– Я думал, мы останемся на Ночь зимы. – Дела требуют позаботиться о ферме, и ты мне будешь нужен. – Даже если так, мы все равно можем задержаться на пару часов. И еще я хотел вызваться в дозор. – Мы отправляемся немедленно, – отрезал отец Ранда тоном, не терпящим возражений. Потом, более мягко, добавил: – Завтра мы вернемся, и у тебя будет время переговорить с мэром. И на праздник времени хватит. А сейчас у тебя есть пять минут, потом встречаемся в конюшне. – Ты пойдешь со мной и Рандом в дозорные? – спросил Мэт у Перрина, когда Тэм ушел. – Готов поспорить, ничего подобного раньше в Двуречье не случалось. Что ж, если мы доберемся до Тарена, нам, может, удастся увидеть даже солдат и кто знает, что еще. Даже Лудильщиков. – Думаю, пойду с вами, – медленно сказал Перрин, – если я не буду нужен мастеру Лухану, вот так. – В Гэалдане война, – перебил его Ранд. С трудом он понизил голос: – Война в Гэалдане, Айз Седай Свет знает где, и ни первого, ни второго здесь нет. Зато есть человек в черном плаще, или вы о нем уже забыли? Два его друга смущенно переглянулись. – Извини, Ранд, – пробормотал Мэт. – Но не так уж часто выпадает случай сделать что-то поинтересней, чем подоить коров моего па. – Он выпрямился под удивленными взглядами. – Да, я их дою, и к тому же каждый день. – Черный всадник, – напомнил друзьям Ранд. – Что, если он кому-то наделает бед? – Может, он беженец, спасающийся от войны, – с сомнением сказал Перрин. – Кто бы он ни был, – заявил Мэт, – дозоры его найдут. – Возможно, – сказал Ранд, – но похоже, он исчезает, когда ему хочется. Лучше, если они будут знать об этом, когда станут его искать. – Мы расскажем обо всем мастеру ал’Виру, когда вызовемся в дозор, – сказал Мэт, – он расскажет Совету, а они передадут караульным. – Совет! – недоверчиво сказал Перрин. – Нам очень повезет, если мэр не расхохочется нам в лицо. Мастер Лухан и отец Ранда и без того уже думают, что мы оба от теней шарахаемся. Ранд вздохнул: – Если мы хотим рассказать о всаднике, то можно сделать все прямо сейчас. Сегодня мэр будет смеяться не громче, чем завтра. – Может, – сказал Перрин, искоса глянув на Мэта, – нам попробовать отыскать еще кого-нибудь, кто его видел? Сегодня вечером мы расспросим в деревне каждого. Мэт помрачнел, но ничего не сказал. Все поняли, что Перрин имел в виду: нужно найти других свидетелей, понадежнее Мэта. – Завтра он не станет смеяться громче, – добавил Перрин, заметив нерешительность Ранда. – Когда мы пойдем к мэру, я бы с радостью взял с собой еще кого-нибудь. Мне сгодится хоть половина деревни. Ранд задумчиво кивнул. Он уже почти слышал, как смеется мастер ал’Вир. Побольше свидетелей точно не повредит. И если они трое заметили этого типа, то и другие наверняка его видели. Должны были видеть. – Ладно, завтра. Вы вдвоем вечером найдете кого сможете, и завтра мы пойдем к мэру. А после… Парни молча смотрели на него, и ни один не задал вопрос, что будет, если им не удастся найти никого, кто бы видел человека в черном плаще. Тем не менее вопрос ясно читался в их глазах, и ответа на него у Ранда не было. Он тяжело вздохнул: – Мне, пожалуй, пора идти. А то отец уже, наверное, гадает, куда это я запропастился. Провожаемый словами прощания, он спешным шагом прошел во двор конюшни, где, упершись в землю оглоблями, стояла двуколка с большими колесами. Конюшня представляла собой длинное, узкое строение с высокой двускатной соломенной крышей. Внутри, по обе стороны от прохода, располагались стойла, устланные соломой. Свет, проникающий из