– Отдыхай, дорогая сестра, – успокаивающе сказала мама. И хотя она обращалась не ко мне, я тоже легла. Глаза у меня уже закрывались, когда перед ними что-то мелькнуло – не золотая искра магии, а хвост, бежево-коричневый и обрубленный. Борясь со сном, я моргнула и увидела птицу, глядящую на меня наклонив голову. Она сидела на самом краю пещеры, ничуть не беспокоясь из-за высоты. С другой стороны – чего ей было бояться с крыльями? У птицы был такой вид, будто она задала вопрос и теперь ожидала ответа. Глава 22 Наверное, у нас ушла неделя, чтобы привыкнуть к жизни в пещере, но, признаться, я быстро потеряла счёт дням. Спать на твёрдом полу было неудобно, но это оказалось не самое страшное. – Хватит ворочаться, ты можешь уже улечься?! – пожаловалась Мирабель. Но это из-за меня страдали мои родные, и я без конца ломала голову, как это исправить. Мы старались как-то обустроиться и без магии. Я собрала весь песок на полу в подобие подушек и соорудила небольшой туалет в ближайшем к проёму в сторону моря углу. Ветер приносил в пещеру перья живущих на скалах птиц, золотисто-коричневые и белые, и мы их тоже собирали и спали на них. Они оказались на удивление тёплыми и мягкими. Как две бесполезные ведьмы, мы с Керрой трудились больше всех. Найдя острые камни, мы попробовали распилить ими прутья. К счастью, никто из Морганов не заинтересовался жутким скрежетом, но итогом многочасовых стараний стала маленькая царапина на одном из прутьев – чтобы перепилить его, нам потребовалась бы сотня лет. Но я продолжала искать, чем бы себя занять – лишь бы не думать о своих неработающих «магических» руках. Всякий раз, когда Морганы забирали моих родных ради своего чудовищного эксперимента, я могла лишь в бессилии смотреть, как из ниоткуда прилетала яркая звезда и против их воли уносила их назад к тыкве. В ожидании, когда они вернутся, я в панике кружила по пещере, одолеваемая страшными мыслями, что могу навсегда их потерять. Тётя Конни так ослабла, словно вместе с магией из неё вытягивали душу. Но самое ужасное, что какая-то часть меня – которой я не гордилась – радовалась, что Морганы посчитали меня бесполезной. Мама всегда счастливо улыбалась, когда её забирали, а я оставалась в безопасности в пещере, но их отсутствие казалось мне вечностью. А когда они вновь появлялись посреди пещеры, с магически обездвиженными руками и гримасами боли на лице, они все тут же в изнеможении падали на пол. Керра страдала не меньше меня, если не больше, и, хоть она и была одной из Морганов, я была рада даже её компании. К тому же, лишённая голоса, она больше не могла без конца жаловаться. – Так ты думала, что ту звезду, которая возникла из ниоткуда, прислала твоя мама? Чтобы перенести вас домой? – спросила я её как-то вечером, размышляя обо всех своих ошибках, которые привели меня в эту пещеру. Керра с грустным видом кивнула. – О, ну здорово, – горько вздохнула Мирабель. – Ещё одна ведьма, у которой проблемы с мамочкой. У Керры стало такое лицо, будто она сейчас взорвётся от злости. – Тебе повезло, Морган, – продолжила Мирабель натянутым от гнева голосом. – Тебе повезло, потому что тебя ещё не записали насильно в ведьмы. Керра открыла рот, явно желая возразить, но Мирабель попросту её проигнорировала и отвернулась к проёму. – Смотри туда, – указала она в небо. – Издалека звёзды кажутся просто точками. Но вблизи они огромные, горячие и тяжёлые, и именно так мы себя чувствуем. И теперь нам, возможно, придётся так себя чувствовать всё время. Когда твоё тело наполняется силой ночного неба и тебе приходится мириться с последствиями… это нечестно. Губы Керры беззвучно шевелились. – А я даже никогда не хотела становиться ведьмой, – вдруг призналась Мирабель. – Ты не хотела обладать магией? Совсем? Не только вне октября? – удивилась я. – Нас никогда не спрашивали, чего мы хотим. Эта сила просто на нас нисходит. От неё нельзя… отказаться. А всё это ведьмовство – это не по мне. Я едва не выпалила, что думаю так же. У меня и в мыслях не было, что я могу найти понимание у других ведьм. – Я боюсь своей магии, своих собственных пальцев. Мои руки кажутся мне чужими, они будто… превратились в оружие. Но магии абсолютно плевать на то, что я думаю, – сказала Мирабель. Какое-то время мы молча смотрели на звёзды в проёме. Затем я вскочила. Я столько времени и сил потратила на прутья, что совершенно не задумывалась о готовом выходе на свободу, который был буквально напротив. – Помогите мне! – попросила я. – Если невозможно спуститься – давайте попробуем взобраться наверх! Керра тоже поднялась, быстро закивала и указала на меня, на обрыв и на себя. Я встала на самом краю и, держась за Керру, наклонилась вперёд, свободной рукой водя по внешней стене в поисках, за что можно ухватиться. – Вы же не серьёзно, – сказала Мирабель, и это прозвучало не как вопрос. – Две маленькие колдуньи: одна не обладающая магией, другая не способная её применять, и вы хотите – что? Не отвечая, я вытянула одну ногу наружу – так, что половина моего тела оказалась вне пещеры. Острый край скального проёма маячил прямо перед моим носом. Пальцы