Я гневно остановился, подозревая, что, если не отшить его, он не отстанет. – Никогда в жизни я не сяду к такому, как вы, – отрезал я. – И не вздумайте шататься по нашему кварталу, а то вызову полицию. Проваливайте. – Зачем так грубо? Ехать не хотите, так и сказали бы: «Нет, спасибочко», – оскорбился возница. – Я закон не нарушаю, и человек я – ничуть не хуже вас! – Это весьма сомнительно, – ледяным тоном ответил я. Несколько секунд он смотрел на меня, но битву я выиграл: он отвел взгляд, пробормотал пару таких словечек, каких я и в пансионе не слышал, и подстегнул лошадь. Я раздраженно выдохнул. Мой отец и его товарищи героически присоединили к нашему королевству нищую Ирландию, и вот награда: куча грязных наглецов еще в моем детстве наводнила город в поисках наживы. Я ускорил шаг. Вот таких слуг можно было бы за гроши нанять хоть сто человек, но кому они нужны? Воры и лентяи. Но не прошло и пяти минут, как я обнаружил, что кто-то их все же нанимает, и когда я понял, кто именно, моему изумлению не было предела. В этом квартале когда-то пожаловали землю сразу нескольким героям войны с Ирландией. Среди них были мой отец и двое его сослуживцев, с которыми он прошел всю войну: великолепный граф Ньютаун и затворник граф Роуз. Особняк последнего мы с Беном в детстве называли цветочным домом, и не только из-за фамилии владельца. Летом этот белоснежный особняк всегда утопал в цветах, и мама водила нас на чай к жене графа, леди Бланш. Мы с Беном играли у камина, а дамы обсуждали хитрости садоводства. Сейчас сад за кованой решеткой был голым, как и положено в марте, но в нем уже кипела работа. Работу осуществляла девушка самого простого и непритязательного вида, какой только можно себе представить. Такая замарашка в любимом саду моего детства! Она была в мужском шерстяном пальто, из-под которого торчал подол серого платья, и огромных сапожищах. Волосы, подколотые под старой шляпой, выбились и налипли на щеки. Она орудовала лопатой, крепко сжав ее красными от холода руками. Лицо мне разглядеть не удалось – фонари стояли вдоль улицы, в саду тьму разгонял только развороченный снег, грязный от перекопанной земли. Я решил было, что девушка собралась ограбить дом, но сообразил, что в таком случае она вряд ли решила бы заодно изрыть длинными канавками весь сад. Может, она ищет сокровища, чтобы их похитить? Я остановился и решил строго в этом разобраться. – Файонн помер, после ожил, – неблагозвучно распевала она с чудовищным ирландским акцентом, иногда сдувая с лица пряди волос. – Спать спокойно он не может! – Эй, ты! – сурово начал я, когда понял, что внимания на меня не обратят. – Эт вы мне? При ближайшем рассмотрении она оказалась совсем молодой, вряд ли старше меня. – Чего вылупились? – Девушка смерила меня презрительным взглядом, с трудом распрямляя затекшую спину. Я ее ирландского говора не разобрал – вылупиться могут разве что цыплята. – Ты здесь работаешь? – А незаметно? – Я – граф Гленгалл, владею одним из соседних домов, – пояснил я, решив, что в силу своего скудоумия она просто не поняла, с каких вершин социальной лестницы я к ней снизошел. – Мой отец служил вместе с графом Роузом, хозяином дома. Как поживает граф? – Ой, да уже никак. Помер. Давно, я тут еще не работала. – Жаль слышать. Кто же владеет домом теперь? – Да вдова его, леди Бланш. Хозяйка моя. Я чуть не расхохотался. Леди Бланш времен моего детства была блистательной и прекрасной, как сказочная фея. Она никогда бы не наняла такое чучело работать в своем драгоценном саду. – Как-нибудь зайду с визитом, узнаю, как у нее дела, – бросил я, будто наносить визиты для меня – привычное дело. – Не примет вас, – покачала головой садовница. – Она никого не принимает. – Отчего же? Садовница шагнула ближе, таща за собой