Офис АО «Город золотой» — Что значит — скрылся? — под пронзительным взглядом «боса боссов» начальник службы безопасности концерна начал задыхаться от сковавшего его горло спазма. — Пушкарев на работе не появился, дома его нет. — кое как справившись выдавил из себя «безопасник». — Вы что, реально считаете, что меня интересуют эти подробности? Я услышал одно — вы не справились с моим поручением, а человек, «кинувший нас на бабки», преспокойно скрылся. Скажите, может быть, вы устали? Возможно, вам нужен кратковременный отпуск? — Я все исправлю…- бывшему офицеру спецслужбы стало очень тоскливо. — Разбирайтесь, время вам три дня. Меня интересует только один результат — человек, «кинувший нас на бабки» наказан, похищенное возвращено, его имущество реализовано в возмещение наших затрат. И с сообщниками его разберитесь. Скорее всего, им известно, где прячется Пушкарев. Следующий день. Людмила Жемчужная, собиратель артефактов. К одиннадцати часам на рынок я не пошла, все равно ничего хорошего меня там не ждало. Я пришла на рынок к восьми часам утра, перешла дорогу, открыла тяжелую дверь из цельного массива дерева и поднялась на третий этаж, где в одном из классов старого здания клуба ДОСААФ, проводили кратковременные курсы по оказанию первой помощи. Стоили они «всего лишь» пятьсот рублей (никогда не понимала, почему за общественно –полезное умение, к которым я отношу различные медицинские дисциплины, граждане обязаны платить личные деньги), устроилась за партой у окна и приготовилась слушать полезную информацию. Моя бабулька, чье торговое место находилось напротив моего окна, разложила свой товар около десяти часов. В одиннадцать часов торговка металлоломом начала проявлять беспокойство, беспричинно вертя головой, а в двенадцать часов сорок минут к ней подошли три смуглых парня в темно-синих спортивных костюмах. Судя по оживленной жестикуляции участников совещания, это не были «контролеры» с рынка, собиравшие дань с местных торговцев — оживленную дискуссию парни и бабка вели как единомышленники, спаянные одной целью. Поговорив о чем-то пять минут, парни отошли в сторону автостоянки, где сели в «ВАЗовскую» «девятку» модного цвета «мокрый асфальт» (к этому времени слушатели курсов начали делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца резиновому манекену, поэтому я могла свободно перемещаться по классу и наблюдать за всеми фигурантами. Через час машина с парнями уехала, предварительно остановившись перед старухой, где у ребят и пенсионерки произошла короткая, но оживленная дискуссия, во время которой по мне прошла горячая волна, я поняла, что обсуждали меня, причем очень нелицеприятно. Еще через час, убрав в сумочку удостоверения о успешном окончании курсов первой неотложной помощи, я вышла из прохладного фойе клуба и двинулась прямиком к пенсионерке. — Ха! — подойдя сзади, гаркнула я прямо в ухо расслабившейся под ласковыми солнечными лучами, старушке: — Не ждала, старая сука⁈ — Ай, Божичка… — зловредная пенсионерка схватилась за сердце. — Ты кому меня сдать хотела? Отвечай! — я уставилась в белесые, выцветшие глаза изменницы: — Отвечай, если жить хочешь! Соседи бабки по торговому ряду, такие-же, как она, пенсионеры или потасканные жизнью мужики, как раз в этот момент отвлеклись на что-то интересное, смотря куда угодно, но только не на нас. — Так, ребята интересовались, знакомые ребята… хотели тебе вещи старые продать…- бабка угрозы мои не восприняла серьезно, начав врать мне в лицо. Я представила изношенное сердце моей собеседницы и чуть-чуть надавила на него. — … - моя собеседница на полуслове прекратила свое вранье и стала стремительно бледнеть. — Ты мне вещи от соседки