– Если мы так и будем тут стоять, – вмешался Лан, – то драгкару вовсе не потребуется обыскивать реку. Если я правильно помню… – Он повел своего коня дальше, вверх по речному берегу. Ранд перевел дыхание, как будто движение Стража отпустило что-то у него в груди. Он услышал вздохи остальных, даже Тома, и припомнил старую поговорку: «Лучше плюнуть в глаза волку, чем перечить Айз Седай». Тем не менее напряжение спало. Больше Морейн не казалась такой угрожающе высокой – она была едва ли ему по грудь. – Видно, нам не удастся немного отдохнуть, – сказал с затаенной надеждой в голосе Перрин, зевнув во весь рот. Эгвейн, устало вздохнув, привалилась к Беле. В этом вздохе Ранд впервые уловил какой-никакой намек на разочарованность. «Может, теперь ей станет понятно, что это вовсе не такое грандиозное приключение». Затем Ранд виновато вспомнил, что он, в отличие от нее, проспал весь день. – Нам нужно отдохнуть, Морейн Седай, – сказал он. – В конце концов, мы же всю ночь проскакали верхом. – Тогда предлагаю взглянуть, что там для нас у Лана, – сказала Морейн. – Идемте. Она повела их вверх по берегу, в лес за рекой. От голых ветвей тени стали еще плотнее. Через добрую сотню спанов от Тарена открылся темный холм, с большой поляной перед ним. Когда-то давнее половодье подмыло и опрокинуло на этом месте целую рощицу, превратив ее в огромный плотный клубок, на вид сплошную массу перепутанных стволов, ветвей и корней. Морейн остановилась, и неожиданно низко над землей возник огонек, приближаясь из-под нагромождения деревьев. Из-под холма, вытянув перед собой обломок факела, вылез Лан и встал. – Нежданных гостей не было, – сказал он Морейн. – И дрова, что я припас, до сих пор сухие, так что я развел небольшой костерок. Мы отдохнем в тепле. – Вы рассчитывали, что у нас будет здесь привал? – удивленно спросила Эгвейн. – Место казалось вполне подходящим, – ответил Лан. – При любых обстоятельствах лучше быть предусмотрительным. Морейн взяла у него из рук факел. – Вы позаботитесь о лошадях? Когда закончите, я займусь вами. А сейчас я хочу поговорить с Эгвейн. Эгвейн? Ранд смотрел, как обе женщины нагнулись и исчезли под громадным завалом древесных стволов. Там оказался низкий вход, в который можно было с трудом пролезть. Свет факела пропал. Во вьюках, приготовленных Ланом, были, помимо прочего, уложены торбы и немного овса, но расседлывать лошадей Страж не позволил. Вместо этого он достал путы, также упакованные в седельные вьюки. – Без седел им отдыхать было б удобней, но, если придется быстро уходить, заново седлать их времени не будет. – По-моему, они выглядят так, будто им вообще не нужен отдых, – сказал Перрин, пытаясь накинуть торбу на морду своей лошади. Та, прежде чем дать ему возможность набросить лямки, пару раз вскинула голову. Облако тоже заставил Ранда потрудиться – только с третьего раза ему удалось надеть торбу на серого. – Нужен, – сказал Лан. Он выпрямился, стреножив своего жеребца. – Да, скакать они еще могут. Дай им волю, они помчатся изо всех сил, и еще быстрее, а потом упадут замертво от изнурения, которого и не почувствуют. Я бы предпочел, чтобы Морейн Седай не делала того, что она делает, но это необходимо. – Он похлопал жеребца по шее, и тот качнул головой, как бы благодаря Стража. – Следующие несколько дней, пока они не оправятся, нам нужно их придерживать. Придется скакать намного медленнее, чем мне бы хотелось. Но, если повезет, этого будет достаточно. – Это то?.. – Мэт громко сглотнул. – Это то, о чем она говорила? О нашей усталости? Ранд потрепал Облако по шее и уставился взглядом в никуда. Несмотря на то что она сделала для Тэма, ему как-то не хотелось, чтобы Айз Седай использовала Силу на нем. «Свет, да она почти призналась, что