А затем спускаю курок еще одиннадцать раз. К концу дня от бумаги ничего не остается, а дерево изувечено. Я решаю, что, наверное, стоит пройти чуть дальше, прежде чем отправлять координаты для навигатора. Им вовсе не нужно видеть это дерево. Примерно через пять минут я нахожу неплохое место — небольшую сырую полянку. Переписываю GPS-координаты из приложения в пометки айфона. Потом ищу другое место, чтобы закопать флешку в пластиковом пакете. Я выбираю приметный дуб, подальше от поляны, у оврага. Здесь я смогу надежно спрятаться, и меня никто не увидит. Я голыми руками выкапываю небольшую ямку, помещаю в нее флешку и забрасываю землей и листьями, маскируя под лесную подстилку. И записываю координаты ямки в свой айфон. После чего возвращаюсь обратно в отель. В номере я выкладываю все, что может понадобиться мне завтра. Несколько раз проверяю туристический будильник, и, как ни удивительно, он все еще работает. Я завожу его на 4: 30 утра и ставлю на тумбочку рядом с замысловатой лампой. Пистолет и патроны кладу в сейф. После чего заказываю еду и звоню Марку на мобильный, но мой звонок перенаправляется на голосовую почту. — Привет, Марк, это я. Ты, наверное, уже вылетел, но я просто хотела сказать, что у меня все хорошо. Все в порядке. Я скучаю по тебе. Я люблю тебя. И, слушай, в доме ужасный беспорядок. Просто чтобы ты знал. Я завтра все уберу. Хорошего тебе полета. Люблю тебя. Скоро увидимся. Жду с нетерпением. — Я отключаюсь. Добравшись домой, он увидит мою записку и решит, что я осталась переночевать у Каро. Я очень надеюсь, что он в это поверит. Очень надеюсь. Приносят еду, и я ужинаю в тишине, без телевизора и музыки. Я думаю об Эдди и Лотти, о Холли и ее друге Эше, которые сейчас находятся неизвестно где. Я думаю о Марке, который сидит в самолете, высоко над Атлантикой, о людях в другом самолете, лежащем в Тихом океане. Я думаю об Алексе и ее возможной беременности. О том, как она, наверное, счастлива. Я думаю о том, кто растет внутри меня. Я словно оцепенела, но заставляю себя есть ради того, кто растет во мне. Мне нужно лучше о нас обоих заботиться. С этой мыслью я после ужина устраиваю себе горячую ванну с пеной и медленно погружаюсь в ее тепло. Позволяю ему окутать меня, выбрасываю все заботы из головы и бездумно смотрю на матовое стекло в двери ванной комнаты: на нем переплетаются лозы с цветами и выгравированы дикие птицы. Лесная сценка. Очень красиво. Это довольно симпатичный отель. Марку здесь понравится. Или, возможно, нет. В конце концов, сейчас я занята именно тем, что пообещала ему не делать. С этой мыслью я поднимаюсь из воды, вытираю полотенцем покрасневшую кожу и готовлюсь пораньше отправиться в постель. 36 Суббота, 1 октября Что-то в темноте Мои глаза распахиваются в темноте. Я ничего не вижу, вокруг непроглядная тьма, а в ней — лишь тусклый свет стрелок моего будильника. Не знаю, что меня разбудило, но это было внезапно. И я сразу же полностью проснулась. Что-то не так в этой темноте. Кто-то еще находится здесь, со мной, я чувствую это. Не знаю, как долго я спала, но сквозь занавески больше не пробивается свет. Пистолет находится там, где я его оставила, заперт в сейфе, в платяном шкафу. Мне ни за что не добраться до него вовремя. Нужно было положить его где-нибудь поблизости. Нужно было, стоило бы, следовало бы. Я ничего не слышу. Никакого движения. Ни звука, кроме приглушенного «тик-так» пластиковых часов. А затем шелестит ткань — в углу, справа от меня. Ох, черт, черт, черт! Здесь кто-то есть. Кто-то чужой в моем номере. Адреналин тут же впрыскивается в кровь, во второе крошечное сердце, бьющееся во мне. Меня охватывает всепоглощающий страх. Мне требуется вся сила воли, чтобы не вскочить. Я замираю. И понимаю, что, кем бы они ни были, они считают, что я сплю. Это дает мне время подумать. Составить план. Возможно, если я не буду шевелиться, они уйдут. Возьмут то, за чем пришли, и уйдут. Вот только я не сплю. И мне кажется невозможным, что они не заметили, как воздух внезапно