Хватаю одной рукой лифчик и дергаю его вверх. Лисова вскрикивает. Отбрасываю ремень и задираю ее юбку. Просовывая руку между бедер и возбуждаюсь от того, что она в чулках. Каждый раз, глядя на нее на работе, я представлял, как задираю юбку, провожу пальцем по кромке чулок и отвожу трусики в сторону. То же самое проделываю и сейчас. Облизываю пальцы и провожу по складочкам. Горячим. Пусть пока и недостаточно увлажненным. Но я не могу ждать. Лисова пытается опустить руки, но я тут же бросаю на нее красноречивый взгляд и она опять возвращает их на место. Одной рукой расстегиваю замок на джинсах и член сразу же выпрыгивает оттуда. Увидев его, Лисова опускает-таки руки и начинает пытаться выбраться из-под меня. И я понимаю, что, если не засажу сейчас ей, то лишусь рассудка и хладнокровия и могу запросто причинить ей боль. А я пока не хочу этого. Поэтому быстро приставляю член к ее складочкам. Развожу их пальцами. И резким движением вхожу. Лисова вскрикивает и начинает часто дышать. Как же в ней узко! Антон прав. Она закусывает губу и тихо стонет. — Привыкай, — шепчу ей на ухо и немного вынимаю член. А потом опять резко вхожу. И она опять вскрикивает. Помнится в тут ночь, в гостинице, все было намного легче. Член хоть и протискивался, но без проблем скользил в ней. А сегодня, без смазки, я с трудом двигаюсь. Но так мне нравится даже больше. Ее стенки так плотно прилегают к члену, что я чувствую, что не продержусь долго. Впиваюсь губами в шею и ускоряюсь. Лисова беззащитно стонет от каждого проникновения. Руками упирается в грудь. И вскрикивает, когда я прикусываю ее в шею и ставлю засос. Она отворачивается и лежит, закрыв глаза. Абсолютна холодна. Нет. Не такой я ее помню. Она может быть другой. И будет со мной. У нас еще много попыток впереди. Сейчас мне надо спустить. Иначе ни о чем другом я думать не могу. Чувствую приближение и почти полностью выхожу из нее и сразу же протискиваюсь назад. — Моя, — шепчу, тяжело дыша, и закрываю глаза в ожидании. — Мой… мой лисенок. Делаю последний толчок и падаю на нее. Жду, когда последняя капля окажется в ней. Открываю глаза и натыкаюсь на испуганный взгляд напротив. — Что? Что ты сказал? — спрашивает она дрожащими губами. 32. Арман Меня забавляет этот ее испуг и одновременно удивление. И вообще, теперь я чувствую себя гораздо лучше. Спало напряжение стольких дней. Идя в гостиницу в ту ночь, я был уверен, что просто трахну ее. Один раз. И все. Получу, что хотел. Разве не это мне было нужно? Но оказалось, что, получив что хотел, я захотел большего. После той ночи, каждый раз видя ее, я думал лишь о том, как мой член скользил в ней. А в ушах раздавались ее стоны. Но все перечеркивалось именем, которое она пыталась шептать. Именем Антона. В то время как МОЙ член долбил ее. Не Антона, а МОЙ! И от этого я крепче сжимал кулаки. Это я заставлял ее выгибаться и стонать. От моих ласк она текла так, что каждый толчок в нее сопровождался громким хлюпающим звуком. Таким порочным и таким заводящим еще больше. Я до сих пор помню тот оргазм. Это было настолько ахуенно. Ни с одной из трахнутых на спор девок не было такого. Мой лисенок был просто лучшим. Мой. Я знал, что Антон не называл ее так. Никогда я не слышал этого слова от него. Поэтому был уверен, что она надолго запомнит «лисенка». Помню, как она улыбнулась в ту ночь после того, как я назвал ее так. Как будто во сне. Она лежала на боку с закрытыми глазами и нежно улыбалась. И сейчас она все вспомнила. И от осознания этого я почувствовал, как волна возбуждения опять прокатилась по телу. Мой лисенок. Конечно, мне хотелось, чтобы она узнала все. Чтобы узнала, кто довел ее тогда. Антон не стеснялся делиться со мной подробностями их секса. И был недоволен, что ее приходилось долго раскачивать и что чаще всего она просто лежала, давая ему засунуть в нее. Но я-то знаю, что он врал. Лисенок кончает так, что крышу сносит не только у нее, но и у того, кто трахает. И я хотел повтора. А не вот этого лежания с повернутой в сторону головой. Наверное, надо было сделать сразу, как было задумано. Но, увидев ее перед собой на коленях, я уже не мог сдержаться. Мне нужна была эта разрядка. Чтобы прийти в себя. Прогнать морок. Теперь я могу более-менее трезво думать. Если не смотреть на то, как член выходит из ее дырки и складочки снова смыкаются, закрывая от меня маленького лисенка. Стараюсь не смотреть туда. Лисенок торопливо натягивает юбку назад и запахивает блузку. Приподнимается и садится. Опять поднимает на меня взгляд. — Арман, как ты меня назвал? — Понравилось? — спрашиваю, заправляя член в джинсы. Хотя чувствую, что кровь опять устремляется к нему, и поэтому с трудом запихиваю его и застегиваю замок. Не сейчас. — Мне показалось… — все еще сомневается она. — Тебе не показалось, — смотрю на нее сверху вниз. Кладу руку на волосы и притягиваю голову к своей ноге. Вот так я буду держать ее, когда она будет отсасывать. Сразу же убираю ее от себя, потому что мне хочется сделать это прямо сейчас. Но знаю, что она будет плакать и умолять. А мне хочется по-другому. Так, как она делала это тогда, в гостинице. Сама. Не стесняясь своих ощущений. Проявляя инициативу. — Собирайся, — говорю, немного отойдя от нее. — Я могу идти? — слышу радость в ее голосе и от одного этого готов отказаться от своего плана и просто грубо засадить ей. Удивленно смотрю на нее. Она понимает свою ошибку и опускает взгляд. — Я отпущу тебя тогда, когда мне это захочется, — говорю прямо и жестко. — Но Антон сказал, что только одна ночь, — она не решается поднять на меня взгляд. Так и сидит, опустив голову и говоря это в пол. — Ночь еще даже не началась, — говорю уже мягче. — И потом, ты не хочешь получить ответ на свой вопрос? Молчит. Знаю, что хочет, но боится услышать его. Я помогу ей преодолеть этот страх. Подхожу и сажусь перед ней на корточки. Начинаю застегивать пуговицы на блузке. И рука сама скользит в лифчик и сжимает грудь. Лисенок ойкает. Чтобы хоть как-то успокоиться, утыкаюсь лицом ей в шею и целую голубую ниточку, бьющуюся на тонкой шее. — Доверься мне, лисенок, — шепчу и языком провожу до подбородка. — Вот опять, — упирается мне в плечи и немного отталкивает. — Почему ты меня так называешь? — Потому что мне хочется называть тебя лисенком каждый раз, как я трахаю тебя. Ты того не заметила? Ты мой лисенок. Нежный и ласковый. Отзывчивый и кончающий так, что искры летят. Ведь так? Лисенок? Тебе хочется кончить? Вижу, как ее лицо краснеет и она закусывает губу. — Арман, скажи мне… — произносит едва слышно. Но я накрываю ее губы своими и не даю договорить. Опять проваливаюсь в водоворот ощущений от нашего поцелуя.