Моя рука так безвольно и лежит на его члене. — Опять упрямишься? — зло произносит он. Сдирает с меня одеяло, обнажая перед ним. Жадно проходится взглядом по телу. Убирает мою руку и начинает сам водить пальцами по своему члену. Я отворачиваюсь. — Сюда смотри, — берет меня за подбородок и поворачивает к себе. Потом рукой обхватывает грудь. И продолжает другой рукой водить по члену. Он заметно увеличивается. Темнеет. — Лисенок, — говорит прерывисто, — может, хотя бы лизнешь его? Давай? Крутит сосок между пальцами. Мотаю головой. — Сука. Грёбаный доктор! — рычит он. — Ладно. Пока пусть будет так, как хочешь ты. Ускоряется, не сводя с меня взгляда. Рука снует с бешеной скоростью. — Да, вот так. Так, сука. Лисенок… Последнее, что вырывается из его рта. Он немного приближается и вот уже белые капли падают мне на живот. С ужасом смотрю на это. Хватаю с тумбочки салфетки и собираюсь вытереть. — Нет! — жёстко произносит Арман. Берет мою руку и размазывает ею сперму по животу. Потом переходит на грудь. В нос бьёт терпкий аромат. — Вот так я люблю, Лисенок. Вот так. Запоминай. 47. Лиза Кое-как мне удалось уговорить Армана отвезти меня домой. Наверное, подействовало на него только то, что я сказала, что мама будет переживать. Он привозит меня к дому почти ночью. Как только машина останавливается, я хватаюсь за ручку двери. Но Арман блокирует двери. Кладет руку мне на ногу и сильно сжимает. — У тебя больничный до конца недели. На работу не приходи. Да и лучше тебе пока не показываться там. Чтобы лишний раз с Антоном не встречаться. Все это он говорит, не глядя на меня. Таким тоном, как будто это не касается моих чувств. Как будто мы сейчас обсуждаем с ним какой-нибудь отчёт. И я опять понимаю, что для них эта ситуация не представляет собой ничего необычного. У нас разное отношение к ней. — Я заеду завтра вечером. Мама дома будет? Поворачивается, наконец, ко мне и строго смотрит. — Наверное, да, — отвечаю, пожимая плечами. — Тогда не заеду, — задумывается. — Вот что. Я заеду за тобой в пятницу вечером. И ты спустишься без лишних напоминаний и уговоров. Я позвоню и ты просто выйдешь из подъезда и сядешь ко мне в машину. Маму предупредишь, что уедешь на все выходные. Поняла? Не отвечаю. — Лисова? — строго произносит он. — Мне показалось, мы поняли друг друга. Я приказываю — ты выполняешь. — Как долго? — шепчу я. — Что «как долго»? — по его голосу понимаю, что он начинает злиться. Но что ещё он может мне сделать, хуже того, что сейчас происходит со мной? Поэтому решаю идти до конца. — Как долго это будет продолжаться? — Как долго я буду тебя трахать? Это ты имеешь в виду? — недовольно спрашивает он и, не дождавшись ответа, цедит сквозь зубы. — Мне не нравятся эти вопросы, Лисова. Убирает руку с моей ноги. Смотрит вперёд. — Выбирай. Или я буду тебя трахать грубо как Лисову. И ты будешь каждый день оставаться допоздна на работе и доделывать то, что не доделали твои коллеги в течение дня. А я буду приходить и грубо трахать тебя на твоём же столе. Трахать туда, куда захочется только мне. Приходить и трахать. Не слушая тебя. Трахать, пока ты будешь плакать. Трахать так, что тебе будет больно. Без подготовки. Трахать… — Хватит! — не выдерживаю я и закрываю уши. — Хватит! Он поворачивается ко мне. Довольно улыбается. — Или я буду делать это нежно. Проводит пальцами по моим волосам. — Как своего Лисенка. Ласково. Скользит рукой вниз. Касается груди. Мнет ее. — И ты будешь кричать. Но не от боли. Рука идёт ещё ниже. Застывает на бедре. — Черт, — его голос становится хриплым. — Нельзя пока. Нельзя. Говорит он, как будто сам себе. Убирает руку. Кладет обе руки на руль. Крепко сжимает его. — Иди, Лисенок. Пока я не нарушил предписания врача и не трахнул тебя прямо здесь. Щелчок. Он разблокирует двери. Выхожу из машины и иду домой. — Как прошло совещание, Лиза? — мама встречает меня в коридоре. Удивлённо смотрю на нее. — Мне позвонил этот. Как его? Друг Антона, — поясняет она. — Сказал, что ты допоздна на каком-то важном совещании, на котором решается будущее твоей карьеры. Все нормально прошло? Карьеры… Решался вопрос, как меня будут иметь, мама. Только и всего. Иметь, как последнюю шлюху. Как вещь. Без права голоса. — Все нормально, мам, — говорю вслух. — Но все ещё неопределенно. — Ты как-то неважно выглядишь, Лиза, — мама касается моего лба. — Устала очень, мам. Пойду к себе. Целую маму и иду в комнату. Теперь каждый раз, когда я захожу в нее и мой взгляд утыкается в кровать, я вспоминаю, что на ней Арман… Лучше не вспоминать. Нет. Потому что, кроме обиды на него, примешивается чувство обиды и на себя. Ведь я не особо сопротивлялась тогда. На следующее утро говорю маме, что отпросилась до конца недели и посижу дома. Мама уходит на работу. Я остаюсь одна со своими мыслями. Что дальше делать? Вариант стать подстилкой Армана, хоть и на время, не принимается абсолютно. Я не смогу добровольно согласиться на это. А ведь есть ещё и Антон. Встреч с ним тоже не избежать. Пытаюсь понять, что я чувствую, думая об Антоне. Ведь я его любила… Или это была не любовь? Раз все так быстро прошло.