утопила паром!» – Нечто вроде этого, – криво усмехнулся Лан. – Но вам не грозит загнать себя до смерти. Не понадобится, если только дела не пойдут намного хуже, чем сейчас. Думайте обо всем только как о дополнительном ночном сне. Внезапно душераздирающий вопль драгкара эхом прокатился над затянутой туманом рекой. Даже лошади застыли. Вновь, уже ближе, донесся крик, потом опять, словно иглами вонзаясь в череп Ранда. Затем крики стали слабеть, пока не затихли совсем. – Повезло, – выдохнул Лан. – Тварь обыскивает реку, высматривая нас. – Страж быстро пожал плечами и продолжил вдруг совершенно прозаически: – Давайте внутрь. Мне хватит горячего чаю и еще чего-нибудь, чтобы не было пусто в животе. Первым в лаз, ведущий вглубь путаницы деревьев, согнувшись в три погибели, на четвереньках пополз вниз по короткому туннелю Ранд. В конце прохода он, по-прежнему скорчившись, остановился. Впереди открылась пещера с неровными стенами, образованная переплетением стволов и ветвей, вполне просторная, чтобы вместить весь отряд. Под низким сводом выпрямиться во весь рост могли только женщины. Дым от небольшого костерка, горевшего на основании из речной гальки, поднимался вверх и уходил наружу через переплетение ветвей – оно было таким плотным, что наружу не пробивалось ни единого проблеска пламени, но тяга оказалась достаточной. Морейн и Эгвейн сидели лицом друг к другу у костра, скрестив ноги и откинув в стороны плащи. – Единая Сила, – говорила Морейн, – берет начало от Истинного Источника – движущей силы Создания, силы, которая волей Создателя заставляет вращаться Колесо Времени. – Она вытянула руки перед собой и сложила ладонями вместе. – Саидин, мужская половина Истинного Источника, и саидар, женская половина, действуют друг против друга и одновременно вместе, составляя эту силу. Саидин… – она подняла руку, затем уронила ее, – запятнан прикосновением Темного, словно вода с тонкой пленкой прогорклого масла, плавающего наверху. Вода по-прежнему чиста, но коснуться ее, не запачкавшись при этом, нельзя. Безопасно можно пока пользоваться только саидар. Эгвейн сидела спиной к Ранду. Он не видел ее лица, но девушка вся подалась вперед, жадно ловя каждое слово Айз Седай. Сзади Ранда пихнул Мэт, что-то пробурчав при этом, и тот вполз в древесную пещеру. На появление Ранда ни Морейн, ни Эгвейн не обратили никакого внимания. Вслед за ним втиснулись остальные мужчины, они сбросили промокшие плащи и расположились вокруг костра, протягивая руки к теплу. Лан, пролезший внутрь последним, вытащил из укромного уголка в стене бурдюки с водой и кожаные мешки, достал чайник и занялся приготовлением чая. Он не обращал внимания на разговор женщин, но друзья Ранда забыли о том, чтобы греть руки над огнем, и в открытую таращили глаза. Том делал вид, что всецело занят набиванием своей резной трубки, но его выдавало то, как он немного наклонился в сторону Айз Седай. Морейн и Эгвейн вели себя так, будто, кроме них, никого вокруг не было. – Нет, – сказала Морейн, отвечая на вопрос, который Ранд прослушал, – Истинный Источник нельзя вычерпать до конца, так же как нельзя вычерпать реку мельничным колесом. Источник – это река, а Айз Седай – водяное колесо. – И вы думаете, я могу научиться? – спросила Эгвейн. Она вся сгорала от нетерпения. Ранд никогда не видел ее такой красивой и такой далекой от него. – Я смогу стать Айз Седай? Ранд вскочил, треснувшись головой о бревна низкого свода. Том Меррилин, схватив юношу за руки, дернул его обратно. – Не будь дураком, – прошептал ему менестрель. Том бросил взгляд на женщин – ни одна из них, видимо, ничего не заметила – и сочувственно посмотрел на Ранда. – Теперь, мальчик, это уже не в твоих силах. – Дитя мое, – мягко сказала Морейн, – лишь