загустел от моего ужаса. Тихий шорох снова долетает до меня. Что они делают? И что мне теперь делать? Неужели я умру здесь, в отеле, куда приезжают на выходные, совершенно одна? «Так ты хочешь умереть, Эрин?» «Думай». Я стараюсь дышать тихо, глубоко, словно все еще сплю. Это он, тот человек, с которым я связывалась, это точно он. Они меня нашли. Какое сообщение я отправила последним? То, с координатами завтрашней встречи? Я лихорадочно вспоминаю, но мозг отказывается фокусироваться на чем-либо. Да и важно ли это? Меня каким-то образом выследили. Господи! Какая же я идиотка! Он не сможет взять то, что ему нужно, и позволить мне спать дальше. Я это знаю. Знаю, ведь то, что ему нужно, — не здесь, а в лесу. Он не оставит меня в покое. Рано или поздно ему придется меня разбудить. Он заставит меня рассказать, где флешка. И я умру. Он сделает это тихо, возможно, задушит меня подушкой или утопит в ванной. Обставит все как несчастный случай. Так, чтобы не вызвать подозрений. Так, словно его тут никогда не было. Грудь горит от напряжения, от того, что я замедляю дыхание. Мои пальцы зудят от желания потянуться в темноту к телефону, который заряжается на прикроватном столике. Пот пропитывает футболку под толстым теплым одеялом. Мне нужно подумать. Я не хочу умирать. Слышу звук расстегивающейся змейки. Я не могу его игнорировать — он слишком громкий. Я тяжело вздыхаю и поворачиваюсь на кровати. Якобы потревоженная, но не проснувшаяся. Он замирает. Что он там расстегивает? «Думай, думай, думай. Думай!» Мне нужно застать его врасплох, других преимуществ у меня нет. Я могу его удивить. Ударить чем-нибудь тяжелым, всего один раз, и тогда я возьму над ним верх. Один хороший удар… Но чем? Подушкой? Возле лампы стоит стакан с водой. Может, бросить его в этого человека? Зачем, Эрин? Чтобы его намочить? Ладно, наверное, не стоит этого делать. А как насчет лампы? Я помню, что она здоровенная, в стиле барокко, с основанием из металла и мрамора. Да! Если я схвачу ее и дерну достаточно сильно, вилка выскочит из розетки. Шум теперь доносится от двери ванной. Там лежит мой рюкзак. Внезапно мой телефон, до того спокойно лежавший на ночном столике, начинает светиться во тьме комнаты. Шелест прекращается, и мы оба смотрим на этот свет. За долю секунды я успеваю прочитать часть сообщения Марка. Я ЗНАЮ, ГДЕ ТЫ. Я СКОРО… Но времени дочитывать у меня нет. В комнате человек, который знает, что я проснулась. Сейчас или никогда! Я крепко зажмуриваюсь, упираюсь руками в матрас и рывком посылаю свое тело с кровати в сторону стола. Я ощущаю внезапное резкое движение. Он бежит ко мне! Я хватаю лампу и слепо размахиваюсь ею в сторону непрошеного гостя, вкладывая в этот замах все силы, весь вес своего тела. Я чувствую натяжение, а затем вилка вылетает из розетки, после чего следует глухой удар мраморного основания о чью-то плоть. Животный вскрик. Он пятится назад, прочь от меня. С бранью. — Гребаная сука! — Голос низкий, полный ненависти. Но что-то в нем кажется мне знакомым. Он снова бросается на меня. В темноте мне сложно определить, насколько он близко и есть ли у него оружие. Я могу только снова размахнуться. И ударить изо всех сил. Удар попадает в цель. Мрамор с хлюпаньем врезается в кость. Он спотыкается. Я слышу, как тяжело он дышит, и звук доносится ближе к полу — он на коленях. Мне нужен свет. Мне нужно видеть, что происходит, узнать, есть ли у него оружие. Я мчусь к двери в ванную и шарю рукой по стене в поисках выключателя. Холодный белый свет заливает в комнату. Вон он. Скорчился у изножья кровати, держится за голову. Темные волосы, черное пальто. Он белый, большой, сильный. Я не вижу его лица. Что там, щетина? Борода? Лампа все еще в моей руке, наготове. На ее основании блестит потек крови. Он разворачивается. Медленно поднимает лицо к свету. И я отшатываюсь. Это Патрик. Это человек, встретивший меня у тюрьмы. Не было у меня паранойи. Он действительно за мной следил. И теперь я знаю наверняка, что он не из СО-15. Он определенно не полицейский. Кровь течет из свежей раны у него над глазом, струится вниз по лицу, пачкает его волосы. Он стирает ее с глаз и смотрит на меня пустым холодным взглядом. И я понимаю, что у этой ситуации может быть только один финал. Мне не верится, что я была такой дурой. Я думаю обо всех совершенных ошибках. Стоило бы предвидеть, что это случится. Огромная волна тошноты подкатывает изнутри. Я умру. Пульс грохочет в ушах, колени подгибаются. Когда я падаю, он бросается ко мне. Я теряю сознание. 