеснил Терещенко от крыльца, на котором стояла Алена. — Я детально изучал статьи госпожи Соколовой и, признаюсь, каждый раз отмечал для себя, что одного действующего лица в ее историях не хватает. А уже потом, когда стал сопоставлять факты… Господи, уважаемый товарищ следователь, вы простите, что я к вам так по-пролетарски, но согласитесь, что «господин следователь» в наших условиях как-то не звучит… За время его пламенного «введения в тему» Вадим окончательно потерял ориентиры. Глаза его приобрели ошалелое выражение. Он даже перестал хмуриться. — Позвольте, — ему все-таки удалось вклиниться в поток писательского приветствия, — а почему я вас должен знать? — Ой, да ну как же! — искренне изумился тот. — Вы просто обязаны познакомиться со мной поближе! — В каком смысле? — окончательно изумился Вадим, видимо, заподозрив не совсем здоровые намерения охранника. — Ой, — тот глупо хихикнул, окончательно уверив собеседника в его смутной и неприятной догадке. В довершение к этому «ой» писатель застенчиво прикрыл рот рукой и скорее всего густо покраснел. Вадим предпочел отступить еще шага на три и осторожно нащупал кобуру на поясе. Близко знакомиться с охранником он явно не желал. — Да нет! — Тот даже икнул от смущения. — Я уже взял вас! — Ну да! — Тут Вадим совсем потерялся и, бросив встревоженный взгляд на Алену, тоже залился румянцем. — Что-то не припоминаю. — Вот всегда так: напьются как свиньи, а наутро разбор полетов устраивают, — издеваясь, заметила она. — Довольно грубо с твоей стороны, — обиженно крикнул ей Терещенко. — Ты же знаешь, что я не пью. А подозревать меня в остальном просто аморально. К шуточкам он сейчас не был расположен. — Ох! — Тут Кузьмин-Зорин понял, что увел разговор не в ту сторону, и счел нужным прояснить ситуацию: — Вы герой моего романа! — Это уже слишком! — Вадим развел руками. К великому сожалению писателя, конфуз только усилился. Кузьмин-Зорин все-таки постарался оправдаться: — Видите ли, я автор рассказов. — Ну и что? — осторожно осведомился собеседник. Алена уже откровенно хихикала, что привело следователя в состояние крайней растерянности, готовой перейти в безудержный гнев. — Так вот, я долго собирался написать что-нибудь стоящее: искал тему, думал над сюжетом, составлял характеры персонажей. И наконец меня осенило — теперь я пишу роман, в котором главное действующее лицо, не удивляйтесь, вы! Ну и Алена, конечно, — он небрежно махнул рукой в ее сторону. — Но вы ведь понимаете, женщина не в состоянии раскрыть преступление. Вернее, может, но об этом никто не станет читать. А посему не уделите ли вы мне несколько минут для общения? Не подумайте, я не какой-нибудь «самиздат». Я вполне уважаемый автор детективных рассказов, и меня много печатают, — гордо соврал под конец Кузьмин-Зорин.