— Зачем? — Вы меня напугали. Я так испугался ваших слов, что вы с моими родственниками творить будем, что понял, что вас мне проще сейчас убить и здесь, в болоте закопать. А машину вашу сжечь. Через десяток секунд ребята, упав на землю, перескочили в стадию торга. Когда сумма предложения дошла до трех тысяч долларов, я пригласил своих пленников в машину, для переговоров. Обрадованные южные люди, отдали мне лихо шагая в ногу, дошли до «УАЗика», безропотно сели в багажный отсек, а возмущаться стали только тогда, когда я вздел их скованные ноги к брезентовой крыше и стал привязывать цепочку наручников тросиком к трубе каркаса безопасности. — Эй, ты зачем так делаешь, мы же договорились! — лежа на ящике с инструментами, возмутился неЛачо, которого звали Артур. Я прервал переговоры, убрал из отсека все металлические предметы, чтобы гостям было удобнее ехать и они, от излишней жизненной активности, не сумели освободиться, после чего поехал на проходную бетонного узла, где у сторожа просто обязан был быть телефон. Кавалерия из-за холмов приехала через два часа. На сообщение, переданное по «02» о том, что цыгане с огнестрельным оружием напали на сотрудника милиции подняли моего шефа и начальника районного розыска, которые вместе со следователем районной прокуратуры прибыли на трех машинах. После того, как я сказал, что на топоре и «нагане» есть мои отпечатки, и из револьвера я тоже выстрелил один раз, со стороны начальника районного розыска и прокурорского следователя посыпалась неконструктивная критика. — Скажите, э-э-э…Жемчугов — следователь прокуратуры подслеповато вглядывался в какую-то бумажку. — Жемчужный. — Что жемчужный? — Моя фамилия Жемчужный. — Да по хер нам, как твоя фамилия! — это влез начальник районного розыска, как-то он меня невзлюбил, а мой то шеф скромно отошел, типа дает советы и указания криминалисту, что мажет кисточкой в салоне «жигулей», хотя это не его земля, его задача меня защищать от наезда чужих начальников, или я чего-то не понимаю. — Понятые! Обратите внимание! — орет из салона ВАЗа эксперт, чтобы через несколько секунд вынырнуть наружу, осторожно держа за самый краешек пакет из плотного полиэтилена, плотно набитый порошком бледно-кремового цвета. — Под задней «сидушкой» была И после этого все изменилось. В пакете было грамм сто пятьдесят неустановленного пока вещества, но все понимали, что ромалы не будут возить в машине по ночам крахмал или стиральный порошок «Лотос», а таких весов сразу местный отдел милиции давно не брал. — Альберт Иванович! — из машины райотдельского начальника выглянул водитель: — Вас к рации вызывают. Начальник районного УРа после короткого разговора по рации выглядел удрученным: — Там цыгане собрались, много. Пока наши их не пропускают, но могут через кусты, пешком проникнуть. Давайте в темпе заканчивать и поедем отсюда. Первая машина с цыганами появилась у проходной бетонного узла всего на полчаса позже, чем до меня добралось руководство. На наше счастье, прокурорская «волга», на которой прибыл дежурный прокурор из городской прокуратуры, в разбитую и узкую колею не поехала, а осталась на въезде, перегородив дорогу. Когда из прибывших «Жигулей» полезли разъяренные цыганки, прокурорский водитель заперся в салоне, включил проблесковый маячок на крыше и связался с отделом. Прибывшие на его крики о помощи два экипажа вневедомственной охраны немного оттеснили визжащих теток и освободили проезд. Часть цыганок попыталась пройти через заросли, но, по причине излишней тучности, либо застряли среди плотно растущих ветвей или провалились в жидкую грязь. Задержанных решили из моей машины не извлекать, мой УАЗ поставили в середину короткой колонны, и мы, кое как развернувшись, поехали из этого болота в сторону цивилизации. Когда моя машина проезжала мимо кидающихся под колеся и визжащих цыганок, задержанные в багажнике поняли крик, взывая о помощи. Хорошо, что я запер изнутри все двери машины, толпа кинулась на мой УАЗ, стуча по окнам и дверям, но мы все-таки провались, а машины вневедомственной охраны, пристроившись нам в хвост, по команде многомудрого начальства, отстав от колонны, еще раз перекрыли узкую дорогу, дав нам возможность спокойно доехать до РОВД, выгрузить задержанных, а мне отогнать многострадальный «Уазик» на платную автостоянку в пяти кварталах дальше. Когда через час я подошел к зданию РОВД, с его осадой было покончено. Основной боевой силой цыганского клана являются его женщины. Обычно на разборки в государственные структуры прибывает десяток женщин, от тридцати и старше, весом от восьмидесяти килограмм и выше. Пользуясь отсутствием у русских привычки бить женщин, эти фурии начинают бросаться на прорыв, тряся вонючими нижними юбками, вислыми грудями, безразмерными животами и мятыми удостоверениями матерей –героинь. Облить сотрудника струей грудного молока, плюнуть в лицо, броситься в рукопашную — легко. Единственный, бородатый мужик цыганской национальности, всегда стоит в стороне, лишь координируя действия своих ведьм и выкрикивая угрозы и стращая связями в прокуратурах всех уровнях, вплоть до Генеральной. А определенный момент чаша терпения сотрудников милиции переполняется, после чего часть наиболее активных теток отправляется в камеры, а остальные провожаемые резиновыми массажными спецсредствами разбегаются, чтобы перейти ко второй стадии, больше всего напоминающие осаду отца Федора дачи инженера Брумса — тетки в многослойных бархатных юбок и цветных косынках просто орут. Они