обещала принести… Где они? — Так вот же! — старуха без сил опустилась на дощатый ящик из-под фруктов и вяло показала на несколько деревянных фигурок, разложенных сбоку от ее обычного ржавого металлолома. Эта смелая до безумия женщина, что сейчас копалась в бездонном кармане фартука, силясь найти там пузырек с таблетками «от сердца», я уверена, посчитала, что возникшая у нее приступ аритмии со мной никак не связан — она пыталась выдать за антикварную старину деревянные поделки, что при СССР наполняли прилавки всех магазинов по продаже сувенирной продукции. — Где вчерашний камешек? Давай сюда. Видно бабке стало совсем плохо — она проглотила две таблетки, после чего вновь пошарила в фартуке и извлекла на белый свет вчерашнюю фигурку из розового мрамора. — Ты вчера сказала, что за фигурку пятьсот просишь? На! — я схватила артефакт, бросила на сухую, морщинистую ладонь пенсионерки купюру в пятьсот рублей и, не оглядываясь, быстро пошла в сторону дома. То, что где-то рядом находится кто-то, кто желает мне зла, я почувствовала минут через десять. Я остановилась, достала из сумочки небольшое зеркальце и стала поправлять помаду на губах, одновременно пытаясь разглядеть преследователя. В какой-то миг на гладкой поверхности мелькнуло знакомое, перекошенное злобной гримасой, лицо давешней старухи. Гвозди бы делать из этих людей! Видно хорошую цену за меня посулили ребята в синих спортивных костюмах, что бабка, как только я ушла и сердце перестало заходится в судорожном биении, со всех своих изношенных ног, бросилась за мной в погоню. Я могла легко ее убить, но это было чревато. Ее товарки по торговлю расскажут любому, кто захочет их выслушать, что у бабульки был конфликт с какой-то девицей, затем девица ушла, а неугомонная старушка бросилась ей вслед. Загадка для самых маленьких детей дошкольного возраста — если старушку найдут на улице бездыханной — кому надо задавать вопросы в первую очередь. Я обогнала группу из трех крупных женщин, не торопясь идущих по проспекту, и, прикрывшись их шикарными телами, шагнула влево, в темноту арки, где и замерла, слившись с темно-серой стеной, стараясь не дышать и не смотреть на проходящих мимо людей. Я успела уйти в астрал, слившись своими мыслями с толстым слоем штукатурки, впивающимся мне в бок… Ха-ха, смешная шутка. Но, в любом случае, моя преследовательница, прихрамывая и бормоча проклятия в мой адрес, прошла мимо темной арки, не заметив моего в ней присутствия. Николай Жемчужный, усталый мент. Обожаю команду — «все сидим на рабочем месте, до особого распоряжения». Обычно она подается в конце вечернего развода, когда ты душой уже дома или в ином месте, в зависимости от твоих пристрастий и интересов, но не на службе, что уже вымотала тебя и выдоила досуха. Особенно обидно сидеть, ожидая непонятно чего, когда ты рано утром, еще на рассвете, поднял свою, отчаянно желающую спать, тушку, вытащил ее за шиворот из теплой постели, переместил в чужой двор и оставил там, бороться со сном. И, чуть позже, твои сверх усилия были вознаграждены, из подъезда, в твои руки, вывалился такой-же сонный, как и ты, жулик, которого ты безуспешно выставлял в розыск, в дверь квартиры которого ты барабанил кулаком с десяток раз, выслушивая либо хихиканье, либо оскорбления, доносящиеся из-за двери, целостность которой охраняет Конституция. И вот долгожданный жулик слабо вырывается из твоих рук, начиная понимать, что в недобрый час он покинул свое жилище. А потом ты целый день давишь на него, чтобы он, поверив, что у тебя все козыри на руках. Рассказал о том, как они с корешами… И вот ты несешь руководству оформленную явку с повинной, а злодей мрачно обдумывает планы на жизнь в