очень немногим дано научиться прикасаться к Истинному Источнику и применять Единую Силу. Одних можно обучить в большей степени, других – в меньшей. Ты – одна из тех, кого можно пересчитать по пальцам, – кому учиться не нужно. В конце концов способность прикасаться к Истинному Источнику придет к тебе сама, хочешь ты того или нет. Однако без обучения в Тар Валоне ты никогда не научишься полностью направлять ее, и ты можешь погибнуть. Мужчины, обладающие способностью воздействовать на саидин с рождения, разумеется, погибают, если их не отыщут Красные Айя и не «укротят»… Том издал горлом сдавленный звук, а Ранд обеспокоенно заерзал. Мужчины вроде тех, о ком говорила Айз Седай, были редки – за всю свою жизнь Ранд слышал только о трех, и, благодарение Свету, их никогда не бывало в Двуречье, – но разрушения, причиненные ими, до того как их находили Красные Айя, были всегда такими большими, что вести о них расходились повсюду: войны, землетрясения, сметавшие с лица земли целые города. Ранд никогда по-настоящему не задумывался, что делают Айя. Судя по сказаниям, Айя были объединениями у Айз Седай и все больше плели интриги и вздорили между собой, но все предания сходились в одном. Первоочередным своим долгом Красные Айя считали предотвращение нового Разлома Мира и исполняли его, выискивая любого мужчину, который хотя бы мечтал об обладании Единой Силой. У Мэта и Перрина был такой вид, словно им разом захотелось очутиться дома, в своих постелях. – …но некоторые женщины тоже погибают. Трудно обучиться без надлежащего руководства. Женщины, которых нам не удалось найти, те, кто выживает, часто становятся… ну, в этой части мира они могут стать Мудрыми в своих деревнях. – Айз Седай задумчиво помолчала. – Древняя кровь сильна в Эмондовом Лугу, и древняя кровь поет. В тот момент, как я увидела тебя, я узнала о твоем предназначении. Айз Седай не может не почувствовать присутствия женщины, способной направлять Силу или которая близка к своему преображению. – Морейн порылась в поясной сумке и извлекла из нее небольшой голубой драгоценный камень на золотой цепочке, что она раньше носила в волосах. – Ты очень близка к своему преображению, к своему первому прикосновению. Будет лучше, если я проведу тебя через него. Тогда ты избежишь… неприятных последствий, от которых страдают те, кому приходится самим находить свой путь. Эгвейн взглянула на камень, глаза ее расширились, и она несколько раз провела языком по губам. – Это… в нем есть Сила? – Разумеется, нет, – отрезала Морейн. – В предметах нет Силы, дитя мое. Даже ангриал – всего лишь инструмент. Это просто красивый голубой камень. Но он может испускать свет. Давай. Руки Эгвейн задрожали, когда Морейн положила камень на кончики ее пальцев. Девушка попыталась было отдернуть ладони, но Айз Седай одной рукой удержала ее за запястья, а другой ласково коснулась щеки Эгвейн. – Смотри на камень, – тихо произнесла Айз Седай. – Лучше так, чем неумело идти ощупью в одиночку. Освободи свой разум от всего постороннего, сосредоточься на камне. Освободи свои мысли и ни о чем не думай. Есть только камень и пустота. Я начну. Доверься и позволь мне вести тебя. Никаких мыслей. Расслабься. Пальцы Ранда впились в колени; он до боли стиснул челюсти. «У нее не должно получиться. Не должно». В камне вспыхнуло сияние – одна, вскоре погасшая, голубая вспышка, не ярче светлячка, но Ранд вздрогнул, как от боли, словно она ослепила его. Эгвейн и Морейн с отрешенными лицами пристально смотрели на камень. Блеснула еще одна вспышка, потом еще одна, пока лазурный огонек не запульсировал в такт биению сердца. «Это Морейн. Не Эгвейн». Еще один, последний, слабый голубой проблеск, и камень вновь стал простой безделушкой. Ранд затаил