Как же мне сейчас не хватало его хладнокровия! — Такие ли уж это сказки, ваше всемогущество? — ухмыльнулся Рейкерд. — Или будете все отрицать и упрямо настаивать, что ваша наина и есть Филиппа? — Настаиваю, утверждаю, заявляю, — отражая насмешливый взгляд короля, холодно проговорил хальдаг. — Моя невеста — Филиппа Адельвейн. Дочь графа Адельвейна. — И нэймессы, — подхватила Трияна, гаденько так улыбаясь. А Рейкерд (вот ведь спевшийся дуэт), приняв эту чудовищную эстафету, продолжил следом: — Вот только дочь графа Адельвейн и нэймессы — совсем другая девушка. И сегодня она здесь, с нами. Пришла занять место, отнятое у нее самозванкой. Зал наполнился гомоном, то и дело вспарываемым громкими, негодующими восклицаниями. К тому моменту я уже не чувствовала собственного тела и соображать ясно тоже больше не получалось. Мысли путались, паника душила изнутри, а спустя мгновение меня захлестнуло такое отчаяние, которое никогда раньше не испытывала и не думала, что когда-нибудь испытаю. Когда двери в зал распахнулись, и в него вошла… Филиппа. Это точно была она. Уж я-то это знала наверняка. Именно ее я видела в карете за несколько мгновений до того, как заняла ее место. Те же тонкие черты лица, кроткий взгляд, покорно склоненная голова. Настоящая наина, дитя своего времени и своего мира. — Какое чудесное создание. Подойди, представься, — мягко проговорила Трияна, подзывая к себе настоящую леди Адельвейн. Теперь все смотрели на нее, цепко следили за каждым ее шагом. Легкой, бесшумной поступью, перекликавшейся с ударами сердца у меня в груди. — Вот она, настоящая леди Адельвейн! — объявил Рейкерд, когда Филиппа приблизилась к его королеве. — Да она даже на них не похожа! — растеряв всю свою выдержку, взревел Мэдок. Подскочил с места, рванулся было к Филиппе, заставив ту испуганно вздрогнуть и шарахнуться в сторону. К счастью, его вовремя остановил Матис. Не хватало еще, чтобы Мэдок при всех напал на эту кроткую овечку. Д’Энгиен поднялся следом и удержал друга за руку, не позволяя ему совершить еще одну ошибку. — В ней нет ничего ни от Натана, ни от Елены! — глухо прорычал Стальной. — Можно подумать, вы были с ними настолько хорошо знакомы. Особенно с Еленой, — издевательски усмехнулся Рейкерд. Отпил вина из бокала и, наслаждаясь моментом, продолжил забивать гвозди в крышку нашего с Мэдоком гроба: — Но если желаете стоять на своем и убедить нас всех, что не ваша невеста самозванка, а это бедное дитя, которое вы так напугали, что ж, мы можем это устроить. Правду выяснить будет не сложно. — Хоть сейчас отправляйте гонцов в обитель, — не теряя ни присутствия духа, ни уверенности, громко сказал Мэдок. На что король покачал головой. — В обитель? Еще успеем. Но я предлагаю действовать по старинке. Знаете, моя дорогая, — обратился ко мне каменный мерзавец, — в Харрасе, дабы вам было известно, более всего почитают традиции и старинные обычаи. Один из таких обычаев — проверка на чудовищность. Я бы так это назвал. Нет, нет, не пугайтесь. Если вы настоящая Филиппа — больно не будет. Вы даже ничего не почувствуете. Ну а если вы к нам прибыли издалека, а точнее, из другого мира — умрете в муках. Рейкерд едва из штанов не выпрыгивал — так ему нравилась вся эта ситуация. Нравилось ощущать себя хозяином положения, загнавшим в угол свою беззащитную жертву. Меня. Нэймессу. — А чтобы все убедились, кто вы на самом деле, предлагаю сделать проверку публичной. Скажем, завтра с утра пораньше на главной площади Ладерры. Что скажете, герцог? Мэдок дернулся, теперь уже желая добраться до Рейкерда, но к нему тут же подскочили стражники. Схватили за руки, пригрозили оружием. И Стальные тоже начали подниматься, оцепляя меня и своего собрата. Рейкерд поднялся последним. Растеряв все свое напускное благодушие, жестко сказал: — Пока я все еще король, поэтому вот мой приказ: самозванку под стражу! Я уверен, что эта женщина — нэймесса! А завтра в этом убедится и весь Харрас. Взять ее! После команды «фас!» ко мне тоже подскочили. Схватили за руки и повели прочь из зала. Прочь от него. От моего хальдага. Оглянувшись в последний раз, поймала его взгляд, бессильную ярость в глазах и на какое-то мгновение даже пожалела, что не погибла во время дуэли. ГЛАВА 20 Смутно помню, как меня вели по дворцу. Гулкие шаги моих конвоиров эхом разносились по анфиладе залов, терялись в глубине пустынных галерей. Все происходило как в бреду, и я никак не могла отделаться от ощущения, что сплю и это не ужасная явь, а просто пригрезившийся мне кошмар. С кем не бывает? От плохих снов ведь еще никто не умирал. А вот от паршивой реальности… В этой паршивой реальности я могла погибнуть уже завтра, и Мэдок вполне мог составить мне компанию. Нет, лучше бы все-таки из окна выпала. Меня бы не стало, но он жив остался бы… Проклятье! И где только ее откопали, эту Филиппу? Если Рейкерд знал, что я пришлая, зачем было все это время ломать комедию? Агитировать меня на убийство Мэдока, расписывая в красках гибель Натана и