лопату, и я отпрянул от решетки – не хватало какими-нибудь вшами от нее заразиться. – Она это… головой нездорова. И муж ее покойный был такой же. В общем, вы ее лучше не беспокойте. – Леди Бланш ударилась головой? – не понял я, и садовница закатила глаза. – Да нет же! Ну, рехнулась слегка. Но она не буйная, ничего такого. Славная женщина. Ладно, мистер, пойду дальше работать – участок тут холмистый, надо его к посадкам готовить. Вот, видите, канавки для талой воды копаю. – Она помолчала, беззастенчиво разглядывая меня с головы до ног. – Ого, какой вы нарядный джентльмен. Куда идете? Я опешил от такой наглости, но показать это было зазорно, поэтому я невозмутимо ответил: – На вечер к графу Ньютауну. Знаешь его? – Угу, лучший мой приятель. Пьем с ним пиво по пятницам. – Это шутка? – уточнил я, после новостей о леди Бланш готовый ко всему. – Хорошо вам повеселиться, – фыркнула она. – Не думайте, кстати, что я тут целыми днями копаюсь. У меня тоже планы на вечер есть. «Мне-то что», – хотел было сказать я, но вместо этого решил поставить ее на место своим остроумием. – И какие же? Чистка серебра? Потрошение рыбы? Удачи, милочка. – «Милочка»?! Где вы откопали такое стариковское словечко? Копать тут умею только я! – Она победно вскинула над головой лопату. – Ладно, перехожу к другой половине сада. Кому-то ведь нужно работать, чтобы леди и джентльменам было где гулять. И она ушла с лопатой под мышкой, не дав мне оставить последнее слово за собой. Кричать вслед было недостойно аристократа, оставалось молча созерцать ее несуразную удаляющуюся фигуру и утешать себя мыслями, что таких слуг мне не надо и даром. Вот о такой ерунде я тогда думал, а мне ведь оставалось жить меньше суток. Но позвольте сказать: хоть жизнь и обошлась со мной несправедливо, я сам навлек на себя бедствия. Из всего, что я наговорил в тот день разным людям, одна фраза оказалась – в буквальном смысле – смертельной. Так ведь бывает и в сказках. Чтобы волки съели козленка, он сам должен открыть им дверь. Глава 2 Свет и зеркала Особняк графа Ньютауна поражал воображение. Газовые фонари все еще были диковинкой даже на городских улицах, и я ни разу не видел, чтобы их использовали для домашнего освещения. А здесь фонари тянулись вдоль подъездной аллеи, обрамляли сад, окружали дом. Ну почему сослуживцы отца живут настолько богаче его?! Может, он был тайным картежником? Я вздохнул и торопливо пошел к дому. Экипажи въезжали в распахнутые ворота один за другим, я даже смутился, что пришел пешком. Через высокие французские окна видно было, что внутри все сияет, – неужели граф ухитрился провести газовое освещение внутрь дома? Как бы все тут на воздух не взлетело! Но эта опасность придавала чувствам остроту, дом манил, как волшебная шкатулка, полная чудес. Я так разволновался, что взмок и покраснел, – пришлось немного постоять, прежде чем войти. И тут я столкнулся с неожиданной преградой. На сельских балах, куда нас возили из пансиона, правило было простое: любой, кто одет как леди или джентльмен, – милости просим. В Динхилле аристократов было немного, и даже мы, желторотые птенцы, высланные своими благородными семействами в глушь, считались дорогими гостями. А тут меня вдруг остановил привратник: – Добрый вечер, сэр. Я снисходительно кивнул и собирался пройти мимо, но он заступил мне дорогу. – Разрешите увидеть ваше приглашение. Я посмотрел на него так, чтобы отбить желание обращаться ко мне с подобными требованиями. Привратник даже бровью не повел. – Приглашение, сэр. В дом зашла роскошная пара, у которой он ничего не спросил, но, похоже, для новичков правила были особые. Очевидно, надо было взять с собой карточку, которую прислал граф, а мне это даже в голову не пришло. Ну ничего. Умение убеждать – моя сильная