течении ближайших нескольких лет. Ты ждешь от руководства похвалы, предвкушая заслуженный отдых дома, за бокалом холодного пива, наедине с любимой женщиной, а тебе говорят — никуда не расходимся, ждем команды… Именно такие мысли вертелись у меня в голове, когда я в одиннадцатом часу ночи вышел на высокое крыльцо отдела милиции. Высоко в черном небе висел тонкий серпик полумесяца. С учетом того, что я сегодня встал в четыре утра, хотелось только добраться до дома и завалится спать. Я тяжело вздохнул и двинулся на стоянку — вытоптанную до каменной твердости, глиняную площадку, которую мы делили с обитателями местного общежития, в здании которого размещался наш отдел милиции. Прожектор освещения традиционно не горел. На стоянке темнел с десяток темных силуэтов разномастных автомобилей. Возле моего «УАЗа» был припаркован какой-то джип, возле которого вспыхивали несколько огоньков сигарет. Я осторожно двинулся к своему «козлу» — в нашем районе, с его простотой нравов, отправится в больницу было очень легко. — Коля, ты домой? Меня подбросишь? — меня догонял мой сосед по кабинету. — Домой, конечно подброшу. — я подошел к своему автомобилю и вопросительно посмотрел на трех крупных парней в темных костюмах, что курили в непосредственной близости от моей водительской двери. Наверное, какой-то местный торговый воротила приехал к нашим начальникам, «обкашлять» вопросы бизнеса, а это его дерзкие охранники. Парни, явно чем-то недовольные, молча отошли от моей машины, и мы с коллегой заняли места в салоне. Минут пять погоняв двигатель на «холостых», я зажег штатные, тусклые фары и направил машину на выезд с площадки. Глава 16 Глава шестнадцатая. Людмила Жемчужная, драчунья. То, что муж едет домой я почувствовала минут за пятнадцать до его приезда. Нет, с его браслетом, я ощущала его всегда, но чем ближе он был, тем яснее я видела «картинку». Расставив тарелки и стаканы на столе, я пошла одеваться — захотелось выгулять Никсона и встретить благоверного во дворе, благо вечер был теплый. Мы успели сделать все «собачьи дела», прогнать со двора приблудного кота, что непрошенный заявился в наш палисадник, когда, с характерным тарахтением двигателя, скрипя подвеской, во двор заехал знакомый «УАЗ». Хлопнула дверь, из высокой кабины на асфальт выпрыгнул знакомый силуэт, когда все началось… Из кустов выскочили несколько теней и бесшумно бросились к Николаю, который в этом момент закрывал на ключ водительскую дверь вездехода. Я на пару секунд оторопела — не могла поверить в происходящие, полностью осознать, что происходит в этом сгустке черноты, откуда доносились какие-то крики и звуки ударов, а потом я побежала вперед, пронзительно визжа от ярости, желая только одного — добраться до тех, кто к тому времени уже волок по земле моего мужа. Навстречу мне бросился какой-то мужик, огромный, одетый во все черное, с зачерненным лицом… От столкновения с этим монстром, меня, как пушинку отбросило куда-то в сторону цветника, который любовно разбили под окнами наши соседки-пенсионерки. Я сделала пару шагов, пытаясь устоять, запнулась о невысокий штакетник и рухнула прямо на растения, что явственно захрустели, сминаясь под моим телом. Мужик же, утробно похрюкивая, как тростниковый кабан, согнувшись в три погибели и, зажал под мышками свои руки, бессмысленно ходил кругами по двору, видимо, ничего не соображая от боли. — Четвертый! Ты что? — один из бойцов, тянущих тело моего мужа по асфальту, бросился на помощь к «кабану», приобнял его и попытался повести в сторону сдающего задом в наш двор здоровенного черного джипа без номеров. Но «четвертый», очевидно, ошалел от боли, и двигаться к «эвакуационному» джипу не