И я выполняю ее просьбу, уже зайдя в нужную комнату. — Ты обещал поговорить, — смотрит укоризненно. — О чем еще? — руками сзади нахожу замок на юбке и тяну его вниз. Немного тяну и юбка падает на пол. — О нас, Арман, — она облизывает губы, пока я глажу ее упругую попку. — Лис, — говорю уже серьезно, — ну, что еще можно говорить о нас? Есть ты. Есть я. Нам же хорошо вместе? Ты, наконец, поняла это. Я это знал давно. Сильнее надавливаю пальцами на нежную кожу. — Но столько всего было, Арман, — упрямо твердит она, отворачиваясь от моего поцелуя. Сука. Почему нельзя просто трахнуться? Ей же нравится. Я знаю. — Было, Лисенок, именно было, — целую ее в шею. — Прости. Я же говорил уже. Давай забудем. Перевожу руки на пуговицы блузки. — Нам же хорошо, — продолжаю уговаривать ее, предвкушая, что не выпущу ее из кровати еще очень долго. — Я так хочу тебя. Тянусь к губам. Но она неожиданно отступает на шаг от меня. — Забудем? — цедит, сузив глаза. — О чем забудем, Арман? Мне не нравится ее тон. Хмурюсь, предчувствуя очередные проблемы. — О том, что вы поставили меня на спор?! — продолжает она и я не знаю, что ответить ей. — Или что ты накачал меня, чтобы было легче получить, что хотелось? А шантаж? Тоже забыть? — Лис, — тяну к ней руки. — Нет, — твердо произносит она. — Я не могу забыть это. Слишком мало времени прошло. Не могу. Обхватывает себя руками. — А сколько тебе надо времени? — не выдерживаю я. — Сколько? Год? Два? Или десять? Сама мучаешься! Меня мучаешь! Сколько можно? Сажусь на кровать. Обхватываю голову руками. — Это все из-за твоего упрямства, — говорю устало. — Все могло быть иначе… — Не могло, Арман. Все было бы так. Мы слишком разные. Вскидываю на нее взгляд. Эти слова ранят в самое сердце. Потому что звучат они как приговор. — Я ухожу, — говорит уверенно и возвращает на свою задницу юбку. Надевает пиджак. Я молча наблюдаю за этим. Она идет в коридор. И тогда я вскакиваю. Подбегаю к ней. И руками обхватываю ее. — Нет. Не уйдешь. Лисенок. Пожалуйста. Останься со мной. Ты же сама сказала «нас». Ты и я. Она молчит. Потом расцепляет мои руки и отводит их. — Нет, Арман. Нет «нас». Нет. Пока нет. А, может, и не будет никогда. Слишком больно, Арман. Больно… И она уходит. Не поворачиваясь. Не прощаясь. Просто молча уходит от меня. И я стою и понимаю, что не хочу заставлять ее быть со мной. Не хочу применять силу. Унижать. Шантажировать. Хочу ее. Но хочу получить ее по-другому. Чтобы она сама решила остаться. И я думал, что уже все. Что она так и решила. А она опять ломает все. Опять поступает по-своему. От беспомощности со всей силы ударяю кулаком в стену. — Сука! — вырывается у меня. От боли. Но не от физической. Нет. Больно не в месте удара. Больно где-то в груди. Где раньше никогда не болело. Это новая боль. Самая сильная боль. И самая горькая. 74. Арман Практически всю ночь я размышляю о нашем с Лисенком разговоре. И жалею. Жалею о том, что не остановил ее. Не заставил подчиняться себе. Но потом понимаю, что нет. Нельзя. Теперь нельзя. Теперь с ней надо по-другому. Раз за разом вспоминаю ее слова. Она же не поставила точку? Я сделаю так, что она будет моей. По своей воле. Никак не могу заснуть. Потому что я так и не получил разрядки. Тот один раз в чужом офисе не дал нужного облегчения. У меня были такие планы. Сука. А теперь я лежу с набухшим от возбуждения членом и готов сам передернуть. Как в подростковом возрасте. Зарываюсь в подушку и пытаюсь отвлечься. Но в голову снова и снова лезет образ Лисенка. Наша самая первая встреча. Наш первый поцелуй. Который, я уверен, она и не помнит. И наш первый секс. Тайный. Запретный. И от этого еще более возбуждающий. Нет. Так я точно не усну. Вскакиваю с кровати и иду в душ. Стою под струей холодной воды, пытаясь снизить градус возбуждения. Более-менее прихожу в норму и сразу же укладываюсь спать. Без мыслей. Без воспоминаний. Надо жить настоящим. А не прошлым. С утра встаю с уверенностью, что должен расставить все точки над i с отцом. Поэтому сразу еду в офис. Узнаю через секретаря, что генерального директора нет на месте. И сегодня, скорее всего, она и не появится. Мне кажется, это хороший знак. Лисенок решил прекратить игры. Теперь и моя очередь сделать что-то для наших отношений. И, как будто угадывая мои мысли, отец сам вызывает меня к себе. — Доброе утро, отец, — приветствую я его, зайдя в кабинет. — Арман, — говорит задумчиво он, — мне надо с тобой поговорить… — Подожди, отец, — прерываю его, хотя знаю, что он не любит этого. Но я должен сам сказать ему. Признаться. Я не отдам ему Лисенка. Отец с любопытством смотрит на меня, скрестив руки на столе. Хмурится. Чувствует, наверное, неповиновение. Но молчит. Ждет моих слов. Я выдыхаю. — Отец, я давно должен был сделать это, — начинаю, глядя прямо ему в глаза. — Я догадываюсь, о чем ты хочешь со мной поговорить. Он удивленно вскидывает бровь. Я продолжаю твердым голосом: — Я не женюсь на Шейназ. Не поеду домой. Я остаюсь здесь. С Лизой. Я хочу быть только с ней. И поэтому она не выйдет за тебя замуж. — Это ты решил? — спрашивает, ухмыляясь, он. — Да, — говорю уверенно, — я. И она. Вчера она была со мной. Брови отца сходятся на переносице. В его руках появляется ручка, которую он легко переламывает пополам. — Да. Была со мной, — повторяю я. — И будет со мной. Только со мной. Всегда. Тебя ждет другая невеста. — Замолчи!