сторона. – Какая досада! – Я приосанился. – Забыл приглашение дома. – Тогда я не могу впустить вас, сэр, – последовал безучастный ответ. В своем шитом серебром наряде привратник казался внушительным и холодным, как льдина. Вот это слуга! Такому не жалко платить. Я вытянул шею – хозяева бала всегда держатся недалеко от входа, чтобы приветствовать гостей. Пусть граф скажет своему церберу, что действительно пригласил меня. Вот только хозяина нигде было не видно. Я попытался сунуть привратнику пятипенсовую монету. Он непонимающе глянул на мою руку и не взял. Кто-нибудь другой на моем месте признал бы поражение, но меня не так просто выбить из седла. – Послушайте, – льстиво начал я. – Я не смутьян. Просто молодой аристократ, недавно в Лондоне, унаследовал титул отца. Граф служил с ним вместе лет тридцать назад, они были вместе в командовании пятого ирландского полка. Я нащупал в кармане фунт и незаметно опустил монету в карман ливреи. На этот раз привратник ее не отверг, видимо, по весу ощутив щедрость подношения. – Приглашение у меня действительно есть, очень сердечное и теплое, но возвращаться за ним на глазах у всех так неловко! Я вижу, здесь собрался цвет общества, и, поверьте, я компанию не испорчу. Ваша работа ведь в этом: отсеивать недостойных. Но я достоин, и я никогда не забуду вашей услуги, дорогой… Как вас зовут? – Роджер. – Дорогой Роджер. – Я улыбнулся ему, как равному. На Роджера это произвело впечатление. – Вы увидите, я буду часто тут появляться. И разве не прекрасно, что мы при этом будем добрыми друзьями? Я глянул на его карман, намекая, что подарок был не последним. Роджер сделал небольшой шажок в сторону, я благодарно прижал руку к груди и вошел, стараясь не слишком явно сиять от радости. Поприветствовать хозяина, как это положено, оказалось непросто: его нигде не было. Издалека доносилась музыка, в холле люди в потрясающих нарядах болтали, смеялись и сбрасывали на руки слугам верхнюю одежду. Я со сладким ужасом понял, что «небольшой дружеский прием», обещанный графом, – это самый великолепный бал, на каком мне доводилось присутствовать. Будь настроение у меня действительно траурным, я бы смутился при виде такого пышного веселья, но я вполне готов был всех покорить и отправился бродить по залам. Их оказалось немало: в уютных гостиных люди сидели на диванчиках, сверкая ожерельями и булавками для шейных платков, в укромных альковах – играли в карты, тут и там кто-нибудь пел и играл на пианино, а дойдя до бального зала, я был потрясен его великолепными зеркальными стенами. Танцующих пар было не меньше трех десятков – здесь, похоже, и правда собрался весь цвет Лондона. Я не сомневался, что, оказавшись в доме, найду способ завести с кем-нибудь разговор, но, похоже, все пре-весело проводили время и без моей компании. Хорошо пошитым костюмом тут никого было не удивить, мода на шейные платки, завязанные бантом, наверное, пришла сюда еще до того, как попала в журналы. Никто не маялся в одиночестве, у каждого была компания – семья или приятели, так что мне оставалось только любоваться освещением (действительно газовым) и вышколенными слугами, стоявшими в каждом зале, будто манекены. Некоторые держали в руках подносы, на которых стояли бокалы с шампанским. Я не преминул этим воспользоваться. Учителя вечно следили, чтобы мы не выпили лишнего, а тут я был сам по себе, поэтому залпом выпил два бокала, чтобы поднять боевой дух. Хандру и правда как рукой сняло. Я отправился в бальный зал и подошел к группе, состоящей из женщины и трех прелестно одетых девушек, рассудив, что при таком обилии дочерей дама отпустит одну из них потанцевать даже с тем, кто формально ей не представлен. – Здравствуйте, – храбро начал я. – Прекрасный вечер, вы не находите? Я – граф Гленгалл.