хотел, продолжая ходить кругами и ойкать. Его помощник был гораздо субтильней его и справится с болезным не мог, в состоянии лишь чуть-чуть подправлять траекторию последнего. Несчастные растения немного смягчили мое падение на спину, выбив дух, но оставив целой голову. Ноги обожгло болью, я почувствовал, как из ран, оставленных плохо ошкуренными, заостренными сверху, штакетинами, по коже потекло что-то горячее и липкое. Судя по ощущениям, в меня еще глубоко вошла парочка длинных заноз. Я кое-как, кряхтя как бабка, выкарабкалась из палисадника, подняла выпавшую из рук сумочку и достала из нее свой нож с черным, колдовским лезвием. К тому времени, когда я поднялась, прибежавший на шум драки Никсон уже драл ноги второго из нападавших, который орал так, что третий мужик в черном, бросил моего мужа, которого он не дотащил до джипа несколько метров, бросился на помощь к своему подельнику и теперь они вдвоем, пытались запинать нашего пса, беря того в клещи. Я снова завизжала и бросилась к ним. Не добежав буквально метр, я, как в замедленной съемке увидела, летящую мне в лицо, в каком-то каратисткам ударе, огромный кроссовок, наверное, сорок последнего размера. Было очень страшно, мгновенно забыла про свою супер защиту, которую давали мне деревянные бусы с руками, инстинктивно подалась головой и туловищем назад, в то время, как ноги продолжали бежать вперед. В моей спине что-то громко хрустнуло, и я упала на спину, продолжая скользить по асфальту, прямолинейно, согласно закона инерции. Когда движение закончилось, над мною возник черный силуэт, который с низкой стойки, с резким выдохом, нанес прямой, добивающий удар мне в сплетение, взвизгнул, схватившись за ударившую меня руку, а я успела ткнуть его несильно ножом в икру. Боец, скуля, отскочил от меня, а потом, все трое, еле перебирая ногами, как-то резко засобирались — подхватили своего, все еще не разогнувшегося товарища и, подпирая друг друга телами, потащились в сторону автомобиля. Сыто закрылись двери дорогой машины, она, мигнув фарами, проехала несколько метров вперед, потом остановилась. На огромных задних фонарях вспыхнули белые огни заднего хода, и огромная корма машины неумолима покатилась к нам с Николаем, распластанным на асфальте и не имеющих сил отползти в сторону. — Бах- яркая вспышка осветила темный двор, и заднее, тонированное стекло джипа мгновенно стало белым из-за множества покрывших его микротрещин. — Бах! — на конце вытянутой руки моего мужа расцвел новый огненный цветок, раздался удар по металлу, а в салоне мгновенно затормозившей машины закричало несколько мужских голосов. Тяжелая машина, оставив попытку прокатится по нашим тушкам, взревела мотором и выкатилась в узкий выезд, задев левым крылом, вкопанную в землю, металлическую трубу. Минут пять я лежала и дышала сладким городским воздухом, который впервые после полученного удара смогла дышать. Потом Николай перевернулся на живот, и, со второй попытки, встал. Сзади за ним волочился, висящий на длинном, кожаном ремне, пристегнутый к поясу пистолет. Никсон, тяжело дыша, подбежал ко мне и, поскуливая, стал вылизывать мне щеку. Муж неуверенно, с третьей попытки засунул пистолет в кобуру, видно у него были отбиты руки, потом, пошатываясь, двинулся ко мне. Когда он попытался поднять меня, он охнул, на замерев в полусогнутом положении, широко расставив ноги, как будто боялся упасть на меня, из-под темных волос на серое от пыли лицо скользнула темная струйка крови. — Стой, стань ровно, я сома, а то упадешь, я тебя не подниму. — я ухватилась та ткань безнадежно порванного пиджака и, как обезьянка по лиане, стала подтягиваться вверх, перехватывая на тянувшуюся ткань пиджака.