9 Еще до того, как Адриан Меллон вступил во взрослую жизнь, Дон вынашивал планы уехать из Дерри насовсем. Он прожил в нем три года, главным образом потому, что снял на долгий срок квартиру с чудеснейшим видом на реку. Но теперь срок договора истекал, и Дон был этому даже рад. Не надо больше мотаться на работу на электричке в Бангор и обратно. Кончится эта гнуснятина. Дерри его достал, признался он как-то Адриану. Конечно, тому может казаться, что здесь, в Дерри, все прекрасно, но Дона пугает этот город. И дело не просто в том, что местные жители относятся непримиримо к голубой публике, что ясно чувствовалось, начиная от проповедей в церкви и кончая крутыми надписями в Бэсси-парке. Дело в том, что, кроме неприязни и ненависти к себе, он, Хагарти, здесь вообще ничего не видит. Адриан смеялся над его страхами. — Послушай, в каждом американском городе существует большая прослойка людей, ненавидящих гомосексуалистов, — уверял он. — Не делай вид, будто ты об этом не знаешь. Но в конце концов наше время — эпоха Ронни Морона и Филиса Хорсфлая. — Поедем со мной в Бэсси-парк, — ответил Дон, увидев, что Адриан говорит всерьез, а говорил он о том, что Дерри ничуть не хуже любого другого провинциального городка. — Я хочу тебе кое-что показать, милый. И они поехали в Бэсси-парк. Это было в середине июня, примерно за месяц до убийства Адриана, как объяснил Хагарти полицейским. Он привел Адриана в темное, пропитанное неприятными запахами место у Моста Поцелуев и указал на какую-то надпись. Адриану пришлось зажечь спичку, чтобы прочесть, что написано на мосту: «Покажи мне свой член, пидар, и я тебе его отрежу». — Уж я-то знаю, как люди относятся к голубым, — тихо произнес Дон. — Когда я был еще подростком, меня буквально измолотили у стоянки грузовиков. Потом какие-то сволочи в Портленде подожгли мне ботинки на выходе из бутербродной, а полицейский, этакая ряжка, сидел в своей машине и даже не шелохнулся, только смеялся. Я многое повидал на своем веку, но ничего подобного я еще не встречал. Смотри сюда. Адриан зажег еще одну спичку и разглядел другую надпись: «Всем пидарам гвозди в глаза повтыкать. Это угодно Богу». — Кто бы ни писал эти проповеди, у него явно сдвинута психика. Хотел бы надеяться, что это псих-одиночка, но оказывается… — Дон окинул рукой Мост Поцелуев, — тут полно таких надписей… Не думаю, что все это — дело рук одного человека. Вот почему я хочу уехать из Дерри, Адриан. Слишком много на свете мест, как видно, где у большинства людей сдвинута психика. — Ладно тебе. Подожди — вот напишу свой роман. Не срывайся пока, ну, пожалуйста. В октябре уедем. Я обещаю. Не позднее октября. Здесь у вас воздух чище… — Он не знал, что ему надо остерегаться воды, — с горечью сказал полицейским Дон Хагарти. 10 Том Бутиллер и Рейдмахер наклонились вперед и молча, не прерывая Анвина, слушали его показания, а тот, понурив голову и уставив глаза в пол, продолжал бубнить о том, что хотели услышать от него шеф полиции и помощник прокурора. После таких признаний, по крайней мере, двоих из этих оболтусов надо было упечь в тюрьму Томастон. — Ярмарку тоже мне сделали, — говорил Анвин. — Мы пришли, а они, суки, самые клевые аттракционы уже закрывают. Ни тебе «Дьявольского блюда», ни «Прыжка с парашютом». Аттракцион с машинками тоже, даже табличку повесили «Закрыто» — такой облом. Ну, мы двинули к игровым киоскам. Паук заплатил полдоллара, стал кидать доллар, поставил на шляпу этого педераста и проиграл. Кинул опять — невезуха. Ну и посмурнел сразу. А Стив, зануда такая… он у нас за вроде воспитателя. «Ребята, хорош, полегче, не так круто». А тут его растащило — все по фигу. Он перед этим колесом закинулся. Не знаю, что за таблетка. Красная такая. Может, они даже без рецепта продаются. Ну и к Пауку прицепился. Я уж думал, тот ему вмажет. Ходит и все подначивает: «Вот, ты даже шляпу, как у этого пидара, не можешь выиграть. Тот выиграл, а ты…» Ну, продавщица дала Пауку какой-то приз с лотка, хотя Паук ничего и не выиграл. Видно, хотела от нас избавиться поскорей. Не знаю, может, и