дыхание. Еще несколько мгновений Эгвейн продолжала всматриваться в маленький камень, затем подняла взгляд на Морейн. – Я… По-моему, я почувствовала… что-то, но… Наверное, вы ошибаетесь во мне. Извините, если я напрасно отняла у вас время. – Не напрасно, дитя мое. – Легкая улыбка удовлетворения скользнула по губам Морейн. – Последний огонек был только твоим. – Да? – воскликнула Эгвейн, затем сразу же помрачнела. – Но он ведь был едва заметен. – А теперь ты ведешь себя как глупая деревенская девчонка. Большинству из тех, кто приходит в Тар Валон, нужно многие месяцы учиться, прежде чем они добьются того, что ты сейчас сделала. Ты можешь далеко пойти. Когда-нибудь, возможно, даже станешь Престолом Амерлин, если будешь усердно учиться и упорно работать. – Так вы думаете?.. – С восторженным криком Эгвейн обвила руками Айз Седай. – О, благодарю вас! Ранд, ты слышал? Я буду Айз Седай! Глава 13 Выбор Перед тем как все легли спать, Морейн поочередно, стоя на коленях, возложила каждому руки на голову. Лан заворчал, что это ему не нужно и что ей следует поберечь силы, но остановить ее не пытался. Эгвейн самой хотелось новых впечатлений, Мэт и Перрин явно побаивались предстоящего, но в то же время и возразить боялись. Том дернулся было от руки Айз Седай, но она схватила его седую голову, одарив взглядом, не допускающим подобных глупостей. В течение всей процедуры менестрель хмурился. Убрав руки с его шевелюры, Морейн насмешливо улыбнулась. Менестрель нахмурился еще больше, но выглядел он посвежевшим. Как и все. Ранд вжался в нишу между двумя стволами, надеясь, что его не заметят. Едва он привалился спиной к неровной стене, как глаза стали слипаться, и ему пришлось заставлять себя держать их открытыми. Поднеся кулак ко рту, юноша постарался скрыть зевок. Немножко сна, час-другой, и он будет в порядке. Тем не менее Морейн не забыла о нем и не пропустила. Ранд вздрогнул от прикосновения к своему лицу ее прохладных пальцев и сказал: – Мне не… – Глаза его изумленно расширились. Усталость вытекла из него, словно поток, бегущий по склону холма; тупая, тягостная боль отступила, растворясь в смутные воспоминания, и исчезла. Ранд ошарашенно уставился на Морейн. Та лишь улыбнулась и отняла руки. – Вот и все, – сказала Морейн с усталым вздохом, и юноша вспомнил, что для себя она такое сделать не может. Да, она лишь выпила немного чая, отказавшись от хлеба и сыра, которые ей настойчиво предлагал Лан, а потом прикорнула подле костра. Казалось, она уснула сразу же, едва только завернулась в плащ. Остальные, за исключением Лана, улеглись там, где нашлось достаточно места, чтобы вытянуться, хотя Ранд не мог представить, зачем это нужно. Себя он чувствовал так, словно уже провел целую ночь в мягкой постели. Но не успел он прислониться спиной к бревнам, как волной накатил сон. Когда часом позже Лан легким толчком разбудил его, у Ранда было такое ощущение, будто отдыхал он три дня подряд. Страж разбудил всех, кроме Морейн, и строго шикал на любой звук, который мог бы потревожить ее сон. И все равно он не позволил им надолго задержаться в уютной древесной пещере. Солнце не успело высоко подняться над горизонтом – всего на два своих диаметра, – а все следы ночевки были уничтожены и отряд уже верхом двигался в сторону Байрлона – не спеша, чтобы поберечь лошадей. Глаза Айз Седай были затуманены, но в седле она сидела прямо и уверенно. Над рекой по-прежнему висел густой туман, серая стена противилась попыткам тусклого солнца развеять ее и скрывала Двуречье. Ранд все посматривал через плечо, надеясь в последний раз увидеть родные места, пусть даже Таренский Перевоз, пока туманный вал на берегу реки не пропал из виду. – Никогда не думал, что окажусь так далеко от дома, – произнес