открытых двойных дверей на обоих концах конюшни, не мог рассеять царящий тут сумрак. В восьми стойлах хрупали овсом лошади торговца, в шести других переступали копытами тяжеловозы-дхурраны мастера ал’Вира, которых он обычно сдавал внаем, когда фермерам нужно было вывезти груз, что оказывался не под силу их лошадям. Из остальных стойл заняты были всего лишь три. Ранд прикинул в уме, что без труда мог бы определить, кому какое животное принадлежит. Высокий, широкогрудый черный жеребец, который яростно встряхивал головой, наверняка конь Лана. Холеная белая кобыла с выгнутой шеей, которая переступала ногами с той же грацией, как и танцующая девушка, пусть даже и в стойле, могла принадлежать только Морейн. Третий незнакомый конь, мускулистый, поджарый мерин бурой масти, в самый раз подходил Тому Меррилину. Тэм стоял в глубине конюшни, держа Белу под уздцы и негромко разговаривая с Хью и Тэдом. Не успел Ранд сделать и двух шагов внутрь конюшни, как его отец кивнул конюхам, вывел Белу и без слов взял Ранда под руку, проходя мимо него. Они молча запрягли косматую кобылу. Тэм выглядел так глубоко погруженным в свои мысли, что Ранд держал язык за зубами. Он вообще и не думал, что ему удастся убедить отца в существовании всадника в черном плаще – еще меньше, чем мэра. Завтра, когда друзья найдут кого-нибудь из тех, кто видел этого человека, времени на все будет достаточно. Если они вообще найдут хоть кого-то. Когда двуколка, дернувшись, покатила вперед, Ранд, быстрым шагом идя сбоку от повозки, подхватил с ее задка лук, неловко повесил колчан на пояс. У последнего ряда деревенских домов он наложил на оружие стрелу, приподнял лук и наполовину натянул тетиву. Вокруг ничего не было видно, не считая деревьев, по большей части без листьев, но плечи его напряглись. Черный всадник мог настичь их раньше, чем они узнали бы об этом. Тогда не хватит времени натянуть тетиву лука, если только Ранд не будет готов к стрельбе заранее. Он знал, что долго так удерживать лук не сможет. Ранд сам смастерил этот лук, и Тэму, одному из немногих в округе, удавалось натянуть тетиву оружия полностью, до щеки. Юноша решил выбросить черного всадника из головы и думать о чем-нибудь другом. Но это оказалось непросто – кругом темной стеной стоял лес, и плащи хлопали на ветру. – Отец, – в конце концов сказал Ранд, – я не понимаю, зачем Совету понадобилось расспрашивать Падана Фейна. – С усилием он оторвал взгляд от леса и посмотрел мимо Белы на Тэма. – По-моему, решение, к которому вы пришли, можно было принять прямо у фургона. Мэр до полусмерти всех напугал, толкуя об Айз Седай и Лжедраконе здесь, в Двуречье. – У каждого человека свои странности, Ранд. Даже у лучших из людей. Возьми Харала Лухана. Мастер Лухан – сильный и храбрый мужчина, но он смотреть не может на то, как забивают скот. Становится бледным как полотно. – А какое это имеет отношение хоть к чему-то? Всем известно, что мастер Лухан не выносит вида крови, и никто, кроме Коплинов и Конгаров, и в голову этого не берет. – Сейчас объясню, парень. Люди не всегда думают или ведут себя так, как ты мог бы ожидать. Эти люди… пусть град вбивает их зерно в грязь, пусть ветер срывает крыши в округе, пусть волки убивают половину их скота, а они закатают рукава и начнут все сызнова. Они бы поворчали, но у них нет лишнего времени. Но только подкинь им мысль об Айз Седай и Лжедраконе в Гэалдане, и вскоре они станут задумываться о том, что Гэалдан не так далеко, хоть и по ту сторону Леса теней, о том, не слишком ли близко к