нет. Но мне кажется, мы ее достали. Хлопушку какую-то дала Пауку. Дунешь в нее — она разворачивается, надувается, а потом звук такой — как на толчке сидишь, представляете? У меня когда-то была такая. Подарили в канун Дня Всех Святых. Или на Новый год — на праздник, словом, я уж не помню какой. У меня была неплохая хлопушка, только я ее потерял. А может, кто стырил из кармана в школе, на игровой площадке. Ну, значит, ярмарка уже закрывалась, мы вышли из палатки. Стив все допекал Паука, что, мол, совсем поплохел, не мог выиграть шляпу, как у этого педика. Паук помалкивал, а это, я знаю, не к добру. Но я, понимаете, тогда устал что-то. Дошли мы до автостоянки. Стив и говорит: «Ты куда надумал, домой?» А Паук предложил: «Давай сначала покружим вокруг бара. Может, этот педераст где-нибудь поблизости». Бутиллер и Рейдмахер обменялись взглядами. Бутиллер поднял мизинец и постучал им по щеке: этому недоумку в тяжелых ботинках было невдомек, что он дает показания об убийстве без смягчающих обстоятельств. — Я ни в какую, мне надо домой, а Паук сказал: «Ты что, боишься проезжать мимо бара, где собирается эта педерастня?» Ну, я сел с ними в машину. А Стив, то ли под этим делом, то ли еще почему, стал кричать: «Поедем, рагу из этого пидара сделаем… Жир с него снимем!» 11 Для участников этой истории все совпало по времени самым неблагоприятным образом. Адриан Меллон и Дон Хагарти, выпив по две кружки пива, в обнимку вышли из бара и двинулись мимо автобусной станции. Им и в голову не приходила мысль об осторожности, они шагали открыто, никого не опасаясь. Было двадцать минут одиннадцатого. Они добрались до угла и повернули налево. Мост Поцелуев находился почти в полумиле вверх по течению Канала. Адриан с Доном хотели перейти на ту сторону по мосту Мейн-стрит, который был гораздо менее живописен. Стояло лето. Обмелевший Канал, зажатый в бетон, лениво катил свои воды. Глубина его была не более четырех футов. Еще издали Стив Дубей заметил знакомую парочку, выходящую из «Сокола». Обрадовавшись, он указал на них пальцем. Когда машина поравнялась с Адрианом и Хагарти, Паук заорал: — А ну тормози! Тормози, говорю! Двое влюбленных только что ступили в освещенный круг под фонарем, и Паук разглядел, что они идут, взявшись за руки. Это взбесило его, но еще больше его взбесила шляпа Меллона. Большой бумажный цветок безумно покачивался из стороны в сторону. — Стой, сука, кому сказал. И Стив нажал на тормоз. Крис Анвин будет отрицать свое активное участие в последующих событиях, но Дон Хагарти показал на следствии совсем другое. Он утверждал, что как только машина остановилась, первым выскочил Гартон, а за ним и его приятели. Началась разборка. Поначалу на словах. На сей раз Адриан не пытался дерзить или заигрывать с троицей: он сразу смекнул, что дело приняло дурной оборот. — Дай мне шляпу! — потребовал Гартон. — Дай сюда, пидар! — А если отдам, вы нас не тронете? — спросил Адриан. От страха в голосе его послышались хриплые, плачущие нотки. Глаза наполнились ужасом. Он смотрел то на Анвина, то на Дубея, то на Гартона. — Дай сюда, падло вонючее! Адриан отдал свою шляпу. Гартон достал из левого переднего кармана джинсов пружинный автоматический нож, распорол шляпу надвое, обтер ею джинсы у себя на заду, после чего бросил обе половинки шляпы себе под ноги и принялся их топтать. Пока все внимание подростков было приковано к Адриану и шляпе, Дон Хагарти отступил немного назад: он смотрел, нет ли поблизости полицейского. — Ну теперь вы позволите нам… — начал Адриан, но тут Гартон ударил его по лицу, и тот отшатнулся к парапету пешеходного моста, высота которого была на уровне талии. Адриан приложил ладони ко рту — между пальцев текла кровь. Он закричал. — Адриан! — закричал Хагарти и ринулся вперед. Дубей подставил ему подножку. Гартон носком ботинка ударил Хагарти в живот и свалил с тротуара на проезжую часть. Мимо промчалась машина. Хагарти поднялся на колени и закричал. Машина даже не замедлила хода. Водитель не обернулся. — Заткнись, козел! — прикрикнул на Хагарти Дубей и ткнул