Елены. Что-то здесь не сходится. Уверена, он до последнего не догадывался, что я нэймесса. Трияна? Но почему тогда мужу ничего не рассказывала? Не понимаю… Я много чего не понимала, равно как даже смутно не представляла, что за проверка меня ожидает. На чудовищность… Вот ведь! Что это вообще значит? Бросят меня, как во времена инквизиции, с камнем на шее в реку и будут смотреть, выплыву или нет? А может, вообще к шертам собачьим сожгут на костре, как сжигали на Земле ведьм. Не зря же решили устроить «представление» в центре Ладерры. Меня привели в ту самую комнату, в которой еще совсем недавно мне было так хорошо. Зацепилась взглядом за смятые простыни, воскрешая в памяти мгновения любви и страсти, и почувствовала, как внутри меня что-то рвется, ломается. Забылись… Позволили себе быть счастливыми… Жаль, что счастье это оказалось таким коротким, так быстро закончилось. Дверь за стражниками громко захлопнулась. Так громко, что я невольно вздрогнула. Сухо щелкнул замок, и я осталась одна. Скользнула на пол и заплакала, спрятав лицо в руках. Дала волю слезам, потому что сдерживать их уже просто не было сил. Я не любила раскисать, но сейчас ревела от безысходности и отчаяния, понимая, что уже ничего нельзя исправить. Завтра погибну я, и его тоже не пощадят. Месть Рейкерда свершится. Он все-таки своего добился. Не знаю, сколько так просидела, сжавшись в комок на каменном полу. Холодно не было — огонь в камине горел ярко, но я все равно дрожала. И продолжала плакать. По-другому уже не получалось. — Вот такой ты мне нравишься. Сломленная… Раздавленная… Все, как я и мечтала. Пусть не все прошло гладко, но зато все закончится хорошо. Для меня хорошо. Но совершенно плохо для тебя и для него. Шелест юбок, смутно знакомый аромат духов и совершенно точно знакомый голос. Пусть я не слышала его уже долгое время и тем не менее не перепутала бы ни с каким другим голосом. Вытерев слезы, вскинула на неожиданную гостью взгляд: — Ансая? — Соскучилась, дорогая племянница? — Баронесса коротко улыбнулась. Она была первой, с кем я повстречалась на Шаресе, и, скорее всего, станет одной из последних. — Как ты здесь оказалась? — Механическим движением заправив волосы за ухо, я поднялась. — Ее величество оказалась столь любезна, что разрешила мне с тобой встретиться. Вижу, что ты удивлена. Уже и забыла о нас, своей, между прочим, родне. — Ты веришь Мэдоку? — спросила я и нахмурилась. Мне не понравился ни ее торжествующий взгляд, ни улыбка, так похожая на ту, которую еще совсем недавно на чертовом пиру дарила мне гадюка-королева. Баронесса прошлась по комнате, бегло осмотрела смятые простыни, хмыкнула негромко. — Я ему верю больше, чем он себе. — Что это значит? Зачем ты здесь?! — Сжав руки в кулаки, посмотрела на Ансаю. В ее блеклые, будто выцветшие глаза, в невыразительные черты лица. — Чтобы рассказать, дорогая, о том, что будет дальше. С ним. С тобой. С вами обоими. — Она не спеша стянула перчатки, плотно облегавшие ее длинные тонкие пальцы. Внимательно огляделась, как будто в поисках чего-то, а заметив графин с вином, подошла к нему и наполнила бокал до краев. — Ты, наверное, до сих пор ломаешь голову, гадая, как оказалась на Шаресе, почему заняла ее место. — И ты великодушно поделишься со мной ответами? — Поделюсь. — Передернув острыми плечиками, баронесса с комфортом разместилась в кресле, протянув к огню свободную руку. — Это я тебя призвала, дорогая. Ладно, не я, а маг, которому щедро заплатила за то, чтобы отыскал дочь Адельвейна и вернул ее в лоно семьи. — Что, прости? — Нет, милая, ты не ослышалась. Ты действительно дочь Натана и той твари… — Ансая скривилась, словно вместо вина хлебнула кислоты. — Елены. Безумной хищницы. После этих слов мне захотелось сползти обратно на пол, потому что ноги не держали. Или эта женщина сумасшедшая, или… ничего не понимаю… — Объясни! — Почему бы и нет? — хмыкнула ее милость. — Я ведь за тем сюда и пришла. — Снова пригубив вина, она произнесла: — Видишь ли, Натан всегда был слабаком. Он не любил охотиться на иномирян, не любил убивать. Он не был хальдагом в полном смысле этого слова, не был воином. В этом они с моим мужем похожи, даром, что ли, родственники? Два мягкотелых идиота! Твой отец погиб, расплачиваясь за собственные ошибки и грехи, а мой муж так ничего и не добился в жизни. Пытался, стремился, все куда-то рвался, но… Некоторым предначертано парить высоко в небе, а иным, как мой Нейтон, ползать по земле. — Какое отношение имеет ко мне твой муж? — перебила я ее нетерпеливо, не понимая, зачем она мне все это говорит. — Нейтон? — переспросила Ансая, иронично улыбаясь. — Совершенно никакого. Зато к тебе имеет отношение кое-кто другой. Но наберись терпения, дорогая, и выслушай меня. История действительно интересная. Захватывающая, животрепещущая. А главное, жизненная. К тому же она станет последней, которую ты услышишь. Опустившись на кушетку в изножье кровати, я застыла, впитывая в себя каждое слово моей, кажется, родственницы.