востоку от нас проходит прямая дорога от Тар Валона до Гэалдана. Как будто Айз Седай вместо пути через Кэймлин и Лугард выберут буераки в глухомани! К завтрашнему утру половина деревни пребывала бы в убеждении, что вся та война вот-вот обрушится на нас. Переубедить их – дело не одной и не двух недель. Веселенький получился бы Бэл Тайн! Поэтому Бран и подбросил им другую тему для размышлений раньше, чем они сами успели додуматься до чего-нибудь иного. Они увидели, что Совет занялся обсуждением новостей, и к этому времени люди услышат, что мы решили. Люди выбрали нас в Совет деревни потому, что верят: мы основательно обдумаем состояние дел и придем к решению, которое будет наилучшим для всех. Они полагаются на нас. Даже на мнение Кенна, который, по-моему, посторонним многого не говорит. Во всяком случае, люди услышат, что тревожиться не о чем, и поверят. Это не означает, что они не могли бы прийти к тому же выводу или что они не пришли бы в конечном счете к нему, но Совет поступил так вот почему: он не хотел испортить праздник, и теперь никто не будет неделями мучиться тревожными мыслями о том, что вряд ли произойдет. Если же все так плохо сложится и это случится… что ж, дозоры вовремя нас предупредят, и мы сделаем все, что сможем. Хотя я по-настоящему не верю, что дела обернутся именно так. Ранд надул щеки. По-видимому, быть членом Совета гораздо более сложное дело, чем он предполагал. Двуколка с громыханием катилась по Карьерной дороге. – Кто-нибудь, кроме Перрина, видел того странного всадника? – спросил Тэм. – Мэт, но… – Ранд моргнул, потом уставился на отца поверх спины Белы. – Ты мне веришь? Мне нужно вернуться. Я должен им рассказать! Ранд уже повернулся, готовый бежать обратно в деревню, но окрик Тэма остановил его. – Постой, парень, погоди! Неужели ты думаешь, что я без всякой причины так долго откладывал наш разговор? Ранд неохотно вновь пошел рядом с поскрипывающей двуколкой; впереди терпеливо шагала Бела. – Почему ты передумал? И почему мне нельзя рассказать другим? – Очень скоро они узнают. По крайней мере, Перрин. Насчет Мэта я не уверен. Как можно быстрее нужно доставить известия на фермы, ведь через час-другой в Эмондовом Лугу всем старше шестнадцати – по крайней мере тем, у кого есть голова на плечах, – будет известно, что рядом прячется чужак, которого вряд ли кто пригласил бы на праздник. Зима была и без того плоха, чтобы еще вдобавок перепугать младших до полусмерти. – На праздник? – сказал Ранд. – Если бы ты видел его, то захотел бы, чтобы он держался подальше от деревни, миль так за десять, не ближе. Или, может, за сотню. – Может, и так, – спокойно сказал Тэм. – Возможно, он лишь беженец, спасающийся от смуты в Гэалдане, или, более вероятно, вор, который надеется, что здесь ему воровать будет легче, чем в Байрлоне или в Таренском Перевозе. Пускай даже так, но ни у кого в округе нет лишнего, чтобы позволить украсть что-нибудь. Если человек бежит от войны… ну это все равно не оправдание тому, что он пугает людей. Когда караульные возьмутся за дело, они либо обнаружат, либо отпугнут его. – Надеюсь, дозоры его отпугнут. Но почему ты поверил мне теперь, хотя утром считал, что мне все померещилось? – Тогда, парень, я поверил своим глазам, а они ничего не увидели. – Тэм качнул седеющей головой. – Похоже, только молодые видят этого типа. Все вышло наружу, когда Харал Лухан упомянул о том, что Перрин от теней вздрагивает. Его к тому же видел старший сын Джона Тэйна, а еще – сынишка Сэмила Кро, Бандри. Ладно, когда четверо