его носком ботинка в скулу. Хагарти почти без сознания упал на бок в водосточную канаву. Немного погодя он услыхал голос: Крис Анвин велел ему убираться подобру-поздорову, если он не хочет разделить участь своего дружка. Хагарти услышал глухие удары и визгливый крик своего любовника. Адриан кричал, точно пойманный в силки кролик, говорил потом в полиции Хагарти. Он отполз назад к перекрестку и освещенной автобусной станции. Обернулся только тогда, когда удалился на порядочное расстояние. Толстого, промокшего насквозь Адриана Меллона «прокатили на велосипеде»: Гартон, Дубей и Анвин швыряли его, как мяч. Адриана трясли и шлепали на землю, как тряпичную куклу. Его молотили, рвали на нем одежду. Хагарти видел, как Гартон ударил его друга под дых. На лицо Адриану упали волосы. Изо рта хлынула кровь и стекла на рубашку. На правой руке у Гартона было два массивных кольца: на одном выгравированы инициалы деррийской средней школы, другое, латунное, он сделал своими руками в учебной мастерской; на нем были две буквы — «ДК» — сокращение, обозначавшее металлическую группу «Дохлые клопы», любимейшую группу Паука. Эти кольца порвали Адриану верхнюю губу и раздробили три верхних зуба. — Помогите! — завопил Хагарти. — Помогите! Убивают! Темные очертания домов на Мейн-стрит вырисовывались смутно, таинственно. Никто не пришел на помощь, даже с единственного островка света — автобусной остановки. И Хагарти не понимал, как так может быть, ведь там стояли люди. Он видел их, когда проходил с Адрианом мимо автобусной станции. Неужели никто не придет на помощь? Неужели никто? — Помогите! Помогите! Они убьют его! Помогите, пожалуйста! Ради Бога! — Помогите, — прошептал слева от Хагарти тоненький голосок, и раздалось хихиканье. — Через перила его! В воду! Задом вниз! — хохоча, орал Гартон. Все трое, как потом рассказывал Хагарти Гарднеру и Ривзу, смеялись, избивая Адриана. — Помогите! — снова послышался тоненький голосок, и хотя голос звучал без всякой иронии, под конец снова раздалось хихиканье. Хагарти посмотрел вниз и увидел клоуна. С этого момента Гарднер и Ривз сочли, что Хагарти померещилось со страху; дальнейшие его показания походили на бред сумасшедшего. Затем, однако, Гарднер призадумался. Позднее, когда он установил, что Анвин тоже видел клоуна — во всяком случае, он так утверждал, — Гарднером овладели сомнения. Его коллега Ривз, похоже, не допускал и тени сомнений, во всяком случае, не хотел их испытывать. Клоун, по словам Хагарти, представлял собой нечто среднее между Рональдом Макдональдом и старым телевизионным клоуном Бозо, во всяком случае, так ему показалось. Такие сравнения пришли ему в голову при виде накладных оранжевых волос. Но впоследствии Хагарти пришел к заключению, что этот клоун не похож ни на того, ни на другого. На белом, круглом, как блин, лице была подмалеванная улыбка, но не оранжевая, а красная, в глазах — какой-то странный серебряный блеск. Быть может, это были контактные линзы, но в глубине души у Хагарти и тогда и впоследствии мелькнула мысль: а может, глаза у клоуна и в самом деле серебристые. На нем был мешковатый костюм с большими оранжевыми пуговицами-помпонами, а на руках — карикатурные перчатки. — Если тебе нужна помощь, Дон, — сказал клоун, — попробуй ухватиться за воздушный шар… И протянул Хагарти связку воздушных шаров. — Они летают, — усмехнулся клоун. — Мы все летаем, а потом опускаемся сюда и плывем. Очень скоро и твой друг поплывет. 12 — Клоун назвал вас по имени? — нисколько не удивившись, равнодушно спросил Джеф Ривз. Он перевел взгляд с опущенной головы Хагарти на Гарольда Гарднера и подмигнул ему одним глазом. — Да, — не поднимая головы, отвечал Хагарти. — Вы бы слышали, как он это сказал. 13 — Итак, вы сбросили его с моста, — сказал Бутиллер. — Спиной вниз, говорите? — Я не бросал, — вскинул глаза Анвин, убрал со лба волосы и с отчаянием посмотрел на полицейских. — Когда я увидел, что они и в самом деле хотят его сбросить, я попытался оттащить Стива: ведь я знал, что этот тип может разбиться… До воды было футов десять.