37 Суббота, 1 октября Марк приезжает Открыв глаза, я вижу только белизну. Я лежу, распростершись на полу ванной, яркие потолочные лампы слепят меня, щека прижата к холодному белому кафелю. Я вскакиваю на ноги, но я одна. Дверь ванной закрыта, сквозь орнамент стекла в ее верхней части видна только темнота. Голова у меня кружится после резкого подъема. На краю ванны рядом со мной я вижу жутковатый длинный потек крови и часть отпечатка ладони. Боль пульсирует у меня в виске, а когда я касаюсь ладонью лба, она становится темно-красной и липкой. Он, скорее всего, ударил меня головой о ванну. Раны на голове всегда сильно кровоточат, я об этом слышала, а может, видела в каком-то фильме. Я не помню. Но это значит, что они зачастую не настолько серьезные, какими выглядят, верно? Хотя у меня наверняка сотрясение мозга. Я пытаюсь оценить нанесенный ущерб. Ощущается это так, словно у меня похмелье, но я все еще пьяная. Я думаю о ребенке и прижимаю руку к животу. А потом быстро просовываю ее между ног. На этот раз на пальцах нет крови. Нет крови — нет выкидыша. Слава богу. «Держись там, маленький. Пожалуйста, пусть у тебя все будет хорошо». Я бреду к двери, голова пульсирует, тошнота накатывает волнами. Я не слышу ни звука из соседней комнаты. Непослушными руками я вытираю футболкой пот и кровь с глаз, а потом прижимаюсь ухом к двери и жду. Ничего. Кажется, он ушел. Я молюсь, чтобы он ушел. Не знаю, как долго я была без сознания, но явно долго. Кровь на белом кафеле уже высохла. Я приподнимаюсь, чтобы встать на цыпочки и выглянуть через темное стекло двери. В соседней комнате — никакого движения. Я дергаю за дверную ручку, но еще до того понимаю, что дверь заперта. Металлический ключик, торчавший раньше в замке ванной с внутренней стороны, исчез. Он запер меня внутри. Я снова налегаю на ручку. Она не двигается. Я в ловушке. Он оставил меня здесь. Он ушел, но запер меня, чтобы я не сбежала. На случай, если он не найдет флешку. Только поэтому я еще жива. Он вернется, когда получит, что хотел. Кто такой Патрик? Это с ним я переписывалась с помощью чужого айфона? Кем бы он ни был, теперь я знаю, что он работает на владельцев сумки. Я пропала. Они получили все. Мой телефон с записанными координатами лежал возле кровати. Он наверняка забрал его. У него будет достаточно времени, чтобы найти в телефоне координаты того места, где закопана флешка, он проверит обе поляны и будет искать, пока не найдет ее. Я привела его прямо к ней. Мне нужно выбраться отсюда, пока он не вернулся. Мне нужно уйти как можно дальше. Оставить все это, вернуться домой. Сбежать. А потом мы с Марком вызовем полицию. Мы все объясним. На данном этапе мне плевать на возможные последствия. С ними мы разберемся позже, возможно, заключим сделку, учитывая информацию, которая у нас есть. Так или иначе, сейчас нам нужна защита полиции. Я не хочу закончить, как Шарпы. Но потом я вспоминаю про сообщение от Марка. Он уже в пути. Куда? Сюда? Но откуда он узнал, где я? Откуда он узнал, что я здесь, в Норфолке? Я думала, что он сумеет вычислить, чем я занята, когда вернется домой, но как он может знать, что происходит здесь? Я отчаянно роюсь в памяти и вспоминаю: все очень просто. Примерно три года назад я потеряла свой телефон где-то в городе, а когда купила новый, Марк установил на него приложение, позволяющее отыскать этот новый телефон, если я когда-нибудь и его потеряю. Ему достаточно открыть мой ноутбук там, дома, и кликнуть по иконке приложения. И бум! — вот она я.