Он видел, что она не успевает за ходом его мысли, и тем не менее продолжил: — К тому же Мелькиор и Мартин оставляли сонные артерии длинными. Это сообщение не вызвало никакой видимой реакции со стороны Беверли, и Айзенменгер грустно добавил: — И нитки они завязывали иначе. Однако эта информация имела довольно быстрый отклик: — Нитки? Ты имеешь в виду узлы на швах? Он кивнул: — У первых пяти жертв узлы были двойными. А сейчас все тела зашиты обычным узловым швом. Некоторое время она молчала, а затем произнесла с легкой улыбкой: — Значит, эти убийства совершил другой человек. — Это человек, который хочет заставить всех думать, что Потрошитель снова взялся за старое, — помолчав, подтвердил он. Она откинулась назад и, опустив голову, снова уставилась в таблицу. — А здесь нет какого-нибудь бара? — внезапно поднялась она. — Я хочу выпить, чтобы как следует все обдумать. Студенческий бар был слишком вульгарным, и он повел ее в кафе, расположенное в отделении офтальмологии. Оно было дорогим, так как руководство хотело отсеять ненужную клиентуру, однако, на взгляд Айзенменгера, эта стратегия привела лишь к тому, что кафе наводнили обеспеченные бездельники. Они устроились за низким столиком в углу у окна, за которым спешили припозднившиеся прохожие, и оказались среди многочисленных парочек на разных стадиях ухаживания друг за другом. — Дай мне все это обдумать, Джон. Это было вполне обоснованным решением. И он, потягивая «Пюи-Фюме», решил подождать. Ему не терпелось убедиться в том, что она придет к тем же выводам, что и он. — Если все, что ты говоришь, соответствует действительности, значит, мы имеем дело с серийным убийцей, который пытается изобразить, что его убийства являются делом рук Потрошителя. И ему дают на это право сомнения некоторых в том, что в первой серии убийств был повинен Мелькиор. — Он обратил внимание на то, что она даже не упоминает имени Гомера. — Но имя Потрошителя служит лишь прикрытием, и совершаются эти убийства совершенно по другим причинам. И словно достигнув первого промежуточного этапа, она подняла голову и взглянула на Айзенменгера; однако его внимание было поглощено стоявшей неподалеку парой — оба пили пиво прямо из бутылок. Он был высок, с зачесанными назад волосами и одет в вызывающе элегантный костюм, она была низенькой и облаченной в одеяние, которое с легкостью могло бы поместиться в конверт формата А4. — Однако у нас остается неразрешенной проблема методов совершения этих убийств. Не каждый способен вскрыть тело и изъять из него внутренние органы… — Или, что важнее, зашить его после этого, — снова переводя взгляд на Беверли, вставил Айзенменгер. — Значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали. — На ее лице мелькнула догадка. — То есть у нас есть очень небольшой ассортимент потенциальных убийц — людей, обладающих теми же навыками, что и Потрошитель. Айзенменгер решил, что вино удивительно хорошо. Парень с зачесанными волосами обхватил за плечи свою подружку. — А кроме того, среди трех последних жертв у нас есть патологоанатом, — продолжила Беверли. — Да, небезынтересный случай, — пробормотал Айзенменгер. Беверли отпила вина. — Значит, убийца владеет навыками вскрытия тел. Следовательно, если это не Пендред, у нас остается крайне ограниченный круг патологоанатомов, технических сотрудников моргов и, возможно, директоров похоронных бюро — приблизительно такой же, какой мы имели в прошлый раз. И третья жертва — патологоанатом. — Она вскинула свои тонкие брови и посмотрела на Айзенменгера. — Уловка? Преступник специально убивает коллегу в духе серийного убийцы, который, с точки зрения некоторых представителей полиции, виновен в серии убийств, совершенных за четыре года до этого. Айзенменгер оторвал свой взгляд от ритуала ухаживания. — Я думаю так же. Пендред — это просто козел отпущения. Кто-то хочет кого-то убить и, пользуясь неопределенностью, которая царит вокруг дела Мелькиора, пытается навести подозрения на Мартина. Как ты справедливо заметила, убийцей может быть лишь тот, кто обладает навыками вскрытия, а это наводит на мысль, что истинной целью убийцы являлся не кто иной, как Уилсон Милрой. — И тогда какое количество подозреваемых мы имеем? — Адам Пиринджер, Алисон фон Герке, Тревор Людвиг… — Айзенменгер сделал паузу. — Льюи, санитар морга… и Виктория Бенс-Джонс, — словно только что вспомнив, добавил он. — Итого пятеро. — Это исключая ординаторов, которые каждый год проходят через отделение, а также бывших консультантов, о которых мне ничего не известно. Она допила вино. — Начнем с того, что сосредоточим свое внимание на этих пятерых. «Сосредоточим»? Она явно пыталась включить его в свою