заявляют, что они видели нечто, – и все надежные ребята, – мы стали думать: может, это и существует, не важно, видим мы его или нет. Разумеется, все, за исключением Кенна. Так или иначе, именно поэтому мы направляемся домой. Если никого из нас не будет, этот чужак, глядишь, натворит там бед. Я бы и завтра не возвращался, не будь праздника. Но мы не станем узниками в собственных домах только потому, что где-то поблизости шатается этот тип. – Я не знал о Бане и Леме, – сказал Ранд. – Перрин с Мэтом хотели сходить завтра к мэру, но мы опасались, что он нам не поверит. – Седина в волосах – не короста в мозгах, – сухо сказал Тэм. – Так что давай, гляди в оба. Может, я тоже ухитрюсь его заметить, появись он еще. Ранд послушно стал глядеть в оба, как и было велено. Он удивился, поняв, что шаг его стал легче. С плеч будто камень свалился. Страх не исчез, но был теперь не таким гнетущим. Он и Тэм, как и утром, шагали по Карьерной дороге одни, но каким-то образом Ранд чувствовал, что с ними – вся деревня. Разница была в том, что другие теперь тоже знали и верили. Не существовало ничего такого, что мог бы сделать всадник в черном плаще и с чем не могли бы сообща справиться жители Эмондова Луга. Глава 5 Ночь зимы Ко времени, когда двуколка достигла фермы, солнце уже прошло половину своего пути к закату. Жилой дом на ферме был не очень большим и мало чем напоминал некоторые разросшиеся усадьбы дальше к востоку, – те поселения росли год от года, расширяясь, чтобы вместить в себя многочисленные семейства: в Двуречье под одной крышей зачастую жили три-четыре поколения семьи, включая всевозможных тетушек, дядюшек, кузенов и племянников. В этом отношении Тэм и Ранд совсем не походили на остальных фермеров: мужчины жили на ферме только вдвоем и вели хозяйство в самом Западном лесу. В доме без всяких пристроек почти все комнаты находились на первом этаже. На втором этаже были только две спальни да чердачная кладовая – в мансарде под самой крышей с крутыми скатами. Если не считать того, что после зимних вьюг на крепких деревянных стенах почти не осталось побелки, дом был в хорошем состоянии и ремонта не требовал. Солома на крыше подновлена, а двери и ставни – выровнены и ладно пригнаны, петли смазаны. Дом, сарай и каменный загон для овец располагались в углах треугольного двора фермы, на который отважились выйти прогуляться несколько цыплят – в надежде выкопать что-нибудь из мерзлой земли. Возле загона стояли открытый навес, где стригли овец, и каменный наклонный желоб поилки. Неподалеку от полей, между двором и деревьями, смутно вырисовывался высокий конус сушильни над плотно пригнанными досками ее стены. Немногие из фермеров в Двуречье могли прожить без продажи наезжавшим торговцам шерсти и табака. Ранд заглянул в загон, и на него уставился вожак стада, баран с тяжелыми витыми рогами, но остальные черномордые овцы продолжали безмятежно лежать или стоять, уткнувшись в кормушки. На боках у них курчавилась густая шерсть, но для стрижки было еще очень холодно. – Не думаю, чтобы здесь появлялся человек в черном плаще. – Ранд повернулся к отцу, который медленным шагом обходил дом, держа наготове копье и внимательно осматривая почву. – Овцы не были бы так спокойны, появись тот поблизости. Тэм кивнул, но обхода не прервал. Обойдя вокруг дома, он осмотрел землю возле сарая и овечьего загона. Тэм проверил даже коптильню и сушильню. Потом вытянул ведро воды из колодца, зачерпнул из него пригоршню, понюхал воду, осторожно коснулся кончиком языка. Внезапно Тэм