орут под окнами, они всеми правдами и не правдами проникают в коридоры райотдела и орут там, но это уже агония. И вот тогда они идут в начальственные кабинеты. Следователь прокуратуры допрашивал меня практически до одиннадцати часов дня. Не знаю, чего он хотел добиться, десятки раз повторяя одни и те же вопросы, но поклонником моих талантов он однозначно не был. Бросив на прощание «Никуда не уезжайте», прокурорский меня отпустил, наверное, только по тому, что сам он крайне выдохся, работая без перерыва с полуночи. Выйдя из здания РОВД через спортзал, двери которого выходили на противоположную сторону от главного входа в районную милицию, я забрал свой вездеход с охраняемой автостоянки и отогнал его в гараж от греха подальше, после чего поехал в центр. Слава Богу, о Людиной квартире на моей работе никто не знал. — Стой! — жена с решительным лицом встала на пороге квартиры, полностью перекрыв дверной проем: — ты это в дом не потащишь! — Люда, ты что…. — Коля, на тебе проклятий, как блох на уличной барбоске. Ты весь черный от этой дряни. Иди на улицу, я сейчас соберу, что нужно и чистить тебя будем. Чистится меня отвели в глухой уголок соседнего сквера, возле мрачного здания, закрытой в дневное время вечерней школы, посадили на бетонную тумбу и велели закрыть глаза. Последнее, что я видел, перед тем, как зажмуриться, была рыжая белка, что доверчиво подбежала к нам, желая выпросить чего-нибудь вкусненького. Сейчас же шустрый зверек быстрее пули убегал прочь. — Видишь? Даже белка боится к тебе подойти. — жена зажигала вокруг меня тонкие церковные свечи. Через полчаса, ругаясь, что на снятие проклятий с меня ушло пять живых яиц, жена повела меня домой. Раздевался я в подъезде, на пороге квартиры, хорошо, что хоть трусы разрешили оставить, так как дверные глазки соседских квартир были подозрительно темными. Веди мои ведьма запихнула в пластиковый контейнер и пошла стирать в проточной воде стиральной машины. Глава 8 Глава восьмая. Людмила Жемчужная попаданка впросак. Первым моим желанием, после того, как мой непутевый суженый-ряженый перестал клубиться черной дымкой проклятий, как заводская труба, было сжечь его одежду вплоть до старых линялых трусов, но я себя вовремя одернула. Жечь тряпки в условиях центра города — удовольствие ниже среднего, а просто выбросить в мусорный контейнер — я хоть, и ведьма с ледяным, как у Кая сердцем, но БОМЖей все же жалко. У них жизнь и так не сахар, а в найденных в контейнере, фонящих черной магией мужских шмотках, она превратится в филиал ада. Поэтому Колину одежду я засунула в мешок, что затолкала в дальний угол кладовой, в старый бабушкин сундук, заговоренный, что должен эту дрянь заэкранировать. — Ты куда мои вещи дела? — Паша выпив стакан чаю, немного успокоился и решил показать себя рачительным хозяином. — В стирку бросила. Завтра постираю. — мне проще соврать, что вещи в стиральной машине испортились, чем слышать нытье мужа, что нельзя выбрасывать его любимую футболку и джинсы, которые он носит уже три года, потому что они почти как новые. — Рассказывай, с кем от жен молодой гулял всю ночь? — я села напротив супруга, улыбнувшись так кротко и ласково, что Николая передернуло. — Люда, это не то, что ты подумала! –испуганно взвыл бравый капитан. — И что я должна думать? От тебя бабами так прет, что даже отпечатков помады на шее не надо, итак все ясно. — Да ты бы видела этих баб… — Коля, честное слово, оправдание так себе. — Люда, я признаю. Бабы были. Но, кроме проклятий, самое цензурное из которых было «чтобы у тебя конец отсох» и «чтобы у тебя член на лбу вырос», и желания меня убить, между нами ничего не было. — Ты подробности расскажи, а я уже сама решу. Окончание своего рассказа муж высказывал уже с трудом, вытянувшись под белой простынью и смежив веки. Я дождалась, когда он замолчал на полуслове и вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Через пятнадцать минут я услышала, как за дверью шлепают по полу босые ноги. — Ты что подскочил? — Уснуть не могу. — Что случилось? — Да не дает мне покоя мысль, откуда цыгане наркоту везли? Они же не просто туда, на берег ездили? — И что ты хочешь? — Надо ехать, надо найти, пока кто-то другой не подсуетился и задержанные на волю маляву не отослали, где оптовая партия спрятана. — Так поехали? — Люда, ты то куда? — Дорогой, ты на себя в зеркале посмотри — тебя же шатает. Ты один никуда не поедешь. Хочешь ехать — бери меня и собаку. Так, хоть, за рулем не уснешь. Пока муж вяло собирался, путаясь в штанинах и бессмысленно долго фыркал под струей холодной воды, что не принесла ему бодрости, а только залитый водой пол в ванной комнате, я заварила Коле кофе по фирменному рецепту и маленькую плошку с экстрактом базилика, сосновых игл и кала летучей мыши. Когда я, дождавшись, когда муж, страдальчески морщась, допьет эту пахнущую шишками смесь, сообщила ему ингредиенты, он, зажав рот, бросился к раковине. — Стой, стой, я пошутила. Не было у меня кала летучей мыши, кончился. — Не врешь? — муж подозрительно смотрел на меня, не отходя далеко от раковины. — Не вру, там только травки и иглы сосны. — И после чего у тебя эта гадость кончилась? Куда ты ее добавляла? — муж хотел мне верить, но это у него плохо получалось. — Да не было у меня этого никогда, да и не используется всякое дерьмо в рецептах, если только в ядах. Это же отрава натуральная. — Я тебе постараюсь поверить. — Вот и старайся. Зато, смотри, как приободрился. — я щелкнула мужа по носу и пошла одеваться.