компанию. — То есть? — поинтересовался он. — Мотивы и возможности, — с готовностью пояснила она. — Такие вещи не делаются наобум, Джон. Может, ты знаешь о каких-то причинах, по которым кто-либо из вышеперечисленных мог желать смерти Милроя? — Его не особенно любили. Он был противным и мстительным типом. Если то, что мне рассказывали, соответствует действительности, он превратил жизнь Пиринджера в настоящий ад, так как считал, что должен был сам занять место профессора, к тому же он ненавидел Амра Шахина, потому что считал его протеже Пиринджера. Думаю, стоит немного покопаться, и обнаружится еще целый ряд причин, по которым он вызывал антипатию у окружающих. — Ты не мог бы этим заняться? А я пока выясню, где они все находились в момент совершения убийства. — Как ты это сделаешь? Она скорчила гримаску: — У меня есть свои источники. Однако он не уловил намека. — Разве мы не должны сообщить об этом Гомеру? Он ведь продолжает искать Пендреда. Беверли фыркнула. — Он нам все равно не поверит. — Она поднялась, словно намереваясь уйти. — Как бы то ни было, Пендреда все равно нужно найти. Пока он на свободе, настоящий убийца может совершить еще парочку преступлений, чтобы сильнее запутать следствие. А если Пендреда арестуют, убийства прекратятся. Она не стала добавлять, насколько трудным является дело, за которое они брались. Они двинулись к дверям, оставив за спиной парня с зачесанными назад волосами обнимать свою подружку. Айзенменгер догадывался, что тому не потребуется много времени, чтобы поместить ее одеяние в конверт формата А4. Расставшись с Беверли, он тут же отправился в хирургическое отделение. Елена лежала в четырехместной палате, основное освещение было погашено, и каждый пациент находился в собственном плохо очерченном световом оазисе. Елена спала, но очень чутко, так что, едва он остановился у ее кровати, она открыла глаза. Ей потребовалось несколько секунд на то, чтобы сосредоточиться и понять, где она находится. У нее был такой вид, словно она подверглась бандитскому нападению и стала жертвой головорезов, скрывавших свои лица под глупыми масками и одноразовыми колпаками. Под сорочкой проглядывала легкая асимметрия груди, а из-под воротника высовывался кусок бинта. Из подмышки в стеклянную бутыль на полу тянулась резиновая трубка, из которой капала кровянистая желтоватая жидкость. В левое запястье была вставлена игла наполовину пустой капельницы. — Привет, — произнесла она с таким видом, словно была разбужена поцелуем героя после векового сна, разве что голос у нее был не столько радостным, сколько усталым. — Все прошло хорошо, — произнес он, подходя ближе, склоняясь и целуя ее в щеку. Лицо у нее было холодным. — Да? — зевнула она. — Я предпочла бы, чтобы они взглянули на это с моей стороны. Его впустили в палату в столь поздний час лишь потому, что он воспользовался своей должностью и упросил дежурную сестру разрешить ему пройти в палату, поклявшись, что пробудет там не более пяти минут. — Прости, что не мог прийти раньше. На ее лице появилась гримаса боли, когда она попыталась пожать плечами и изобразить безразличие. — Я не могу остаться, — добавил он. Впервые он был хозяином положения. Она открыла глаза: — Спасибо, что зашел, Джон. Он еще раз поцеловал ее. — Я приду завтра. Выходя, он понял, что в ее глазах стояли слезы, которые она старалась скрыть. — Кто бы мог подумать? Айзенменгер догадывался, о чем думает Льюи, однако предпочел не делиться с ним своими соображениями. Тот испытывал к Айзенменгеру явную симпатию, возможно, потому, что он не обращался с ним как с недоумком или отбросом общества. В результате Айзенменгер получил целую кипу кремационных свидетельств — многословных, скучных и никому не нужных документов, подтверждавших, что сожженные тела не являлись уликами в судебных разбирательствах, — и прилагавшихся к ним счетов на вполне внушительную сумму. — А это что? Льюи наслаждался мелькавшими картинками, обняв ладонями кружку «Сиськи наголо» с чаем, хотя вряд ли дегустаторы Восточно-Индийской компании признали бы эту вязкую темную жидкость за чай, и жадно рассматривая бюсты всех проходивших мимо женщин в возрасте от семнадцати до шестидесяти. — Значит, Потрошитель добрался до бедняги Милроя. Первая половина кремационного свидетельства заполнялась дежурным врачом, присутствовавшим при кончине того или иного бедолаги. Как правило, дежурными были начинающие медики, что приводило к неразберихе в формулировках, и это конкретное свидетельство ничем не отличалось от предыдущих. Поэтому Айзенменгеру постоянно приходилось преодолевать в себе изумление от того, что интеллигентные люди могут проявлять такую глупость.