Керры больно впивались мне в предплечье. Кровь или звёзды ударили мне в голову, вызвав лёгкое головокружение. – Я разбужу твою маму, – пригрозила Мирабель, но её заглушили птичьи крики. Я стояла лицом к каменной стене и пыталась представить, что я скалолаз, когда мне что-то упёрлось в спину. Меня окружили перья, но не парящие на ветру, а часть толстых мускулистых крыльев. Я будто оказалась в живом, извивающемся и слегка колючем гамаке. Птицы не делали мне больно, но чётко давали понять, что не позволят мне покинуть пещеру. Царапая когтями и несильно поклёвывая, они принялись толкать меня в спину. Я упала на Керру, и её глаза от шока стали круглыми, как блюдца. Одна птица приземлилась на край угла, за который я держалась, пытаясь взобраться на обрыв, и сердито застрекотала. Я вскинула руки, признавая своё поражение, и опустилась на корточки. – Из всех глупостей, приходящих тебе в голову… – начала Мирабель, но, увидев, как я дрожу, сменила тон: – Тебе холодно? – Нет, – ответила я. Солёный ветер так близко к краю обрыва освежал и прогонял сонливость. Я взглянула на Мирабель и догадалась спросить её о том же: – А тебе? – Да. Постоянно. Я придвинулась к ней, чтобы мы могли греть друг друга, как пингвины. Керра выждала недолго и тоже к нам присоединилась. – В Арктике очень и очень холодно, – тихо и серьёзно заговорила Мирабель. – Это вроде как очевидно, но я даже представить не могла, насколько там холодно. Я пыталась что-нибудь сотворить, но все мои мысли были о холоде. Думаю, поэтому раньше ведьм и сжигали – потому что, уверена, когда ты окружена огнём, ты только о нём и можешь думать. Так со мной было в Арктике: в голове стало пусто, я ничего не могла сотворить. Я поначалу даже куртку не могла себе создать – просто не могла её вообразить. Мои мозги сковало холодом. Я не прерывала её и не сводила глаз со звёзд. – И порой мне кажется, что холод меня пропитал, что он так и остался внутри меня. И я буду жить дальше, делать свои дела – но это ощущение так никогда меня и не отпустит. С тех пор как мы здесь оказались, я без конца мёрзну. Я прижалась к ней, чтобы как-то помочь. По насупленному виду Керры я ожидала, что она закатит глаза, но в итоге она тоже придвинулась. – Слышь, Морган, – обратилась Мирабель к Керре, – я понимаю, что вы с сестрой пытаетесь заработать очки у мамы. Но если вашей маме нет дела до маленьких колдуний, особенно до тех, кто не обладает магией, то тут ничего не поделаешь. Если она не за вас, то ей на вас плевать. – Её слова прозвучали так, как если бы она много раз повторяла их самой себе. Мирабель порой была невыносимо жестока, но я знала, что в этот момент она в первую очередь говорила о себе и о своей собственной ситуации. Если подумать, ей даже не нужна магия – достаточно было слов, чтобы резать правду-матку. Керра выглядела ошеломлённой. – И я ошибалась насчёт твоей сестры, – добавила Мирабель. – Она мне понравилась, я думаю, она нормальная девчонка. В её устах это был высочайший комплимент, и на секунду меня снова охватила зависть к Сенаре. Мирабель это заметила: – Эй, ты действительно нормальная. Обыкновенная, но нормальная. В груди резко потеплело. Я не знала, что она считает меня «нормальной девчонкой», и для меня это стало неожиданным подарком. Порой чужие слова так много для нас значат, что хочется ухватиться за них и никогда не отпускать. Но если мамины всегда были преисполнены доброты, то для Мирабель подобные откровения были большой редкостью. И если уж она сказала, что я «нормальная девчонка», значит, так оно и есть. И даже когда всё в моей жизни будет плохо, я буду помнить эти её слова обо мне. Я ощутила тычок в кармане и перестук крошечных копыт. Когда я достала Бобби и поставила себе на ладонь, она мигнула и топнула. – Хочешь… мою пони? – спросила я Мирабель, чувствуя себя крайне глупо, как будто Бобби была плюшевым медвежонком, которым я предлагала поделиться. Но мне так хотелось что-то ей дать, что-то такое, что подтвердило бы её слова обо мне как о «нормальной девчонке». И продемонстрировало моё такое же отношение к ней. Мы смотрели, как Бобби вышагивает по моей ладони, и я улыбнулась, хотя пони и выглядела немного расплывчатой. Её вечно ищущие что-нибудь вкусненькое губы и тёплое, пахнущее соломой дыхание почти не ощущались, но она всё ещё энергично потряхивала гривой. – Ну, мы хотя бы вместе, – сказала я и тут же пожалела об этом, заметив, как Керра поморщилась. С тем же успехом я могла сказать «Ну, мы хотя бы не Керра Морган». – Первые октябри всегда ужасны, – пробормотала Мирабель, закрыв лицо ладонями. – А этот – просто один сплошной кошмар. Почти как мой. Но даже он недотягивает до того, какой был у моей мамы. – Ты про её Первый октябрь?.. – переспросила я после недолгого колебания. – А что тогда произошло? Мирабель не ответила. Не то чтобы я так уж горела желанием приставать к ней, но как-то так получалось, что я всё равно что-то у неё выпытывала. А эта информация слишком важна, чтобы держать её в секрете. Если у меня и был шанс услышать эту историю, то здесь и сейчас, лёжа на каменном полу пещеры.