Ранд, когда река и туман спрятались за деревьями. – Помните, когда-то Сторожевой Холм казался неблизким путем? – «Всего два дня назад. А кажется – вечность». – Через месяц-другой мы вернемся, – сказал Перрин неестественно напряженным голосом. – Подумай, что дома говорить будем. – Даже троллоки не могут гоняться за нами вечно, – сказал Мэт. – Сгореть мне, не могут. – Тяжело вздохнув, он привстал в стременах и тяжело опустился в седло, словно не поверив собственным словам. – Тоже мне, мужчины! – фыркнула Эгвейн. – У вас на носу приключение, о котором вы все время болтали, а уже говорите о доме. – Она вздернула подбородок, однако Ранд уловил в ее голосе дрожь, уловил именно сейчас, когда Двуречья нельзя было увидеть. Ни Морейн, ни Лан не пытались успокоить ребят, ни единым словом уверить, что они, конечно же, вернутся домой. Ранд гнал от себя мысли о том, что это могло означать. Даже отдохнув, он был слишком полон разных сомнений, чтобы искать еще лишнюю причину для беспокойства. Сгорбившись в седле, юноша принялся грезить, как он бок о бок с Тэмом пасет овец, ухаживает за ними на пастбище с густыми сочными травами, как поют весенним утром жаворонки. О поездке в Эмондов Луг, о Бэл Тайне – какой он обычно бывает: с танцами на Лужайке, когда нисколько не надо думать, что ты запутаешься в своих ногах. Ранд ухитрялся уходить в такие мысли надолго. Дорога в Байрлон заняла почти неделю. Лан ворчал что-то о медлительности путешествия, но именно он задавал темп и заставлял остальных держать его. Себя же и своего жеребца, Мандарба, – Лан сказал, что это имя на древнем языке означает «Клинок», – он не очень щадил. Страж покрывал расстояние вдвое больше, чем они, галопом посылал своего вороного вперед, – меняющий цвет плащ кружился и вился на ветру, – ведя разведку местности впереди, или отставал, чтобы осмотреть оставленные отрядом следы. Однако как только кто-либо другой пытался чуть ускорить бег своей лошади, тут же раздавалось резкое напоминание беречь животных и язвительное замечание о преимуществах пешего хода при нападении троллоков. Даже Морейн доставалось от Стража, когда она позволяла белой кобыле прибавить шаг. Кобыла звалась Алдиб; на древнем языке Западный Ветер – ветер, что приносит весенние дожди. Рейды Стража ни разу не выявили никакого признака погони либо засады. Об увиденном он сообщал лишь Морейн, и так тихо, что подслушать не было никакой возможности, а остальным Айз Седай говорила только то, что, по ее мнению, им следовало знать. Поначалу Ранд оборачивался не переставая. И не он один. Не раз Перрин проводил пальцами по топору, а Мэт скакал со стрелой, наложенной на тетиву, – на первых порах. Но на дороге не появлялось ни троллоков, ни фигур в черных плащах, а в небе не пролетал драгкар. Понемногу Ранду начинало казаться, что они, наверное, и в самом деле ускользнули от преследователей. Лес, даже там, где деревья росли гуще, не был таким уж хорошим укрытием. К северу от Тарена своей цепкой хватки зима не ослабляла с тем же упорством, что и в Двуречье. Купы сосен, елей, болотного мирта, тут и там островки лавра и других пахучих кустарников ярко выделялись на фоне голых серых ветвей. Даже почек на ветвях не было. Кое-где лишь отдельные побеги новой поросли пробивались на бурых лугах, лежавших под гнетом зимних снегов. Да и то по большей части здесь пускали ростки жгучая крапива, грубый чертополох, резко пахнущие травы. На обнаженной почве лесного настила до сих пор тенистыми заплатами-сугробами под низкими ветвями вечнозеленых деревьев упорно держался последний снег. Все постоянно кутались в плащи: скудное солнце совсем не грело, а ночной холод пробирал до костей. Птиц, даже воронов, здесь было едва ли больше, чем в Двуречье.