рассмеялся и одним глотком воду выпил. – По-моему, его не было, – сказал он Ранду, вытирая руку о куртку. – Из-за этих людей и лошадей, которых не могу ни увидеть, ни услышать, я на все смотрю шиворот-навыворот. – Он перелил воду из колодезного ведра в другое и направился к дому – с копьем в одной руке и ведром в другой. – Я что-нибудь сготовлю на ужин. И раз уж мы здесь, не помешало бы сделать кое-какую работенку. Ранд поморщился, с сожалением подумав о Ночи зимы в Эмондовом Лугу. Но Тэм прав. Работы на ферме всегда невпроворот; не успеешь развязаться с одной, как приспели еще две. Он поколебался, но лук и колчан далеко убирать не стал. Если появится этот жуткий всадник, то под рукой лучше иметь не только мотыгу. Первым делом нужно заняться Белой. Ранд распряг ее, отвел в сарай. Поставив лошадь в стойло рядом с коровой, он сбросил плащ и, обтерев кобылу пучками сухой соломы, вычистил ее парой скребниц. Взобравшись по узкой лестнице на сеновал, сбросил для лошади сена. Подумав, Ранд высыпал в кормушку Белы ковш овса, хотя его оставалось маловато и, если не потеплеет, запас придется растягивать надолго. Корову доили только утром, еще до света, правда, надоя было раза в четыре меньше обычного; теперь, пока цепко держалась зима, молока она давала все меньше. Овцам корма было задано на два дня – их бы сейчас выпустить на выпасы, но ничто в округе такого названия не заслуживало, – и Ранд только долил им воды. Яйца тоже нужно собрать. Их оказалось всего три. Куры, похоже, набрались ума-разума и научились их прятать лучше. Взяв мотыгу, Ранд направлялся за дом, к огороду, когда Тэм вышел во двор, уселся на скамейку перед сараем и, прислонив рядом копье, принялся чинить упряжь. Лук, лежавший на плаще в шаге от Ранда, излишней предосторожностью теперь не казался. Немногие сорняки пробились на свет, но их оказалось гораздо больше, чем всего остального. Капуста задержалась в росте, лишь местами показались всходы бобов и гороха, а на свеклу не было даже намека. Конечно, посажено было еще не все, только небольшая часть, в надежде, что холода успеют закончиться и удастся собрать урожай до того, как погреб опустеет. Много времени прополка не отняла, что в прошлые годы обрадовало бы Ранда, но сейчас он задумался: что они будут делать, если в этот год не удастся ничего собрать? М-да, не очень-то приятная мысль. Так, теперь – дрова. Ранду казалось: долгие годы уже миновали с тех пор, когда ему не нужно было колоть дрова. Но жалобы и брюзжание тепла в доме не сохранят, так что он сходил за топором, прислонил лук с колчаном к колоде и принялся за работу. Сосна – для жаркого, быстрого пламени, дуб – для долгого огня. Вскоре Ранд вспотел и сбросил с себя плащ. Когда рядом с ним выросла груда поленьев, он уложил их в поленницу у стены дома, рядом с уже готовыми штабелями дров. Почти все они доходили до крыши. Обычно к весне от поленниц мало что оставалось, но в этот год все было по-иному. Колоть и укладывать, колоть и укладывать – Ранд целиком ушел в ритм работы с топором и укладки штабелей. Рука Тэма, коснувшаяся плеча юноши, вернула того к реальности, и на миг он от неожиданности зажмурился. Пока Ранд работал, подкрались серые сумерки, и быстро наползала ночная мгла. Бледно-тусклая луна тяжело расплылась на верхушках деревьев, словно готовая сорваться и упасть на голову. Ветер стал холоднее – Ранд этого и не заметил – и гнал по темнеющему небу драные клочья облаков. – Давай, парень, умойся, и будем ужинать. Я уже наносил воды для горячей ванны перед сном.